Гросс-адмирал. Воспоминания командующего ВМФ Третьего рейха. 1935-1943 - Редер Эрих (полная версия книги TXT) 📗
Но Гитлер решил, что с помощью такого же прорыва должны вернуться домой «Шарнхорт» и «Гнейзенау». Именно поэтому возможность перевода «Шарнхорста» и «Гнейзенау» обратно в Германию быстрым неожиданным рывком через Ла-Манш стала предметом интенсивной проработки в военно-морском штабе. Я с самого начала был против любой такой попытки. Из донесений своих разведчиков и других источников противник мог быть в любой момент прекрасно информирован о состоянии готовности кораблей и с высокой точностью мог вычислить время их выхода, а после этого поднять по тревоге все свои морские и воздушные силы на их перехват. Кроме этого, следовало считаться с возможной минной опасностью в столь узком проливе.
Тем не менее Гитлер настаивал на возвращении кораблей в Германию через пролив Ла-Манш. Поскольку для успеха такого прорыва весьма существенной предпосылкой была неожиданность, он готов был принять низкий уровень боевой готовности кораблей, и отказаться от какого бы то ни было тренировочного выхода кораблей в море, дабы не насторожить противника.
Среди разработанных нами планов были и такие, которые предусматривали выход кораблей из порта для броска через пролив и проход по Ла-Маншу при свете дня. Я представил этот и другие планы Гитлеру на совместном совещании с командирами, которые должны были активно участвовать в операции: вице-адмиралом Отто Цилиаксом, командующим бригадой линкоров, капитаном 2-го ранга Руге, командующим силами минных тральщиков, и полковником Галландом, который должен был командовать истребителями, прикрывающими корабли с воздуха. Гитлер утвердил план, который предусматривал прорыв кораблей при свете дня.
Решение рисковать кораблями при прорыве по проливу находилось в полном разногласии с моими взглядами. Если враг был заранее предупрежден и подготовился, то я не представлял себе, как подобное предприятие может оказаться удачным. Гитлер был непреклонен. Он определенно заявил, что если я отвергаю прорыв по проливу, то он отдает приказ прямо в Бресте вывести корабли из состава флота и снять с них орудия.
Операция была проведена в течение двух дней 11 – 12 февраля и завершилась полным успехом. Мы смогли обеспечить ее полную внезапность благодаря сочетанию удачных обстоятельств: обычно весьма эффективная воздушная разведка противника случайно была нарушена; английские ВВС временно были сконцентрированы на других целях; погодные условия оказались чрезвычайно благоприятными для нас; неразбериха в неприятельских штабах в значительной мере сыграла нам на руку.
В свою очередь мы все ликовали, в особенности сам Гитлер был доволен тем, что ему не надо теперь больше беспокоиться о двух кораблях, находящихся на открытой неприятелю позиции в порту. Единственной ложкой дегтя в бочке меда было то, что во время броска по проливу «Гнейзенау» наткнулся на вражескую мину и должен был зайти в Киль для ремонта. Там он получил столь сильные повреждения во время ночной бомбардировки самолетами английских ВВС, что так и не смог вернуться в строй до конца войны.
Тактически прорыв сквозь Ла-Манш был большим успехом. Стратегически же он представлял собой откровенное отступление. Вывод самой мощной части нашего флота из портов, открытых к Атлантике, и перевод наших сил в норвежские воды для защиты Норвегии знаменовало собой конец Битвы за Атлантику. Это означало отказ от наступательных действий на этом чрезвычайно важном морском театре военных действий.
И хотя мы больше не могли грозить противнику рейдами сильных надводных кораблей против сети его коммуникаций в Атлантике, военно-морской штаб не имел намерений совершенно отказаться от действий против вражеской торговли. Все увеличивающиеся объемы союзнических поставок военных материалов в находящуюся в трудной ситуации Россию стали целью для атак наших кораблей, находящихся в Северной Норвегии. В январе 1942 года суперлинкор «Тирпиц» и, несколькими днями спустя, «карманные» линкоры «Адмирал Шеер» и «Лютцов», совместно с крейсерами «Адмирал Хиппер» и «Кёльн», в сопровождении отряда эсминцев были посланы в северные широты с заданием предотвратить любую возможную высадку противника в северных фьордах Норвегии. Присутствие там этих кораблей стало также постоянной угрозой для союзнических конвоев, идущих в Мурманск. Подразделения ВВС в Северной Норвегии были также усилены. Однако большая часть судов, потопленных в этом регионе, пришлась все же на долю наших подводных лодок.
