Собрание сочинений. Том 6 - Маркс Карл Генрих (библиотека книг TXT) 📗
Романтическое право «божьей милостью» буржуазия превращает в прозаическое право, основанное на документе, господство благородной крови в господство бумаги, королевское солнце в буржуазную астральную лампу.
Поэтому королевская власть не поддалась льстивым уговорам буржуазии. На половинчатую революцию буржуазии корона ответила полной контрреволюцией. Она толкнула буржуазию обратно в объятия революции, народа, провозгласив: Бранденбург в Собрании и Собрание в Бранденбурге. Если мы признаёмся, что не ожидаем от буржуазии ответа, достойного ситуации, то, с другой стороны, мы должны отметить, что и корона в своем восстании против Национального собрания прибегает к лицемерной половинчатости и прячет свою голову под конституционный покров в тот самый момент, когда пытается сбросить этот обременительный покров.
Бранденбург добивается того, чтобы германская централь-лая власть приказала ему произвести государственный переворот. Гвардейские полки введены в Берлин по приказу центральной власти. Берлинская контрреволюция происходит по приказу германской центральной власти. Бранденбург приказывает Франкфуртскому собранию дать ему такой приказ. Собрание отказывается от своего суверенитета в тот самый момент, когда намеревается утвердить его. Г-н Бассерман, конечно, ухватился обеими руками за возможность играть роль слуги под видом господина. Но он имеет то удовлетворение, что господин, с своей стороны, играет роль слуги.
Какой бы ни выпал жребий в Берлине, дилемма поставлена: король или народ, — и народ победит с лозунгом: Бранденбург в Собрании и Собрание в Бранденбурге.
Мы можем еще пройти тяжелую школу, но это подготовительная школа — полной революции.
II
Кёльн, 11 ноября. Европейская революция совершает круговорот. Она началась в Италии, в Париже она приняла европейский характер, в Вене мы наблюдали первый отзвук февральской революции, в Берлине — отзвук венской революции. В Италии, в Неаполе, европейская контрреволюция нанесла свой первый удар, в Париже — в июньские дни — она приняла европейский характер, в Вене мы наблюдали первый отзвук июньской контрреволюции, в Берлине она завершается и компрометирует себя. Из Парижа галльский петух снова разбудит Европу своим криком[22].
Но в Берлине контрреволюция компрометирует себя. В Берлине все компрометирует себя, даже контрреволюция.
В Неаполе лаццарони соединяются с королевской властью против буржуазии.
В Париже происходит величайшая историческая битва из всех когда-либо происходивших. Буржуазия соединяется с лаццарони против рабочего класса.
В Вене — целый рой национальностей, ожидающих от контрреволюции своего освобождения. Кроме того — тайные козни буржуазии против рабочих и академического легиона. Борьба в рядах самого гражданского ополчения. Наконец, атака со стороны народа, дающая повод для атаки со стороны двора.
В Берлине нет ничего подобного. Буржуазия и народ на одной стороне, унтер-офицеры — на другой.
Врангель и Бранденбург, два субъекта без головы, без сердца, без собственных взглядов, настоящие солдафоны — таков антипод этого брюзжащего, умничающего, нерешительного Национального собрания.
Воля — пусть даже воля осла, быка, солдафона! Воля— вот единственный козырь, противопоставляемый безвольным нытикам мартовской революции. И прусский двор, столь же мало обладающий волей, как и Национальное собрание, выискивает двух самых глупых людей в монархии и говорит этим львам: будьте представителями воли. Пфуль еще обладал крупицей ума. Но перед абсолютной глупостью в ужасе отступают резонеры мартовских завоеваний.
«Против глупости бессильны даже боги»
[23]
, —
восклицает ошеломленное Национальное собрание.
И эти Врангели, эти Бранденбурги, эти тупоголовые субъекты, которые способны хотеть, потому что не обладают собственной волей, потому что хотят того, что им приказано, которые слишком глупы, чтобы усомниться в приказах, отдаваемых им срывающемся голосом и дрожащими губами, — они тоже компрометируют себя тем, что не идут напролом — единственное дело, на которое пригодны эти тараны.
Врангель не идет дальше заявления, что он признает только такое Национальное собрание, которое подчиняется приказу! Бранденбург обучается парламентским манерам, и после того как он возмутил палату своим грубым, отталкивающим унтер-офицерским диалектом, он позволяет «превзойти в тирании самого тирана» и подчиняется приказу Национального собрания, униженно прося дать ему слово, которое он только что хотел взять.
«Лучше б мне в овчине вошью быть,
Чем таким отважным дурнем!»
[24]
Спокойное поведение Берлина радует нас; благодаря ему терпят крушение идеалы прусского унтер-офицерства.
Но Национальное собрание? Почему оно не выскажется за mise hors la loi {объявление вне закона. Ред.}, почему оно не объявит людей вроде Врангеля вне закона, почему ни один депутат не выступит среди штыков Врангеля, не потребует его изгнания и не обратится с речью к солдатам?
Пусть берлинское Национальное собрание перелистает «Moniteur»[25] — «Moniteur» за 1789–1795 годы.
А что должны делать мы в этот момент?
Мы должны отказаться платить налоги. Какой-нибудь Врангель или Бранденбург понимают, — ибо эти молодцы учатся арабскому языку у хигланов[26], — что они носят саблю и получают мундир и жалованье. Но откуда берутся сабля, мундир и жалованье, — этого они не понимают.
Существует только лишь одно средство одержать победу над королевской властью, и именно до наступления антииюньской революции в Париже, которая будет иметь место в декабре месяце[27].
Королевская власть оказывает противодействие не только народным массам, но и буржуазии.
Поэтому побеждайте ее на буржуазный манер.
А как победить королевскую власть на буржуазный манер?
Надо взять ее измором.
А как взять ее измором?
Надо отказаться платить налоги.
Подумайте об этом хорошенько! Ни принцы Прусские, ни Бранденбурги и Врангели не производят солдатского хлеба. Вы, вы сами производите солдатский хлеб.
III
Кёльн, 13 ноября. Подобно тому как депутаты французского Национального собрания нашли однажды запертым помещение, официально предназначенное для заседаний, и были вынуждены заседать в зале для игры в мяч, так депутаты прусского Национального собрания были вынуждены перекочевать в тир[28].
В экстренном выпуске нашей газеты, напечатанном сегодня утром, помещено сообщение нашего берлинского корреспондента, пишущего под значком О, о принятом в тире постановлении, согласно которому Бранденбург объявлен государственным преступником; в отчете «Kolnische Zeitung»[29] об этом умалчивается.
Между тем мы только что получили письмо от одного депутата Национального собрания, в котором дословно говорится следующее:
Национальное собрание единогласно (242 голосами) объявило, что этой мерой (роспуск гражданского ополчения) Бранденбург поставил себя в положение государственного преступника и что каждый, способствующий активно или пассивно проведению в жизнь этой меры, должен рассматриваться как государственный преступник.
Всем известно, насколько заслуживает доверия информация Дюмона.
В силу того, что Национальное собрание объявило Бранденбурга государственным преступником, сама собой отпадает обязанность платить налоги. Никто не обязан платить налоги правительству государственной измены. Завтра мы подробно расскажем нашим читателям, как в самой старой конституционной стране, в Англии, при подобных коллизиях практикуется отказ от уплаты налогов[30]. Впрочем, само правительство государственной измены указало народу правильный путь, немедленно прекратив уплату налогов Национальному собранию (жалованье депутатам и т. д.), чтобы взять его измором.
