Роман императрицы. Екатерина II - Валишевский Казимир (книги бесплатно .txt) 📗
И только ловкость, проявленная Версальским и Мадридским кабинетами, и высокомерная неподатливость, свойственная Лондонскому двору, придали вооруженному нейтралитету то значение, которое он получил впоследствии. Франция и Испания поспешили присоединиться к новой формуле международного права. Англия же надулась, замкнулась в себе, потом пошла на уловки и пропустила в конце концов благоприятную минуту. В течение того же 1780 года было, впрочем, еще одно мгновение, когда будущее опять могло принять неожиданный и счастливый для Англии оборот: по настояниям Гарриса, Лондонский кабинет решился на важный шаг. «Пусть ваш двор даст мне доказательство своего расположения ко мне, и я отплачу вам тем же», — сказала Екатерина как-то английскому посланнику. Лорд Стормонт, стоявший в то время во главе министерства иностранных дел, ответил на это, предложив Екатерине Минорку. В оплату за этот подарок он просил вмешательства России в текущую английскую войну, что побудило бы Францию и Испанию заключить немедленно мир на основании Парижского трактата 1762 г. В первую минуту Екатерина едва могла скрыть свое удивление и радость. Это было больше, нежели она смела мечтать, а ее ли мечты не шли далеко! Правда, недавняя декларация о нейтралитете была как-будто бы несовместима с предложением Англии. Но ничего! Дело можно было уладить, посоветовавшись с Гаррисом. Она действительно беседовала с ним по этому поводу и, между прочим, сказала ему: «Вооруженный нейтралитет, что это такое? Назовем его вооруженным ничтожеством, если хотите, и не будем больше о нем говорить». Но вскоре ее охватили сомнения и тревога. Потемкин никогда не видел ее в таком возбуждении. Ей захотелось еще раз посоветоваться о деле, но на этот раз она обратилась за помощью уже не к Гаррису, а к фавориту. Разве возможно, чтобы ей отдавали такое сокровище, как Минорку, почти даром, ради простого дипломатического шага? Не было ли тут какой-нибудь западни? «Невеста слишком хороша, меня хотят обмануть», — говорила Екатерина. У Англии, наверное, есть невысказанное намерение втянуть ее в разорительную войну с Францией. Но этого она не желает!
Она тем менее желала этого, что в то время уже налаживалась ее дружба с Иосифом, и перед ней открывался сияющий горизонт Черного моря и его берегов. План другой, несравненно более выгодной для России войны начинал слагаться в уме Екатерины. А так как Франция успела между тем любезно предложить ей свои услуги, чтобы уладить испанский инцидент, то вооруженный нейтралитет получил прежнее веское значение в глазах императрицы. Дело тянулось так до марта 1781 года, когда Гаррису неожиданно объявили, что государыня решительно отказывается от всяких приобретений в Средиземном море и хочет сохранить за Россией положение нейтральной державы.
Это был полный разрыв. Англия никогда не могла забыть нанесенного ей оскорбления. Обиженная и разочарованная, она открыто высказалась против лиги нейтральных держав, принявшей в скором времени характер пристани, куда призывались все государства, интересы которых гегемония Англии на море затрагивала или нарушала. В 1791 году Екатерине казалось неизбежным столкновение России с морскими силами Великобритании. Но она нашла в себе достаточно мужества, или слепой храбрости, чтобы не испугаться этого. Она писала Циммерману:
«Вы, вероятно, извините меня за то, что я до сих пор не ответила на ваше письмо от 29 марта: у меня было слишком много дела, особенно последние дни, когда я была занята приемом, который должна буду оказать грозному английскому флоту, собирающемуся навестить меня. Уверяю вас, что я сделала все, что в человеческих силах и в моей власти, чтобы встретить его прилично, и надеюсь, что этот прием будет совершенным во всех отношениях. Как только флот пройдет Зунд, думаю, что будет неудобно, чтобы вы писали мне… Поэтому сегодня прощаюсь с вами».
Но это была ложная тревога. Вмешательство Англии в пользу Оттоманской империи осталось пустою угрозой, и нужно видеть, с какою радостью Екатерина сообщает эту добрую весть своему немецкому корреспонденту: в словах ее слышится словно вздох облегчения. Она прибавляет при этом, что всегда глубоко почитала английский народ и вспоминает даже свою особенную любовь к нему, «имевшую свое основание».
Но добрые чувства дружбы, связывавшей оба народа и пережившей несколько столетий, были убиты в царствование Екатерины и никогда не воскресали вновь. Союз с Францией, заключенный вскоре после русско-австрийского союза, был как бы предвестием будущей политики России.
III. Союз с Францией. — Ненависть Екатерины к Франции. — «Нечестивые французы». — Да здравствует Корсика! — Портрет Паоли. — Французы в Петербурге. — Их плачевное положение. — Приключения кавалера де-Перрьера. — Слишком предприимчивый француз. — Добродетель крестьянской девушки. — Сын полномочного посла, избитый палкой. — Поворот к лучшему. — Пребывание в Петербурге герцога Шиме и виконта Лаваль. — Восшествие на престол Людовика XVI оказывает благоприятное влияние на чувства Екатерины к Франции. — Пристрастие Екатерины к правлению этого короля. — Влияние Вольтера и других поклонников императрицы. — Популярность Екатерины и русских в Париже. — Всеобщее увлечение. — «Эпидемия Екатерины». — Пребывание графа и графини Северных в Париже. — Любезность Марии-Антуанетты. — Все для России и все «по-русски». — Русские моды в Париже и парижские в Петербурге. — Портной, наживший себе состояние. — Разорение модистки. — Гнев г-жи Бертэн. — Приезд графа Сегюра в Петербург. — Его личный успех. — Предложения России. — Франция отступает. — Разочарование. — Подписание торгового договора. — Граф Сегюр берет для этого перо у своего коллеги, английского посла. — Последние попытки. — Петербургский кабинет и национальное собрание. — Мирабо. — Женэ в Петербурге и Симолин в Париже. — Дипломат-мученик. — Отъезд Симолина и изгнание Женэ. — Последнее свидание русского посла с Людовиком XVI и Марией-Антуанеттой. Необыкновенная миссия. — Россия и эмигранты. — Антиреволюционная политика Екатерины. — Великий князь-демократ. — Изгнание и инквизиция. — Указ 28 марта 1793 г.
