Декабристы - Йосифова Бригита (полные книги .txt) 📗
Булатов был известен своей отвагой, проявленной в войне против Наполеона. Во главе своей роты, двигаясь на несколько шагов впереди ее, он героически штурмовал неприступные французские батареи, не робея под свистом неприятельских пуль…
А когда перед ним стоял сам император, самый большой их враг, он, полковник Булатов, не решился стрелять.
Когда арестованного Булатова доставили в Зимний дворец, Николай I был удивлен, увидев его в числе бунтовщиков.
В ответ на это Булатов откровенно заявил, что, наоборот, он удивлен, что видит перед собой императора.
— Как это понимать? — спросил Николай I.
— Вчера я стоял два часа в двадцати шагах от вашего величества, — смело ответил полковник, — с заряженными пистолетами и имел твердое намерение убить вас. Но всякий раз, когда брался за пистолеты, сердце мое не позволяло сделать это.
Николай I был потрясен этим признанием. Он приказал отправить Булатова в крепость, но поступать с ним предупредительно. Ему действительно приносили хорошую пищу, но он не дотрагивался до нее. Булатов покончил с собой, разбив голову в стенах крепости, которую клялся взять штурмом…
Это рассказал декабристу Розену плац-адъютант Николаев, добавив:
— Булатов сделал это от. глубокого раскаяния.
— В чем же ему было раскаиваться, если он никого не убил и все время стоял в стороне, как и многие другие зрители? — спросил Розен.
Булатов покончил с собой не из-за раскаяния в намерении убить царя, а из-за неисполненного долга перед своими товарищами.
Понимание чести у декабристов не совпадало со взглядами и принципами императора.
Во время допроса Ивана Анненкова Николай I задал ему вопрос:
— Если вы знали, что есть такое общество, отчего вы не донесли?
— Тяжело и нечестно доносить на своих товарищей, — ответил Анненков.
— Вы не имеете понятия о чести! — кричал император. — Знаете вы, что вы заслуживаете?
— Смерть, государь.
— Вы думаете, что вас расстреляют, что вы будете известны. Нет — я вас в крепости сгною!..
И вот снова, в который раз, император сталкивается с этим странным для него, наполненным другим содержанием понимания чести.
Перед ним стоит сын знаменитого генерала Раевского, Александр Раевский, брат Марии Волконской.
Александр Раевский не был декабристом. Но он знал о существовании Тайного общества.
— Что же ваша клятва! — недовольно хмурится император.
— Государь! Честь дороже клятвы. Если презреть первую, человек не сможет жить, а без второй он сможет просуществовать.
«Со всем человек может свыкнуться, — писал из заключения Александр Иванович Одоевский, — кроме того, что оскорбляет человеческое достоинство».
Пушкин направил своим товарищам в Сибирь стихи, в которых просил хранить их «гордое терпение»! Хранить с достоинством и гордо.
На следующий день после восстания Иван Пущин мог еще спастись. Его однокашник по лицею молодой князь Горчаков принес ему паспорт для отъезда за границу, но Пущин отказался.
Паспорт, деньги и карету до Парижа предлагал и великий князь Константин своему адъютанту Михаилу Лунину. Но и тот гордо отказался от бегства, заявив, что предпочитает разделить участь своих товарищей.
Морскому капитану Николаю Александровичу Бестужеву, старшему из четырех братьев Бестужевых, участвовавших в восстании, император сказал:
— Вы ведь знаете, что все находитесь в моих руках. Я могу Вас простить, и если буду уверен, что в Вашем лице найду верного слугу, то прощу и Вас.
На это Бестужев ответил:
— Ваше Величество! Именно в том и несчастье, что Вы все можете сделать, что Вы стоите над законом. Хочу разделить участь тех Ваших подданных, которые в будущем надеются жить под властью закона, а не по прихоти Ваших капризов или минутных настроений.
Михаила Бестужева доставили на допрос с крепко связанными за спиной руками. Обессилев от усталости, лишенный сна и истерзанный пытками юноша опустился на стул.
