Польский крест советской контрразведки (Польская линия в работе ВЧК-НКВД 1918-1938) - Зданович Александр Александрович
Постоянно крепнувшая советская власть, тщетность предыдущих усилий и ликвидация Красной армией диверсионной агентуры вынудили экспозитуру № 2 поменять тактику своих непосредственных действий на «длинноволновую». Новая тактика базировалась прежде всего не на подборе агентуры в СССР для осуществления всякого рода обескровливавших ее авантюр, а на ее «консервации» и соединении момента планировавшегося антисоветского восстания с антисоветской войной, ибо, как считали в экспозитуре № 2, только с началом войны восстание могло бы увенчаться успехом.
Эта тактика требовала поиска рычагов влияния на эмигрантские организации, навязывания им необходимых польской разведке организационных и «идеологических» форм деятельности.
После 1926 г. польские круги завязали весьма тесные связи с эмигрантскими правительствами, или национальными центрами. В 1926–1928 гг. были заложены основы сотрудничества с многочисленными группами нерусской эмиграции и оказания им материальной помощи.
На украинском и кавказском направлениях были обновлены формы военной деятельности и восстановлены штабы. В отношении украинского штаба было установлено, что он «…представляет собой единую военную организацию, дружественную Войску Польскому. В настоящее время он пребывает в гостях на территории Польши и действует при технической и материальной помощи польского Генштаба…» [809]. В задачу этого украинского штаба должны были входить подготовительная мобилизационная работа, разведка и пропаганда. В 1927 г. в Войско Польское была принята по контрактам первая группа украинских офицеров.
Аналогичные задачи решал также грузинский штаб, хотя он располагал общей мобилизационно-операционной секцией [810]. Вопросы же разведки и пропаганды относились к компетенции политических органов грузинского правительства в эмиграции. Конкретно разведывательной работой в грузинском правительстве заведовал Рамишвили, а после его смерти — Менагаришвили [811].
Вслед за украинской и грузинской эмиграцией было установлено сотрудничество с эмиграцией азербайджанской, кавказско-горской, крымско-татарской, идель-уральской, туркестанской, казацкой и несколько позднее — с карело-финской. Сотрудничество оплачивалось, и, таким образом, устанавливалась зависимость от польской разведки наиболее важных эмигрантских деятелей, обладавших достаточными возможностями воздействия на националистические центры и всю эмиграцию в целом.
Для более прочного внутреннего сплочения эмиграции и тем самым с польской разведкой в 1929 г. в Варшаве был создан клуб «Прометей», в состав которого вошли следующие эмигрантские группы: украинская, грузинская, азербайджанская, кавказско-горская, казацкая, идель-уральская, карело-финская и татарская. Официальное название клуба звучало так: «Прометей — Лига угнетенных Россией народов…» (далее перечислялись вышеназванные группы). Клуб этот являлся руководящей структурой эмигрантских организаций, в распоряжении которой должны были находиться националистические центры (подобнее о клубе см. далее).
Экспозитура № 2 стремилась к созданию клубов «Прометей», зависимых от варшавского, и в других важных центрах эмиграции, особенно в Париже. Удалось также создать таковые в Хельсинки и Харбине, однако же в Париже из-за постоянных распрей между представителями эмиграции клуб «Прометей» создать поначалу не удалось. Его роль исполнял журнал «Прометей» («Promethee»), основанный в 1926 г. — орган Комитета независимости Кавказа. Журнал «Прометей», помимо решения организационных задач, также вел постоянную антисоветскую кампанию на международной арене.
Подобную же функцию исполнял «Комитет дружбы» в Париже, охватывавший только кавказскую, туркестанскую и украинскую эмиграцию и, таким образом, оставлявший вне своего внимания другую, самостоятельно группировавшуюся эмиграцию. Поэтому «Комитет дружбы» всегда был причиной постоянных конфликтов и интриг.
