История человеческой глупости - Рат-Вег Иштван (хороший книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Страсть заключать пари охватывает не только посетителей ипподромов. Она может вспыхнуть где угодно и когда угодно. Хандрящий человек всегда готов заключить пари. Даже для самого незначительного спора существует популярная фраза: "I lay any thing" (спорим на что угодно). Спорили, например, на сколько осколков рассыплется большое зеркало в трактире, если разбить его. Выигрывал тот, чье предположение оказывалось ближе к истине. Фокс, один из крупнейших государственных мужей Англии, заключил в клубе пари на 1000 фунтов. Их должен был получить тот, кто ближе других угадает номер фиакра, который первым проедет под окнами клуба. (Правда, позже состояние Фокса было намного меньше размера его долгов.)
Еще один томящийся тоской джентльмен поспорил, что в течение года каждую ночь он будет проводить в другом доме. Он выдержал три месяца, потом сдался и заплатил. Более забавное пари было заключено в 1773 году: за три часа надо было проскакать верхом на коне сорок английских миль, выпить три бутылки вина и "развязать пояс у трёх девушек". Этот необычный олимпийский вид спорта выиграл тренированный чемпион. Мы не знаем подробностей, которые, наверняка, были интересными, но нет сомнений, что земля еще не носила на себе более глупого человека, уплатившего пятьдесят гиней за то, чтобы другой выпил вино и т. д.
Заключалось пари, умрет заболевший Иосиф II или нет. Спорили, утонет ли упавший в Темзу человек или же выплывет, и злобно кричали при этом с моста на спасателей в лодке: не трогайте его, мы заключили пари!
С одним иностранцем по имени Карачиоли случилось, что в Лондоне он отправился на верховую прогулку, и лошадь понесла его. Отчаянно дергая уздечку, он вдруг услышал, что вслед за ним скачут несколько английских джентльменов, которые кричали на ходу:
- Сломает шею!
- Не сломает!
- Спорим на что угодно!
- Пятьдесят гиней!
- Согласен!
Взбесившийся конь мчался все быстрее; перепуганный всадник уже и сам был готов поспорить, что сломает себе шею. Вдруг — луч надежды: перед ним появился шлагбаум. Возле него — таможенные чиновники, которые наверняка задержат, остановят коня. Напрасная надежда; из адского экскорта уже издали прокричали: "Пари! Пропустите его!" И его, конечно, пропустили, он оказался за шлагбаумом, свалился с коня, потерял сознание, но шею не сломал.
Свифт однажды ехал в карете в Виндзор в обществе лорда Оксфорда. Дорожное однообразие они скрасили пари. Они поспорили: кому из них удастся быстрее насчитать тридцать куриц, клюющих корм вдоль дороги. Каждый из них считал кур только с той стороны, где сидел. Еще одно условие: кошка или старуха сразу стоили тридцать кур. По дороге их нагнал лорд Болингброк, пересел к ним в карету и начал объяснять Оксфорду один важный и сложный политический вопрос. Тот слушал с внимательным выражением лица, кивал головой, но вдруг закричал: "Свифт! Кошка с правой стороны! Я выиграл!"
Что еще более странно, чем эти странные пари: согласно старинному английскому праву, судья может определить, кто же выиграл в споре. Когда таинственный кавалер Эон приехал в Лондон и там ходил в женском платье, но фехтовал и дрался, как мужчина, падкое на сплетни аристократическое общество чуть не заболело от любопытства: мужчина ли эта женщина, или женщина ли этот. мужчина. I lay any things, — говорили на обеих сторонах, и сумма пари, заключаемых в отношении пола кавалера д'Эона [267], поднялась до миллиона фунтов. Лучше всего было бы получить ответ от самого кавалера, но тот настолько возмутился, что пригрозил любопытствующим мечом и дубиной, а потом оставил Лондон и вернулся во Францию. Один из спорщиков решил все-таки довести дело до конца и подал в суд. В июле 1777 года дело попало на рассмотрение к судье лорду Мансфилду. Заявитель привел с собой двух явно фальшивых свидетелей, которые показывали, что кавалер является женщиной. Ответчик доказывал, что такое пари аморально и потому не имеет силы. Судья обругал обе стороны, но заявил, что существующие законы не запрещают никаких пари. Жюри вынесло решение в пользу заявителя, и ответчик вынужден был выплатить проигранные 700 фунтов [268].
