Протоколы сионских мудрецов. Доказанный подлог. - Бурцев Владимир Львович (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
В архивах департамента полиции, в Петербурга, была найдена записка под заглавием «Тайна еврейства», датированная 10 февраля 1895г. В этой записке развивается уже существенная идея «масоно-еврейского заговора» и «Сионских Протоколов».
Автор записки советует правительству раскрыть глаза благомыслящим элементам русского общества, «как на зловредную тайную силу, кроющуюся в еврействе вообще, так и на первенствующую роль последнего в русском революционном движении; осуществить это было бы легче всего, осветив печатно, в популярном изложении, — тайные еврейские замыслы против всего Христианского Мира и России в частности».
Не является ли эта записка одним из документов доклада Оржевского? Не представляет ли она первоначальный набросок «Сионских Протоколов» перед окончательной его фабрикацией? Во всяком случае видно, что царская охрана в 90-е годы была занята проектами, относившимися к фабрикации документов против евреев.
Свидетельства княгини Радзивилл и г-жи Херблет относят окончательную переработку «Сионских Протоколов» охранниками в Париже к 1904…05 гг., эпохе японской войны. Между всеми данными существует полное совпадение, кроме только определения даты последней редакции подлога, причем обнаруживается разница приблизительно в одно пятилетии. Объясняется это видимое расхождение дат, скорее всего простою брешью в воспоминаниях обеих свидетельниц, которые в действительности наблюдали работу Головинского в Париже раньше указанного ими момента.
Капитальную важность для нас имеет тот факт, что авторство охранников в подлоге установлено.
Пред нами постепенно разматываются все нити клубка, завязанного интригою «Сионских Протоколов». Нам известны источники плагиата, нам известны авторы подлога, нам известны их мотивы и цели. Чтоб цепь была вполне замкнута, не хватает еще только одного звена: каким образом текст подлога-плагиата, выйдя из рук охранников, попал в руки Нилуса?
Вопрос этот был вполне выяснен А. М. дю Шайла, лично знавшим Сергея Нилуса и беседовавшим с ним о «Сионских Протоколах».
А. М. дю Шайла, французского происхождения, — отставной подъесаул Войска Донского, прожил весь 1909 г. в Оптиной Пустыне, куда он отправился с целью изучения внутреннего быта русской церкви. Поселился он, движимый религиозным искательством, в конце января 1909 г., вблизи Оптиной Пустыни, по совету петербургского митрополита Антония. Здесь, в покоях настоятеля А. М. дю Шайла и познакомился с С. А. Нилусом.
Воспоминания свои об общении с Нилусом дю Шайла поместил впоследствии в «Последних Новостях» и в «Еврейской Трибуне» [83].
Вот существенные места его рассказа:
«На третий или четвертый день нашего знакомства, во время обычного спора о взаимоотношениях между христианством и культурой, С. А. Нилус спросил, известно ли мне об изданных им „Протоколах сионских мудрецов“.
«Получив отрицательный ответ, С. А. Нилус подошел к библиотеке, взял свою книгу и стал переводить мне на французский язык наиболее яркие места из „Протоколов“ и толкование к ним. Он полагал, что я буду ошеломлен откровением, и был не мало смущен, когда я ему заявил, что тут ничего нового, и что, по-видимому, данный документ является родственным памфлету Эдуарда Дрюмона и обширной мистификации Лео Таксиля, несколько лет тому назад одурачившему весь католический мир, включая его главу, папу Льва XIII.»
«С. А. заволновался и возразил, что я так сужу, потому что мое знакомство с „Протоколами“ носит поверхностный и отрывочный характер, а кроме того устный перевод понижает впечатление. Необходимо цельное впечатление; а впрочем, для меня легко будет познакомиться с „Протоколами“, так как подлинник составлен на французском языке. С. А. Нилус рукописи „Протоколов“ у себя не хранил, боясь возможности похищения со стороны жидов».