Для выработки идеологических основ «прометеизма» в Варшаве были созданы Восточный институт (1926) и издававшийся им ежеквартально журнал «Восток» («Wschod»). Идейные основы «прометеизма» нашли отображение в трудах Бончковского, Вишневского и Крымского, а также в статьях и публикациях, написанных представителями соответствующих национальных групп.
Особое место в деятельности экспозитуры № 2 занимали популяризация в польском обществе «прометейских» «государственных интересов и соображений» и связанная с этим подготовка польских кадров для руководства «прометейским» движением. Эту роль исполняли прежде всего вышеназванный Восточный институт, существовавший при нем Ориенталистический кружок молодежи, а также «прометейские» польскоязычные издания ежеквартальник «Восток» и «Бюллетень польско-украинский».
Подписание советско-польского договора о ненападении (1932) не повлияло на дальнейшее развитие «прометейской» работы. Польская «двуйка» рассматривала договор исключительно с конъюнктурной точки зрения, заставлявшей только лишь обеспечивать более глубокую конспирацию деятельности польских правительственных кругов, особенно деятельности Министерства иностранных дел.
Приход Гитлера к власти сопровождался глубокими изменениями в кругах «прометейской» эмиграции. К тому времени надежда уничтожить Советский Союз с помощью Англии, Франции или Польши отошла на дальний план перед лицом антисоветской агрессии гитлеровской Германии. Среди предводителей эмигрантских организаций в Польше [812] того времени преобладающим стало стремление к установлению контактов с гитлеровцами. В 1933–1935 гг. ряд «прометейских» «вождей» — Георгий Гвазава [813], Джафар Сейдаметов, Чокаев [814], Сунш-Гирей — совершили поездки в Германию с целью установления контактов с официальными гитлеровскими кругами. Экспозитура № 2 поставила перед собой весьма своеобразную задачу — удержать этих «вождей» от поиска опоры у немецкой разведки. Чтобы эти стремления не имели ощутимых результатов, она приспосабливалась к их потребностям, требуя от них лишь одного — чтобы это сотрудничество происходило под ее контролем и в ее интересах. Таким образом, она считала, что сможет сохранить по-прежнему решающее влияние на «прометейскую» деятельность, одновременно используя свое взаимодействие с немцами в материальном, а также в пропагандистском смысле.
Об этом свидетельствуют оперативные данные, полученные ИНО НКВД СССР относительно состоявшегося в Брюсселе (Бельгия) совещания ряда лидеров кавказской эмиграции, на котором 14 июля 1934 г. ими (Расулом-заде и Топчибашевым — от Азербайджана; Чуликом, Шакмановым и Сунжиевым — от Северного Кавказа; Жорданией и Чхенкели — от Грузии) был подписан договор о создании обновленной Конфедерации народов Кавказа (КНК) [815]. Фактически это объединительное мероприятие было организовано руководителями 2-го отдела ГШ ВП полковниками Домбровским, Харашкевичем и Шетцелем. На совещании было подтверждено, что основным местом базирования КНК станет Париж, а в Варшаве расположится его военная секция, так как ее члены, служившие в польской армии, заняты военной подготовкой молодых кадров и составлением мобилизационных планов.
Провозглашение Конфедерации, несмотря на явно декларативный характер этой политической акции, получило широкий одобрительный отклик в мировой прессе. Наиболее точно связанные с этим надежды западных правительств выразила швейцарская газета «Jurnale de Geneve», подчеркнув «важность создания буферных (по отношению к России, разумеется. — Авт.) государств на Кавказе». Официальный орган Ватикана «Emissaro Romano» опубликовал полный текст пакта и обращение комитета. «Историческое значение» события было отмечено во Франции, Германии, Италии и Японии, откуда поступала наиболее существенная поддержка делу «прометеизма». Но особенно высокие оценки событие получило в Польше со стороны тех, кто его, собственно говоря, и организовал. Так, «прометейский» журнал «Восток» писал: «Тот, кто знает историю борьбы кавказских народов, понимает значение Брюссельского пакта, — кавказское единство, реализацией которого является пакт, это новая дата в многолетней борьбе кавказских народов».