Более серьезным испытанием для суда было пари, которое англиканский священник Б. Гильберт заключил с баронетом М. Сайксом. В одной компании речь зашла о Наполеоне. Баронет настаивал, что этот человек долго уже не протянет, так много у него врагов, и так много опасностей его окружает. Слово за слово, а потом баронет предложил следующее пари: пусть ему заплатят сразу 100 гиней, а он каждый день, пока Наполеон жив, будет платить по одной гинее. Гильберт честно выдержал условие и на следующий день отправил баронету 100 гиней. А баронет выплачивал ему ежедневно по одной гинее, пока не кончились эти сто гиней, больше того, он платил и позже, целых три года. После чего ему надоело выплачивать эту ренту, и он передал дело в суд. Суд, руководствуясь высокими побуждениями, признал пари недействительным. Нельзя терпеть, чтобы интересы английских граждан были связаны с продлением жизни врага Англии, — заявил судья. — Но нельзя позволить также, чтобы в результате таких пари родился бы заговор против Бонапарта [269].
В 1845 году суды, наконец, освободились от обязанности всерьез заниматься такой чушью. Парламент принял закон, признающий недействительными все обязательства, вытекающие из пари. Спорить можно и сегодня, нельзя только обращаться в суд. В память о несуразных пари того времени остался только предмет одежды. Лорд Спенсер поспорил, что отрежет полы у своего фрака и сделает урезанный фрак модным. Когда он появился в нем в обществе, денди смотрели большими глазами, а на следующий день помчались к портным, и родился спенсер.
МАЛЯРНАЯ КИСТЬ КИСЕЛАКА
Что делать человеку, у которого нет ни грамма никакого таланта, да и лицо не годится для того, чтобы, отрастив соответствующую бороду, обратить на себя всеобщее внимание?
У французов есть выражение, указывающее на то, что "самореклама" не знает границ: la voliere de Psaphon (вольера Псафона). Происхождение этой фразы объясняется тем, что этого молодого ливийца подогревало безмерное тщеславие, но никто не обращал на него внимания. Тогда он купил множество говорящих попугаев и научил их произносить три греческих слова: "Megas theos Psaphon" (Псафон — великое божество). Когда птицы хорошо заучили урок, он выпустил их на свободу в парках и садах. И эти попугаи бормотали повсюду имя Псафона до тех пор, пока ливийцы не решили, что за этим что-то кроется, и в святом страхе не объявили Псафона действительно богом.
Школа Псафона пышно цветет и в наши дни, только щебетание птиц заменено громыханием прессы. Общество, обалдев от беглого огня, начинает верить, что господин Икс или господин Игрек действительно "megas theos".
А у кого в кармане нет таких денег, чтобы накормить досыта попугаев рекламы, пусть поступает так, как Киселак.
Иозеф Киселак (1795-1831) был известной фигурой в старой Вене. Будучи чиновником при дворе, он имел много свободного времени. Он проводил его в путешествиях то в окрестностях Вены, то в более отдаленной провинции. Но не следует думать, что его привлекали природные красоты или он ездил собирать редких жуков, хотя на боку у него и болталась жестяная банка. В ней была краска. Дополняла его снаряжение огромная малярная кисть. Тщеславный турист ездил по самым прекрасным местам Австрии, чтобы везде, где можно, бросающимися в глаза буквами малевать: "Киселак". Он, как профессионал своего дела, осквернял развалины местных храмов, башен, стены пещер, скалистые вершины гор. Разве можно сравнить с этим вырезанные влюбленными надписи на деревьях или мазню школьников на стенках домов! Это — лилипуты в сравнении с Гулливером. В Вене разнузданную страсть придворного чиновника знали настолько хорошо, что иногда даже защищались от нее. Через Дунай был воздвигнут новый мост, и, когда он был готов, с двух сторон моста установили специальных сторожей, чтобы Киселак еще до официального открытия не проник туда со своей кистью. Однако, когда первый корабль проходил под мостом, его пораженные пассажиры увидели, что на внешней стороне одной из дуг моста красуется известное имя: Киселак. Как он проник туда, представить было невозможно. Не поленился он намалевать свое имя и на глориетте шенбруннского парка, но это вызвало уже раздражение и у императора Франца. Он вызвал Киселака к себе, отругал его и взял с него слово, что тот обуздает свою страсть. Получив разнос, почтительно кланяющийся Киселак удалился, император встал из-за письменного стола, чтобы сделать несколько шагов по комнате и успокоиться, и тут взгляд его упал на боковую сторону стола. Острым перочинным ножом там было вырезано: Киселак. Это, конечно, только анекдот. Но он, во всяком случае, хорошо характеризует человека и легенды, окружавшие его [270].
