Московская Русь. От княжества до империи XV–XVII вв. - Володихин Дмитрий Михайлович (читать книги онлайн полные версии txt, fb2) 📗

Дмитрий Михайлович, Дмитрий Володихин

Московская Русь. От княжества до империи XV—XVII вв

Географическое и сакральное в русской истории. Краткое вступление

В XIX веке В.О. Ключевский заметил, что история России – это история страны, которая «колонизируется». Продолжил и развил его идеи такой выдающийся ум, как М.К. Любавский. Однако впоследствии разработка темы, блистательно намеченной Ключевским и Любавским, затормозилась, в XX и XXI столетиях исследователи уделяли ей сравнительно мало внимания [1].

В судьбе России второй половины XV—XVII столетий [2] смешаны в равных пропорциях земля и небо, высокое и низкое, чертеж ученого дьяка, точно передающий линии рек, озер, лесов в недавно разведанных землях, и житие святого инока, первым поселившегося там.

Глядя на карту, нетрудно убедиться, что еще в середине XV века Московская Русь была небольшой, бедной, редко заселенной страной, к началу XVI века из нее выросла великая держава, а на рубеже XVI и XVII столетий она превратилась в государство-гигант. Именно географическая среда коренной «европейской» Руси способствовала тому, что в XVI—XVII веках чрезвычайно быстро были колонизированы Русский Север, Урал и Сибирь.

Этому главным образом и посвящена книга.

Но невидимыми или почти невидимыми для исторической науки оказались не только законы, связывающие природу и общество. Помимо них в зоне игнорирования оказались характеры основных человеческих типов, выросших на национальной почве в исключительно тяжелых, «спартанских» условиях и при первом же заметном облегчении этих условий шагнувших к горизонту с легкостью викингов, когда-то, в эпоху раннего Средневековья, играючи прошедших половину Европы с мечом в руках.

Строй Московского царства поставлен на камне веры, пронизан православием во всех направлениях, от поверхности до дна всех потоков общественного развития. Он без глубокой, до самопожертвования, религиозности не стоиEт, начинает медленно заваливаться. То, что он наполнен был в течение долгого времени самоощущением Нового Израиля, Третьего Рима, Удела Пречистой, давало ему мобилизующую цель и смысл существования.

Нищий русский «спартанец» дошел до Тихого океана не только потому, что его «выталкивала» природная среда, не обеспечивавшая благополучия, но и потому, что он нес Христову веру народам, ее не знавшим или ее отрицавшим. Во всех его действиях то едва различимо, то ясно и ярко, даже огненно прочитывалась цель: христианизация мира или рехристианизация той его части, которая отошла от Христа.

Россия в XV—XVII столетиях развивалась от народа, который был огромным военным лагерем, русской Спартой, состоящей из благочестивых воинов-христиан, священников и пахарей, к народу, который в силу осознанного стремления к просвещению, не потеряв воинской силы, обрел глубокое христианское самосознание… А потом не выдержал изощренности той изысканно-сложной цивилизации, которую создал, шагнул к прагматизму и… сорвался – превратился в набор простых гранитных глыб, именуемый Российской империей.

Военный и притом православно-благочестивый характер русской монархии того времени объясняет смысл маршрутов, которыми двигалась в своем развитии наша страна на всем протяжении указанного периода. От воинов русской Спарты к воинственным книжникам Третьего Рима, которые не смогли устоять перед соблазном непрекращающейся милитаризации своего государства, сдались мечте о громаде хорошо организованной силы, утратив дух, а без него сила лишилась фундамента.

Глава 1

Россия не Европа и не Азия, а отдельный мир

Россия никогда не была Европой. Россия никогда не была Азией. Россия никогда не являлась итогом смешивания элементов европейского и азиатского государственного строя и жизненного уклада, хотя некоторые из этих элементов она воспринимала как родные. Тем не менее не они были и являются основой России.

