Три портрета эпохи Великой Французской Революции - Манфред Альберт Захарович (книги онлайн txt) 📗
Репрессиями и частичными уступками народное возмущение было остановлено. Но герцогу Бурбонскому, ввязавшемуся к тому же в длительный и острый конфликт с парламентом, пришлось уступить свое место епископу Фрежюсскому де Флери. Бывший наставник Людовика XV, сохранявший по-прежнему громадное закулисное влияние на своего ученика, епископ, а затем кардинал, он, несмотря на свой преклонный возраст (в 1726 году, когда началось его правление, ему было уже семьдесят три года), сумел крепко взять власть и удерживать ее в своих цепких руках на протяжении семнадцати лет. Этот, казавшийся незначительным, прелат с дружеской, сочувственной улыбкой, блуждающей на тонких губах, с ясным взглядом светло-голубых глаз, подчеркнуто скромный, всегда в черном приобрел огромное влияние в королевстве. Предпочитая оставаться в тени, наносить удары в спину или сбоку и преимущественно руками других, расчетливый, терпеливый в осуществлении своих непомерно честолюбивых планов, он постепенно, шаг за шагом усиливал свои позиции при дворе.
Первоначально кардинал де Флери считал полезным вести дружбу с герцогом Бурбонским и действительной правительницей Франции маркизой де При. Он сумел завоевать их полное доверие. Общими их стараниями Людовика XV женили не на испанской инфанте, как предполагалось, а на Марии Лещинской, дочери бывшего польского короля Станислава. Флери рассчитывал, что женщина, так неожиданно ставшая королевой Франции, будет послушной исполнительницей его желаний. Через некоторое время он убедился, что новая королева отдает явное предпочтение не ему, а герцогу Бурбонскому.
Осмотрительно, неторопливо, не выдавая никому своих намерений, Флери подготовил и артистически провел мгновенное падение герцога Бурбонского. Его отправили под надзором полиции в Шантийи, а маркизу де При — в ее поместье в Нормандии. Если верить д'Аржансону, молодая женщина, и не подозревавшая, что первая роль в королевстве, которую она с таким увлечением играла, будет так внезапно оборвана, с горя вскоре покончила с собой23. Этот дворцовый переворот был представлен Людовику XV как акт заботы об укреплении неограниченной власти короля. Флери всячески подчеркивал, что отныне страной будет править только монарх. Кардинал разговаривал с королем, низко склоняясь; он всегда оставался смиренным, почтительным исполнителем монаршей воли. Но вскоре многие почувствовали, что, хотя царствует Людовик XV, королевством в действительности правит престарелый кардинал Андре-Геркюл де Флери.
Престарелый? Сколько людей поплатились карьерой, состоянием, даже головой за наивный расчет на законы природы. Это высохшее, немощное тело было, казалось, неподвластно времени. То был человек без возраста. Кардинал «разменял» уже восьмой десяток, а как будто оставался все таким же, сохраняя ясность мысли и зоркость взгляда. Он все замечал, все слышал. В беседах с де Флери рискованно было касаться темы возраста. Но если косвенно этот предмет затрагивался, он старался внушить собеседнику, что имеет в запасе еще много десятилетий. Однажды сравнительно молодой, высокопоставленный сановник церкви попросил Флери поддержать своего родственника, на что кардинал с уверенностью ответил: «Не беспокойтесь. После вашей смерти я о нем позабочусь». Впрочем, иногда он прикидывался уставшим, дряхлым, болезненным. Но горе тому, кто, доверившись этой кажущейся слабости, начинал строить расчеты, не выдвигая на первое место кардинала. Его ждал мгновенный, чаще всего смертельный удар. Казалось, что даже с закрытыми глазами этот дряхлый старик все видит.
