Очерки истории российской внешней разведки. Том 3 - Примаков Евгений Максимович (бесплатные версии книг TXT) 📗
По долгу службы Леман периодически выезжал на крупные военные учения, посещал строящиеся особо важные военные объекты.
В ноябре 1935 года он в числе исключительно тщательно отобранной группы контрразведчиков был направлен на совещание в Военном министерстве, проходившее в обстановке строжайшей секретности. Приглашенных на совещание возили на военные заводы. На секретном полигоне им продемонстрировали все новейшие виды военной техники, как уже принятой на вооружение, так и проходящей испытания. Специалисты давали при этом подробные объяснения.
Организаторы совещания подчеркивали, что все это представляет святую святых германской армии и показывается контрразведчикам для того, чтобы знали, что надо охранять.
От Лемана разведка получила тогда описания демонстрировавшихся новых типов артиллерийских орудий, бронетехники, минометов, в том числе дальнобойных орудий, а также бронебойных пуль, специальных гранат и твердотопливных ракет для газовых атак. Наиболее важное значение имела информация Лемана о создании под руководством молодого инженера Вернера фон Брауна принципиально нового вида оружия — ракет на жидком топливе для поражения целей на расстоянии, измеряемом сотнями километров.
В.М. Зарубин со слов Лемана, в частности, писал:
«В лесу, в отдаленном месте стрельбища, устроены постоянные стенды для испытания ракет, действующих при помощи жидкости. От этих новшеств имеется немало жертв. На днях погибли трое».
Доклад Лемана на б страницах был направлен 17 декабря 1935 г. Сталину и Ворошилову и 26 января 1936 г. — Тухачевскому. Начальник Разведупра, которому эти сведения были посланы строго для личного ознакомления, возвращая документ, приложил к нему вопросник на 3 листах. В пункте первом вопросника говорилось: «Ракеты и реактивные снаряды, а) Где работает инженер Браун? Над чем он работает? Нет ли возможностей проникнуть к нему в лабораторию?
б) Нет ли возможностей связаться с другими работниками в этой области?»
В мае 1936 года Леман сообщил дислокацию 5 секретных полигонов для испытания новых видов оружия, в том числе особо охраняемого в лагере Дебериц, близ Берлина.
В июне от агента поступило подробное описание сооружаемой системы мощных укреплений вдоль польско-германской границы, включавшей обширную зону затопления.
Позднее в том же году руководству страны были направлены сообщения «Брайтенбаха» о создании фирмой «Хорх» бронетранспортера, о новом цельнометаллическом бомбардировщике фирмы «Хейн-кель», новом цельнометаллическом истребителе, специальной броне, предохраняющей самолет от пуль и осколков снарядов, огнеметном танке, зажигательной жидкости, строительстве на 18 судоверфях Германии подводного флота, предназначенного для операций в Северном и Балтийском морях.
В конце 1936 года Леман сообщил об особых мерах режима секретности, введенных гестапо для охраны государственной тайны в области разработки и производства новых видов вооружений. Эти меры не помешали, однако, нашему агенту продолжать добычу и передачу нам секретной информации о военном потенциале Германии.
Так, от Лемана советская разведка узнала, что в Наундорфе (Силезия) на заводе фирмы «Браваг» под личным наблюдением Геринга проводятся секретные опыты по изготовлению бензина из бурого угля. Эта информация указывала на то, что, готовясь к войне, немцы упорно искали заменители нефти, которой остро не хватало Германии.
В ноябре 1936 года Леман сообщил о каналах переброски немецкого вооружения в Испанию для Франко. В феврале 1937 года он передал информацию о строительстве нового секретного завода по производству боевых отравляющих веществ. Среди полученных от агента материалов был и особой важности доклад «Об организации национальной обороны Германии», датированный 1937 годом.
Даже краткий и далеко не полный перечень полученных от Лемана материалов показывает, сколь ценным источником был он все годы для нашей внешней разведки.