Кстати, наши подводные лодки были все еще в состоянии эффективно действовать и в Атлантике, их успехи в течение 1942 года постоянно увеличивались. В боевые действия включалось все увеличивающееся число подводных лодок, несмотря на то что строительство новых субмарин шло значительно меньшими темпами, чем то предусматривала наша программа. Хотя я прилагал все свои усилия для обеспечения этой программы дополнительной рабочей силой и необходимыми материалами, мне так и не удалось сделать это в полной мере. Даже на флоте значимость ремонта и строительства новых лодок, как мне представляется, не была осознана в должной степени. Кораблестроительные верфи отдавали предпочтение окончанию работ по «Бисмарку», «Тирпицу» и «Принцу Ойгену», а также ускоренным ремонтным работам на поврежденных в боях линкорах и крейсерах, и делали это за счет подводных лодок.
Успехи, достигнутые подводными лодками, несмотря на все эти обстоятельства, следует отнести прежде всего на счет боевого духа их экипажей и командирских качеств адмирала Дёница, командующего подводным флотом.
Что касается экипажей, то их первичная подготовка для новых субмарин, которые должны были участвовать в боевых действиях, проходила под непосредственным наблюдением контр-адмирала фон Фридебурга, заместителя командующего подводным флотом. Для такой подготовки на каждой конкретной подводной лодке он привлекал проверенных в боях офицеров, только что вернувшихся с задания, чтобы они имели возможность передать вновь назначенным командирам лодок и экипажам свой бесценный боевой опыт и знания.
Наибольший успех в Атлантике выпал на долю подводных лодок, действовавших совместно в составе целых групп, или «волчьих стай», причем некоторые из этих групп вели боевые действия против конвоев зачастую в течение нескольких дней. Такие продолжительные сражения требовали полной отдачи как от командиров лодок, так и от их экипажей. Упорство и храбрость, проявленные ими в самых трудных условиях, не могут быть переоценены.
Адмирал Дёниц и я были совершенно согласны в том, что, в конце концов, и один только подводный флот мог оказать решающее влияние на исход войны, хотя адмирал не во всем разделял мою точку зрения на то, что и надводные корабли могут сыграть значительную роль в этом. Адмирал Дёниц считал также, что программа строительства субмарин может быть значительно продвинута, если передать ее в ведение министра вооружения Шпеера, но его точка зрения на это не разделялась всеми техническими экспертами моего штаба.
Несмотря на определенное расхождение наших взглядов, адмирал Дёниц всегда придерживался хорошо обдуманной наступательной стратегии. Позднее, для Гитлера стало неожиданностью, когда, уже после моего с ним окончательного разрыва, он обнаружил, что Дёниц поддерживает мои взгляды, а не Гитлера. В бытность свою командующим подводным флотом Дёниц естественно и правомерно часто требовал от меня того, что я никак не мог предоставить ему в требуемом количестве. Точно такая же ситуация складывалась и у меня в свое время с Гитлером. Несмотря на все эти расхождения во мнениях, наше сотрудничество не страдало, и я никогда не колебался в своей высокой оценке способностей Дёница как командующего подводным флотом. Позднее, уже в суровые для нас с ним дни Нюрнбергского процесса и долгие годы заключения в тюрьме Шпандау, я еще выше оценил его человеческие качества.
В то время как военно-морской штаб был целиком поглощен войной в Атлантике, мы неожиданно оказались вовлечены в военные действия на совершенно новом театре. Вступление в войну Японии после внезапного ее нападения на американский флот в Пёрл-Харборе стало событием громадной стратегической значимости.