Дю Шайла рассказывает затем, как Нилус показал ему рукопись.
«На первой странице замечалось большое пятно бледно-фиолетовое или голубое. Бумага была плотного качества и желтоватой окраски. Текст был написан по-французски разными почерками, как будто даже разными чернилами».
— «Вот, — сказал Нилус, — во время заседаний этого кагала, секретарствовали, по-видимому, в разное время разные лица, оттого и разные почерки».
А. М. дю Шайла продолжает:
При чтении рукописи меня поразил ее язык. Были орфографическая ошибки, но, мало того, обороты были далеко не чисто французские.
Слишком много времени прошло с тех пор, чтоб я мог сказать, что в ней были «руссицизмы»; одно несомненно — рукопись была написана иностранцем… Когда я кончил, С. А. взял тетрадь, водворил ее в конверт и запер в ящик письменного стола.
— Ну, — сказал он шутя, — Фома неверующий, уверовали ли вы теперь, после того, что трогали, видели и читали эти самые «Протоколы»? Ну, скажите свое мнение, не бойтесь; здесь ведь нет посторонних: жена все знает, а что касается г-жи К., то благодаря ей раскрылись тайны врагов Христовых; да, вообще, тут нет тайны… Да, г-жа К. долго жила заграницей, именно во Франции; там, в Париже получила она от одного русского генерала эту рукопись и передала мне… Генералу этому прямо удалось вырвать ее из масонского архива.
Я спросил, является ли тайною фамилия этого генерала.
— Нет, — ответил С. А., — это генерал Рачковский, хороший, деятельный человек, много сделавший в свое время, чтоб вырвать жало у врагов Христовых.
Я спросил С. А., не является ли генерал Рачковский начальником русской тайной полиции во Франции. С. А. был удивлен и даже будто бы несколько недоволен заданным мною вопросом. Он ответил неопределенно, но сильно подчеркнул, что Рачковский самоотверженно боролся с масонством и дьявольскими сектами».
По поводу указания в издании «Протоколов» 1917 г., что рукопись передана Нилусу в 1901 г. предводителем дворянства Алексеем Николаевичем Сухотиным, каковая версия противоречит сделанному С. А. Нилусом сообщению, что рукопись была им получена от Рачковского через г-жу К., А. М. дю Шайла говорит:
«Мне, знающему подоплеку семейных отношений С. А. Нилуса, совершенно понятно, что он не мог открыть читателям г-жу К., ту таинственную даму, про которую говорится во всех изданиях. Я далек от мысли, чтобы считать А. Н. Сухотина мифом, но я уверен, что он был не более, как посредником или курьером, передавшим лично С. А. Нилусу полученную в Париже от г-жи К. драгоценную рукопись. В книге Нилуса, по вышеизложенным соображениям личного характера, Сухотин стал ширмой, скрывавшей от читателя самое г-жу К.»
А. М. дю Шайла затем высказывает следующие соображения относительно обстоятельств, при которых сложилась легенда о «Протоколах» и проявилась в издании их роль Нилуса.
В 1900 г. разорившейся С. А. Нилус возвратился в Россию в состоянии религиозного обращения. Он издал свои «Записки православного и Великое в малом», который первоначально были напечатаны в «Троицком Листке», выходившем в Сергеевском Посаде. Книжка, описывающая обращение интеллигента-атеиста и процесс его мистического перерождения, приобрела известность, благодаря рецензиям в реакционных изданиях. Дошла она до великой княгини Елисаветы Федоровны, которая заинтересовалась автором ее.
Великая княгиня Елизавета Федоровна боролась против мистиков-проходимцев, окружавших Николая II. Боролась она, между прочим, с влиянием лионского магнетизера Филиппа и сильно недолюбливала царского духовника, престарелого отца Янышева, за неумение оградить царя от нездоровых мистических влияний. Великая княгиня считала, кроме того, что С. А. Нилус, как русский человек и православный мистик, сможет благотворно повлиять на царя.
