Двести лет вместе. Часть вторая - Солженицын Александр Исаевич (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
Всё это особенно впечатляет на фоне общероссийской государственной, хозяйственной и культурной растерянности 1917 года.
Крупным событием в еврейской жизни в эти месяцы было – разрешение евреям-юношам становиться офицерами российской армии. Это движение было широким: в апреле штаб Петроградского военного округа по гвардейским частям прямо распорядился: всех студентов иудейского вероисповедания безотлагательно отправить командирами частей в подготовительный учебный батальон в Нижнем Новгороде, для дальнейшего направления в училища [152], – то есть почти массово продвигать молодых евреев в офицеры. «Уже в начале июня 1917 в Константиновском военном училище (Киев) был произведен в офицеры 131 еврей, окончивший в ускоренном порядке курс училища; в Одессе летом 1917 офицерские звания получили 160 евреев-юнкеров» [153]. В июне по России произведено в прапорщики 2600 евреев.
Есть свидетельства, что местами юнкера в училищах встречали новопоступающих евреев недоброжелательно, например в Александровском (куда было зачислено более трёхсот евреев). А в Михайловском часть юнкеров предложила резолюцию: «Не имеем ничего против евреев вообще, но считаем немыслимым их допущение в среду командного состава русской армии». Офицеры училища отмежевались от этой резолюции, и группа юнкеров-социалистов (141 юнкер) выразила «своё порицание», «находя антиеврейские выступления позорными для революционной армии» [154], – и резолюция не прошла. – Когда прапорщики-евреи прибывали в полки, то и там они зачастую встречали недоверчивое, недоброжелательное отношение от солдат: их явление в роли офицеров было для русского солдата совершенно необычно, непривычно. (Но кто из новопроизведенных офицеров принимал революционный тон поведения – те быстро получали популярность.)
С другой стороны, удивительно и проявление евреев-юнкеров Одесского училища. В конце марта в него было зачислено 240 евреев-новичков. А через 3 недели, 18 апреля по ст. ст., был первомайский парад в Одессе – и, демонстративно на нём, юнкера шли с пением древнееврейских песен. Понимали ли, что русского солдата этим не увлечёшь? так – чьими же офицерами они предполагали стать? Годилось бы это для отдельных еврейских батальонов. Однако, отмечает генерал Деникин, в ходе 1917, при всём успехе формирования национальных полков (польских, украинских, закавказских, а латышские были уже раньше), «только одна национальность не требовала самоопределения в смысле несения военной службы – это еврейская. И каждый раз, когда откуда-нибудь вносилось предложение – в ответ на жалобы [то есть как плохо принимают в армии офицеров-евреев] – организовать особые еврейские полки, это предложение вызывало бурю негодования в среде евреев и в левых кругах и именовалось злостной провокацией» [155]. (Газеты писали тогда, что проект отдельных еврейских полков возникал и в Германии, однако отброшен и там.) – Но, очевидно, потребность в национальном единении, в какой-то иной форме, у новых офицеров-евреев была. В Одессе 18 августа собрание евреев-офицеров постановило: организовать секцию связи всех фронтов, «для освещения положения евреев-офицеров на местах». В августе «возникли Союзы евреев-воинов; к октябрю такие союзы действовали на всех фронтах и во многих гарнизонах. 10-15 октября 1917 на конференции в Киеве был учреждён Всероссийский союз евреев-воинов» [156]. (Но и при новой «революционной армии» некоторые журналисты по старой инерции сохраняли злобу к офицерству вообще, к самим офицерским погонам – и А. Альперович в «Биржевых ведомостях» ещё и 5 мая разжигал страсти против офицерства [157].)
По разным источникам, в качестве рядовых евреи и при наборе 1917 года шли в армию неохотно; очевидно, были обнаружены подставки больных под чужими именами на медицинские освидетельствования, – ибо некоторые уездные по воинской повинности присутствия потребовали, чтобы евреи являлись на освидетельствование с фотокарточками на удостоверениях личности (чего вообще не требовали, по простоте). Поднялись бурные протесты, что это противоречит отмене национальных ограничений, – и министерство внутренних дел распорядилось не требовать фотокарточек.
