Правда варварской Руси - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги хорошего качества .TXT) 📗
Да, Москва уже тогда была «мегаполисом». Павел Алеппский оценивал ее окружность в 30 верст, Таннер — в 45. Рейтенфельс указывал: «Москва, средостение государства и священное место пребывания царя, по справедливости должна быть отнесена к числу величайших городов земного шара» и называл число 600 тыс. жителей, Невилль — 500–600 тыс. Койэтт сообщал, что в городе было 95 тыс. домов, «не считая дворов и церквей». Многие отмечают и красоту столицы. Характеризуют как «богатейший и прекраснейший в мире город» (Перри). «Климат в ней довольно мягкий и местоположение ее весьма красиво, она поражает своими приблизительно 2 тысячами церквей, которые почти все каменные и придают городу великолепный вид» (Рейтенфельс). А голландский художник Корнелий де Бруин расхваливал как «чрезвычайно красивые деревянные постройки», так и множество «красивых каменных зданий».
Делилась столица на 5 основных частей — Кремль, Китай-город, Белый город, Замоскворечье и Земляной город. Вид Кремля отличался от нынешнего. На гравюрах того времени перед нами предстает настоящий «сказочный» город — из-за стен видны многочисленные терема, их фигурные кровли, башенки, флюгера. «Что же касается кремлевских церквей, то в них колокольни обтянуты гладкою густо позолоченной жестью, которая при ярком свете превосходно блестит и дает всему городу снаружи превосходный облик» (Олеарий). Позолоченные купола произвели впечатление и на Таннера: «Ив нас при первом взгляде побудило неясное уважение к этому городу». Но Кремль еще сохранял свое прямое назначение — крепости. Его стены были окружены глубокими рвами и «снабжены великолепными орудиями и солдатами». Башен было 18, ворот — 6, подступы к ним прикрывались предмостными укреплениями (из которых сохранилась только Кутафья башня). Башни, имеющие ворота, обычно назывались по иконе, помещенной на них. На Спасской была икона Спаса, на Троицкой — Св. Троицы и т. д. Некоторые башни имели функциональное назначение. Так, Водовзводная служила водонапорной. В основании ее существовал колодец, в ней стояли насосы для подачи воды. На Набатной башне висел сигнальный колокол. В подвале Троицкой располагалась тюрьма. А на Спасской были часы с боем. Циферблат их делился не на Х2, а на 24 часа, они вызванивали на колоколах «музыкальную гамму… наподобие чешских» (Таннер), а каждый час обозначался ударами большого колокола.
«Внутри Кремля находится много великолепных построек из камня: зданий, дворцов и церквей, которые обитаются и посещаются великим князем, патриархом, знатнейшими государственными советниками и вельможами» (Олеарий).
Впрочем, Кремль посещался не только «знатнейшими», ворота запирались лишь в моменты опасности, а в обычные дни сюда по своим делам захаживало и простонародье. Кремль был административным и церковным центром государства. Тут располагались царские палаты — Грановитая и Золотая, где проходили заседания Боярской Думы, приемы послов. Европейцы называли их «великолепными строениями и дворцами на иностранный манер». Но жилая резиденция царя была «ради здоровья» деревянной — чудесный Теремной дворец, построенный в 5 ярусов, с замечательным искусством и фантазией русских мастеров. Он-то и придавал Кремлю «сказочный» вид фигурными маковками и башенками.
Внутреннее убранство царской резиденции оставляло у посетителей не меньшее впечатление. «Изнутри дворцы настолько изукрашены и обвешаны персидскими коврами, столь восхитительно выработанными золотом, серебром и шелками, что не знаешь от удивления, куда направлять свои взоры. Там можно видеть такое собрание золота, драгоценных камней, жемчуга и великолепных предметов, что нет возможности всего описать» (Айрман). Интерьер помещений отделывался обоями из атласа, тисненой кожи, стены украшались затейливой росписью и живописью, в том числе и на исторические темы. Койэтт восхищался «аудиенц-залом» — Золотой палатой. Маскевич упоминает искусную систему отопления во дворце — подземные печи, откуда горячий воздух проникал по трубам в «душники» для обогрева помещений. Охрану царской резиденции осуществляли 2 тыс. стрельцов — в одну смену на посты их становилось 250. Это были отборные, вышколенные стражники. Коллинз пишет: «Телохранители и стража при его дворе стоят как безгласные неподвижные истуканы».