Однако работать с агентом в условиях ужесточения контрразведывательного режима становилось все сложнее. В мае 1936 года произошел трагикомический случай. Арестованная гестапо некая Дильтей заявила, что советское торгпредство имеет в гестапо своего человека. За Леманом в одну из суббот велось наружное наблюдение, о чем доверительно сообщил ему сослуживец — участник операции. Как рассказал впоследствии Леману начальник русского отдела гестапо Феннер, Дильтей сожительствовала с сотрудником гестапо — однофамильцем Лемана и сделала ложное заявление, чтобы отомстить неверному любовнику. Центр насторожился и потребовал проявлять еще большую осторожность в работе с агентом.
В конце ноября 1936 года Зарубин сообщал: «“Брайтенбах” за все это время в первый раз стал выражать некоторую нервозность. В связи с чрезвычайными мерами контроля над иностранцами он, видимо, боится, как бы мы не попали на заметку и его не подвели».
В другом сообщении Зарубина говорилось, что «последнее время «Брайтенбах» прихварывал, обстановка в Германии действительно ужасно серьезная и натянутая, так что иногда нормально и понервничать. Добывать документы очень сложно, но Леман делает это, когда может. В частности, годовой обзор гестапо он обещал, и я уверен, что он его даст».
В том же письме В.М. Зарубина указывалось, что четыре сотрудника гестапо получили по случаю Нового года награды, которые высоко ценились: портреты фюрера с надписью и грамоты. В числе награжденных был и «Брайтенбах».
В марте 1937 года Зарубин выехал из страны. Замены ему не было. Надо было искать новые каналы связи с агентом.
При отъезде резидент познакомил Лемана с проживавшей в Берлине иностранкой — хозяйкой конспиративной квартиры «Клеменс». Она почти не владела немецким языком, поэтому ее использовали только в качестве почтового ящика. Леман передавал материал в опечатанном пакете «Клеменс», у которой потом их забирал один из сотрудников «легальной» резидентуры. Таким же образом передавались задания агенту.
В июне 1937 года Центр предложил для большей конспирации и надежности использовать для связи с «Клеменс» жену нелегала А.М. Короткова М.Б. Вильковысскую (Марусю). Единственным оперработником в «легальной» резидентуре оставался тогда Александр Иванович Агаянц.
В августе 1937 года Центр сообщал Агаянцу: «Обстановка сложилась таким образом, что Вам в течение 1–2 месяцев придется работать самостоятельно. Перед Вами на это время мы ставим пока только две основные задачи:
1. Обеспечить связь с «Брайтенбахом» через «Клеменс» и Марусю.
2. Напоминаем, что Вы лично должны каждый раз сопровождать Марусю на встречу с «Клеменс». Перед встречей надо, по крайней мере, 1,5–2 часа разъезжать по городу и себя осторожно проверять. На встречу Маруся должна прибывать пунктуально минута в минуту».
Через месяц Агаянц докладывал в Центр: «Алексею. Лично. «Брайтенбах» является к «Клеменс» за 1,5–2 часа до встречи с Марусей. Мы сообщили через «Клеменс» «Брайгенбаху» о необходимости передачи материалов в таком виде, чтобы их можно было при случае разжевать… «Клеменс» недостаточно владеет местным языком, что несколько затрудняет общение с Марусей».
Приводим некоторые выдержки из писем Агаянца в Центр, дающие представление о дальнейшей работе с Леманом в 1937 году.
Октябрь. «В связи с отъездом Маруси связь с «Клеменс» принял я. Мы не в состоянии в дальнейшем давать переводы, а может быть, и напечатанный текст. В тех случаях, когда мне самому будет удаваться перепечатывать сообщения, буду отсылать их на пленке… В будущем сообщения «Брайтенбаха» придется передавать в таком виде, в каком они к нам будут поступать, так как ни перепечатывать для пленки, ни переводить у нас некому».
Ноябрь. «На очередном свидании «Клеменс» передала от «Брайтенбаха» материалы на пленке, предупредив по просьбе «Брайтенбаха», что материалы эти особо важные».
Февраль 1938 года. «“Клеменс” приобрела пишущую машинку, на которой, как правило, сама будет перепечатывать материалы «Брайтенбаха» для нас. Так как «Клеменс» недостаточно владеет немецким языком, в тексте будут иметься ошибки, исправлять которые, как Вам известно, я не в состоянии».