В современной французской историографии стараниями французских историков правого направления была предпринята попытка «реабилитировать» Людовика XV, пересмотреть ставшую традиционной резко негативную оценку его деятельности и личности и представить его в совсем ином свете — в роли мудрого, доброго, всеми любимого монарха. Зачинателем этой исторической версии (она имела ясно выраженный тенденциозно-апологетический характер и логически вела к осуждению революции, которая, дескать, не имела под собой почвы) был Пьер Гаксотт. В книге, посвященной Людовику XV и выдержавшей за короткий срок много изданий, Гаксотт утверждал, что «Людовика XV судили на основании одних лишь показаний его противников»24. Весьма расширительно толкуя это понятие, пренебрегая свидетельствами современников или опорочивая их, он пытался обосновать «величие» короля тем, что тот якобы упрочил силу и сплоченность французского государства. Путь, указанный Гаксоттом, был охотно продолжен Пьером Лафю, Жаком Левроном и в значительной мере Роланом Мунье25. «Реабилитация» Людовика XV неизбежно влекла за собой и «реабилитацию» кардинала Флери — сторонники этой версии с легким сердцем готовы были вознести и короля и кардинала на самый высокий пьедестал истории. «Они оба трудились сообща на благо государства»26, — утверждал Леврон.
Однако эти новейшие исторические конструкции, покоящиеся на крайне шатких основаниях, вряд ли кого могут убедить. Все важнейшие источники, известные историкам, свидетельствуют против них. Само собой разумеется, это не значит, что можно игнорировать заслуживающие внимания факты социальной истории Франции XVIII века. Так, например, нельзя отрицать значения роста народонаселения страны. Но представляется очевидным, что эти долговременные процессы, которые Пьер Губер был склонен называть «демографической революцией»27, объяснялись, конечно, не столько административными способностями Флери или Людовика XV (если бы таковые у них даже были), сколько действием более важных факторов: прекращением в XVIII веке эпидемии чумы, снижением детской смертности, постепенным улучшением обработки земли, совершенствованием сельскохозяйственной техники и пр. В равной мере такие, скажем, процессы, как снижение цен на пшеницу и другое зерно в период с 1726 по 1737 год, также не могут быть отнесены за счет талантов кардинала де Флери хотя бы потому, что сходные явления наблюдались и позже, когда прах кардинала уже покоился (ко всеобщему облегчению) в сырой земле28.
Верно лишь то, что первые годы громогласно возвещенного начала царствования короля Людовика XV, т. е. с 1726 года, породили известные иллюзии. Большинство подданных короля, не посвященных в тайны Версальского дворца, видели лишь возвышавшуюся над всей страной статную фигуру молодого короля и потому по воспринятому с молоком матери традиционному преклонению перед монархом ожидали от него только блага, только добра и мудрости. Полусогнутого же в почтительном поклоне черного силуэта кардинала де Флери современники, чуждые двору, не замечали вовсе либо не придавали ему значения; в нем видели лишь одного из смиренных слуг короля.
На протяжении двадцати лет, со смерти Людовика XIV, точнее, с Раштатского мирного договора 1714 года и до войны с Австрией за польское наследство в 1733 году, подданные Людовика XV пользовались непривычными, казавшимися почти неправдоподобными благами мира. После почти непрерывных войн предшествующего царствования установленный на два десятилетия мир казался французам великим счастьем. Людей не разоряли и не убивали непрерывно — право, было за что возносить хвалу мудрому молодому королю!
Но время шло, и все постепенно становилось на свое место. Люди, ближе знакомые с действительным положением дел в королевстве, с жизнью двора, убеждались в том, что для иллюзий, даже для сколько-нибудь благоприятной оценки настоящего и будущего нет никаких оснований. Молодой король, после падения герцога Бурбонского сгоряча заявивший, что отныне сам будет своим первым министром, вскоре же охладел к государственным делам и постепенно стал передоверять их своему бывшему наставнику. Кардинал де Флери намеренно уклонялся от официального звания министра, как и вообще от официальных почестей. Как только появлялся король, он немедленно стушевывался, склонялся перед ним и превращался в его подвижную, зыбкую, колеблющуюся тень. Злые языки (конечно, шепотом и оглядываясь по сторонам) утверждали, что в присутствии короля кардинал даже становился ниже ростом.