Главной площадью Кремля являлась Соборная. На нее выходили несколько храмов — Успенский собор, собор Михаила Архангела (где была усыпальница царей) и Благовещенский (он строился в качестве «домовой церкви» государей). О величии и красоте этих храмов, читателю, надеюсь, известно и без моих комментариев. А в то время их еще и украшали иконы лучших мастеров, Феофана Грека, Св. Андрея Рублева и др. Второй площадью Кремля была Ивановская — названная по колокольне Ивана Великого. На ней находился самый крупный в мире действующий колокол — 70-тонный Успенский. А всего колокольня Ивана Великого имела 37 колоколов — и «дискантовые», и «альтовые», и «теноровые», и «басовые», которые «составляют между собой музыкальную гармонию» (Таннер).
На Ивановскую площадь выходило и несколько главных приказов. Тут же, с крыльца, подьячие оглашали указы и решения (отсюда и поговорка «орет на всю Ивановскую»). В Кремле располагались также аптека, Оружейная палата, церковь Ризоположения, два монастыря, Чудов и Вознесенский (уничтоженные в XX в). В Чудовом действовала школа, основанная Филаретом, — с углубленным изучением богословия, греческого языка, латыни, в ней готовились квалифицированные священники, кадры для дипломатии. По соседству находились подворья некоторых других крупных монастырей (здесь было представлено 5 мужских и 3 женские обители). Всего же в Кремле насчитывалось полсотни церквей.
К Кремлю примыкал Китай-город. Его границы проходили примерно по нынешним Китайгородскому проезду, Старой и Новой площадям, Театральному проезду и Охотному ряду. На Красной площади, кроме храма Василия Блаженного и Лобного места, тоже служившего для оглашения указов и различных торжественных мероприятий, приезжих удивляли пушки. В обоих концах площади стояли по 2 огромных орудия, в каждом из которых «человек может сидеть» (Павел Алеппский). Здесь же располагалось большинство приказов и Земская изба — центр городского самоуправления. В Китай-городе жили князья, вельможи, богатейшие купцы. Но главным образом это был торговый центр. Вся Красная площадь и прилегающие к ней улицы являлись рынком. Площадь была «полна торговцев, мужчин и женщин, рабов и праздношатающихся».
Причем для каждого вида товара предназначался особый ряд. И европейцы, не знавшие у себя такого порядка, хвалили его как очень удобный — «каждый, благодаря ему, знает, куда ему пойти и где получить то, что надо» (Олеарий, Кильбургер, Айрман. Рейтенфельс и др.). Торговых рядов было более 120. Хлебный, Калашный, Пряничный, Ветчинный, Сальный, Мясной, Просольный, Живой, Свежий (торговавший рыбой), Охотный, Капустный, Луковичный, Чесночный, Огуречный, Яблочный, Дынный, Кафтанный, Шубный, Кушачный, Шапочный, Рукавишный, Зеркальный, Фонарный, Иконный, два свечных. В других рядах торговали шелком и сукном, чулками, коврами, церковными облачениями и утварью, изделиями золотых дел мастеров, продукцией шорников, сапожников, скорняков. А внутри каждого вида товара существовала и своя специализация. Скажем, скорняки делились на белочников, бобровников, душечников и др. А изготовлением и продажей кошельков и сумок занимались калитники, кошельники, сумники, мошенники. Особое место было отведено даже для старого тряпья — Ветошный ряд. Был и Книжный ряд «длиной в целую милю» (Айрман). Значит, и на интеллектуальную продукцию спрос был немалый. А в Зелейном ряду, торговавшем лекарственными растениями и прочими медицинскими снадобьями, можно было нанять «лечьца», «зубоволока», «костоправа», «кровопуска» и даже «бабичьих дел мастера».
Качество товаров было высоким. Павел Алеппский расхваливает продукцию из железа: котлы, сковороды, умывальники «превосходной работы», Кильбургер — Лоскутный ряд, «где продают всякие вещи, а между оными прекраснейшие и дорогие, так что по справедливости можно считать его между лучшими рядами и назвать иначе». Таннер хвалил деревянные ложки и кубки «изящной формы». Земская изба и городские суды наблюдали за чистотой на рынках, взимали пошлины. Некоторые ряды представляли собой открытые столы с навесами, другие — длинные шеренги каменных лавок, запирающихся на ночь железными дверями и ставнями. В двух больших крытых рядах, которые Павел Алеппский сравнивает со стамбульским безистаном, продавали дорогую одежду, оружие «и редкости, новые и старые». Всего же в столице насчитывалось до 40 тыс. лавок. «В городе Москве помещается больше торговых лавок, чем в Амстердаме или хотя бы в ином целом княжестве» (Кильбургер).