В начале апреля Временное правительство телеграфно распорядилось: всех евреев, высланных по подозрению в шпионаже, освободить от ссылки, без индивидуальных разбирательств их дел. У одних родные местности были оккупированы противником, у других нет, но многие сосланные просили разрешения проживать в городах Европейской России. Отмечается прилив евреев в Петроград, где в 1917 еврейское население – «около 50 тысяч» [158]. Также и «в 1917 резко возросла численность евреев Москвы (60 тысяч)» [159].
Не такое численное, но высоко энергичное пополнение получило теперь российское еврейство из-за границы. Уж не говорим о двух знаменитых поездах через неприятельскую Германию – 30 человек в ленинском и 160 в натансон-мартовском, – в которых евреи ехали в подавляющем большинстве и представлены были почти все еврейские партии (списки проехавших в «экстерриториальных вагонах» впервые опубликованы В. Бурцевым) [160]. Среди этих без малого двухсот человек редко кого ждала в России незначительная роль.
Многочисленней того, теперь в Россию поплыли сотни евреев из Соединённых Штатов – давних ли эмигрантов, или революционеров, или бежавших от воинской повинности, – их теперь именовали «революционные борцы» и «жертвы царизма», и по распоряжению Керенского русское посольство в Штатах без затруднений выдавало русские паспорта каждому приходящему, представившему двух подтверждающих свидетелей с улицы. (В особом положении была активная группа вокруг Троцкого, сперва задержанная в Канаде по основательному подозрению о связях с Германией. Но Троцкий ехал не с хлипким русским паспортом, а с крепким американским, необъяснимо выданным ему при кратком сроке пребывания в Штатах, – да ещё с крупным денежным пособием, источники которого остались не выяснены следствием [161].) – 26 июня на экзальтированном «русском митинге в Нью-Йорке» (под председательством П. Рутенберга, сначала направителя, а затем убийцы Гапона) редактор еврейской газеты «Форвертс» Эбрагэм Каган обратился к русском послу Бахметеву, «от имени двух миллионов русских евреев, живущих в Северо-Американских Соединённых Штатах»: «Мы всегда любили нашу родину; мы всегда чувствовали себя связанными со всем населением России узами братства… Наши сердца исполнены преданности красному флагу русского освобождения и трёхцветному национальному флагу свободной России». Ещё заявил, что самопожертвование народовольцев «непосредственно вытекало из факта усилившегося преследования евреев» и что «такие люди, как Зунделевич, Дейч, Гершуни, Либер и Абрамович, находились среди храбрейших» [162].
И поехали возвратники, видимо, не только из Нью-Йорка, потому что в августе Временное правительство ввело льготы по железнодорожному переезду из Владивостока для «политических эмигрантов», возвращающихся из Америки. – В Лондоне в конце июля (уже после скольких-то уехавших в Россию) на митинге в Уайтчапеле «было установлено, что в одном только Лондоне 10000 евреев заявили о своём желании возвратиться в Россию», и принята резолюция: радуемся, что «евреи вернутся обратно для борьбы за новую социальную и демократическую Россию» [163].
152
Речь, 1917, 27 апреля, с. 3.
153
КЕЭ, т. 7, с. 378.
154
Русская воля, 1917, 25 апреля, с. 5.
155
А.И. Деникин. Очерки Русской Смуты. Париж, 1922. Т. 1: Крушение власти и армии. Февраль-Сентябрь 1917. Вып. 2, с. 129—130.
156
КЕЭ, т. 7, с. 379.
157
Биржевые ведомости, 1917, 5 мая, с. 2.
158
КЕЭ, т. 4, с. 775.
159
КЕЭ, т. 5, с. 475.
160
Общее дело, 1917, 14 октября; 16 октября.
161
Э. Саттон. Уолл-стрит и большевицкая революция / Пер. с англ. М., 1998, с. 14-36.
162
Речь, 1917, 27 июня, с. 3; 28 июня, с. 2-3.
163
Там же, 2 августа, с. 3.