Россия была создана Иваном III во второй половине XV столетия на основе россыпи русских княжеств и вечевых республик, православных по вероисповеданию, получивших умеренно самодержавное правление, населенных преимущественно русскими; соответственно, абсолютно преобладали русская культурная традиция и русский язык (вернее, двоение древнерусского и церковнославянского, какими они были при последних Рюриковичах). Что же касается самоидентификации, выработанной интеллектуальной элитой в течение века с лишним (с конца XV до конца XVI столетия), то она жестко связывает Россию прежде всего с Московской и Владимирской Русью; следующий уровень самоидентификации как наследования ведущих цивилизационных признаков – Константинопольская империя (Византия); в какой-то мере Русь домонгольская, Древнекиевская; а также «Ветхий Израиль», которому Россия, наследуя по благодати, одновременно противостоит как Новый или Второй Израиль, и, наконец, в меньшей степени Римская империя, с чьими государями московских Рюриковичей связывает генеалогическая легенда. Итак, в первую очередь: православие, самодержавие, русское население, русская культура, неразрывная связь с Владимиром и Константинополем.

Еще раз: не Европа, не Азия, а особый мир, ось Евразии, заданная в середине I тысячелетия от Рождества Христова христианской империей ромеев со столицей в Константинополе. В XIII—XV веках эта ось, эта особая цивилизация претерпевает кризис, в ходе которого старый носитель базовых цивилизационных черт проходит через разрушение как политический организм, сохраняет древнюю религиозно-культурную окраску и передает функции православного царства России Ивана III, а также его ближайших преемников.

В XV – первой четверти XVI века кипящая лава заново формирующейся русской государственности, совершенно не похожей по целому ряду признаков на древнюю, домонгольскую Русь, обретает ядро государственной территории; до конца XVI столетия она «застывает» в тех формах, которые отчасти были переданы ей «Вторым Римом», а отчасти возникли на национальной почве. Затем, на протяжении Великой Смуты 1604—1618 годов, Россия проходит через кризис, испытывается на прочность, изживает некоторые архаичные черты, сохранявшиеся с удельных времен, окончательно осознает свой путь и свое предназначение. Со времен царя Федора Ивановича до ранних лет правления Петра I Московское царство, выполняя свою главную, от рождения положенную работу, осваивает и, что гораздо важнее, крестит Сибирь от Иртыша и Тобола до Камчатки.

Крещение Сибири – величайший цивилизационный успех России, ничего более значительного до сих пор ей совершить не удалось. Москва, а вслед за нею Санкт-Петербург как миссионеры оказываются на порядок успешнее Константинополя.

В XVIII—XIX веках Россия проходит через массированную европеизацию. Этот процесс представляет собой своего рода обмен.

России как государству он приносит дополнительную мощь политического строя, рост научно-технических знаний, промышленности. Первую индустриализацию Россия проходит в конце XIX – начале XX века, задолго до сталинских пятилеток. Более «проходимыми» становятся каналы контакта с Западной Европой. Значительная часть русского образованного общества начинает воспринимать свою страну именно как часть Европы, только задержавшуюся в развитии, а потому «второсортную», «догоняющую» – по сравнению с ведущими западноевропейскими державами. С другой стороны, новинки по части организации войска, военного дела, военного производства позволяют стране решить ряд стратегических проблем на западных рубежах и значительно отодвинуть границы.

А вот России как цивилизации европеизационная трансформация наносит урон. То, чем жила допетровская Россия, то, чем она была крепка, ослабляется, размывается. Образованное общество и управляющая элита в очень значительной степени покидают вероисповедное поле православия, а то и вообще какой-либо религиозности. Церковь, подавленная государством, утрачивает административную, экономическую жизнеспособность, подрезается ее общественный авторитет. Русский народ в огромной массе своей живет совсем не той культурой, не теми обычаями и устоями, которые характерны для европеизированной верхушки общества – дворянства, высшего чиновничества, генералитета, двора, интеллигенции. Этот социально-культурный раскол все увеличивается. Понимание того, зачем нужно самодержавие и почему оно представляет собой благо для России, утрачивается. Общество чем дальше, тем больше склонно хихикать над апологетикой единодержавной монархической власти у Карамзина, все менее понимает, в чем смысл и оправдание колоссальных прерогатив государя. Русская старина и, подавно, русская древность воспринимаются в качестве ценности лишь очень небольшой частью интеллектуалитета. Зато революционные модели развития получают с течением времени растущее число адептов: Европа прошла через шквал революций, и, раз Россия – часть Европы, пусть и не лучшего качества, значит, логично ждать или, вернее, готовить революцию и на русской почве.