— Как смеешь сидеть в моем присутствии? Встань, мерзавец! — закричал брат императора Михаил.
— Я устал все это слушать! — сказал он. Вошел император и тоже начал кричать:
— Смотрите, какой молодой, а уже законченный злодей! Без него вряд ли заварили бы всю эту кашу.
Когда допрашивали декабриста Ивана Якушкина, Николай I прочувственно обратился к молодому человеку.
— Вы нарушили Вашу присягу?
— Виноват, государь.
— Что Вас ожидает на том свете? Проклятие. Мнение людей Вы можете презирать, но что ожидает Вас на том свете, должно Вас ужаснуть. Впрочем, я не хочу Вас окончательно губить: я пришлю к Вам священника. Что же Вы мне ничего не отвечаете?
— Что вам угодно, государь, от меня?
— Я, кажется, говорю Вам довольно ясно; если Вы не хотите губить Ваше семейство и чтобы с Вами обращались не как со свиньей, то Вы должны во всем признаться.
— Я дал слово не называть никого; все же, что знал про себя, я уже сказал Его Превосходительству, — ответил он, указывая на Левашева, стоящего поодаль.
— Что вы мне с Его Превосходительством и с Вашим мерзким честным словом!
— Назвать, государь, я никого не могу.
Николай I приказал:
— Заковать его так, чтобы он пошевелиться не мог. Далеко не равным был поединок между декабристами и Николаем I. Формально в нем побеждал всесильный в данном случае император. Но в схватке за человеческое достоинство, за честь и гражданственность победителями выходили молодые честные сыны России. Они с удивительным спокойствием преподносили ему пример другой, не известной до того морали.
Понятие «гражданин» пришло в Россию обогащенным новым содержанием первым русским революционером А. Н. Радищевым, человеком, который провел резкую черту между понятиями подлинного и ложного гражданина России.
— Варвар! Недостоин ты носить имя гражданина, — гневно обращался он к русскому помещику, угнетателю крестьян, основному столпу крепостного права.
Наступало великое время. Его молодые представители уже почувствовали историческую потребность наполнить новым содержанием понятие «гражданин России». Они вырабатывают свои принципы чести, свое понятие доблести, свое понимание патриотизма.
Словно два мира, чуждых и враждебных один другому, различно воспринимавших установившиеся некогда понятия, «молодые» противостоят «старым», «отцы» — «детям». Между ними пролегает глубокая пропасть.
— Мы отдалились от них на целых сто лет! — говорил в этой связи декабрист Иван Якушкин.
Совсем по-другому Понимала свое место в жизни и мире «молодая» Россия.
«Знаки почтения и титулы не всегда являются признаками чести», — писал князь Иван Щербатов, друг декабристов.
Своеобразным подтверждением этих слов явилась война против Наполеона. В июньские дни 1812 года французская армия перешла Неман. Под развевающиеся боевые знамена России дворяне могли встать только добровольно. Но для них, аристократов, это было патриотическим долгом.
Юноша Никита Муравьев с военной картой в кармане сбежал из дома, чтобы присоединиться к армии. Его схватили, связали, приняв за шпиона. Но в штабе быстро разобрались, что этот мальчик — сын воспитателя императора Михаила Никитича Муравьева. Его отправляют обратно домой с письмом к матери Екатерине Муравьевой, в котором ее благодарили, что воспитала такого смелого и решительного сына.
Но по-разному вели себя дворяне. Генерал А. Кологривов, например, вернулся в армию лишь 2 октября 1812 года — после Бородинской битвы, после того, как Москва целый месяц находилась в руках французов! Служба э армии, как и возвращение к активной военной деятельности, для дворян в то время были делом сугубо личным.
С мечом в руках встать на защиту Отечества быд0 делом проявления активного патриотизма, делом чести каждого будущего декабриста.
«В то трудное и сложное время, — писал Иван Якушкин, — каждый из нас во многом вырос».
Будущие декабристы были первыми, дали пример самоотверженного служения отечеству. И не только на поле брани. Иван Якушкин решил освободить своих крепостных. В связи с этим он обратился с письмом к правительству, но ему отказали.
