Подводные камни культуры. Непереводимое в переводе - Терешина Наталия (читать книги .TXT) 📗

От автора

Я думаю, что мне очень повезло, что все произошло, как произошло, потому что я стала преподавать в университете только после того, как проработала много лет в качестве переводчика. Это было совершенно замечательное время, и, в то же время, оно было очень непростым; это было время, когда я могла работать с носителями языка в очень комфортной обстановке и шлифовать свой английский и свое мышление прежде всего (ведь многое начинается с правильного представления о культуре!), задавая вопросы.

В полной мере я оценила это уже потом, когда уже начала преподавать. Я очень не хотела этого вначале (мне пришлось сделать перерыв, взять, так сказать, timeout и я надеялась вернуться на мою прежнюю любимую работу) и боялась – никакого преподавательского опыта, непонятно, как обращаться со студентами и т.д. Но все оказалось замечательно, и я увлеклась, и сегодня не представляю другой работы для себя.

И постепенно я начала понимать, что могу использовать то, чему научили меня наши гости, давая некоторый «insight into culture» (в основном, мне пришлось работать в системе ПО «Апатит») и объяснить ярче, на примерах – что же такое культурный шок. И все заработало! Как это все-таки чудесно, что любое умение в жизни не бесполезно: все, в конце концов, складывается в удивительную мозаику и мы можем оказаться там, где не предполагали быть!

Терешина Н.М.

P.S. Особенная  моя благодарность художнику Михаилу Гомзикову за иронию, юмор и выразительность.

В купе

Я стояла на перроне вокзала, ожидая поезда. Это было много лет назад, когда я только начинала работать в объединении и на этот раз встречала Дэвида Сейера, главного инженера фирмы СUMMINS, который приезжал из Москвы в комбинат «Апатит», г. Кировск Мурманской области, для переборки двигателя на Центральном руднике. Поезд немного задерживался.

Когда, наконец, Дэвид вышел из вагона, меня удивило, что он выглядит не совсем обычно – не слишком довольным и даже не очень приветливым, несмотря на всю «английскую» политкорректность и я подумала вначале, что причина в том, что поезд опоздал. Это был второй визит Дэвида в Россию, и уезжал он вполне довольным и даже, я бы сказала, растроганным отношением к нему русских во время его первого визита.

Мы обменялись улыбками, обычными, этикетными» фразами – «Оh, that’s fine», (хотя я чувствовала, что прямо совсем не «файн») и молча направились к машине.

И тут Дэвида «прорвало».

– Вы можете себе представить, что я ехал в купе не один – там были еще три женщины! – начал он, старясь сдерживаться.

Я недоуменно посмотрела на него. В то время купить билет в купе было практически невозможно, и даже для иностранцев не всегда была бронь на СВ. Поэтому я ответила:

– Ну, конечно, это не СВ, я очень сожалею, примите наши извинения по поводу причиненного вам неудобства, но ведь купе – это тоже замечательно!

Он посмотрел на меня с отчаянием.

– Как, Вы не понимаете?! Меня никто не предупредил об этом! Моя репутация! Моя работа! Моя жена! Я должен буду рассказать об этом!

И пока я пыталась понять «масштаб катастрофы», он продолжал:

– К тому же эти женщины не обращали на меня никакого внимания! Они даже не поздоровались со мной! Они все время что-то ели и непрестанно болтали! Это было просто невыносимо! Я решил, что оставаться в купе на ночь с женщинами невозможно, я вышел в коридор, где и простоял целую ночь (!), но никто опять не обратил на меня никакого внимания – ни проводник, ни эти женщины, никого это не беспокоило, и как же я был зол! Как я был зол! – повторил он, буквально на глазах превращаясь в рассерженного «русского» или даже, может быть, в крайне возмущенного итальянца.

– И как, вы думаете, я провел вторую ночь? – спросил Дэвид, сделав паузу. Вы не поверите – я снова был всю ночь в коридоре (!) и всю ночь смеялся, потому что мне просто никто не поверит!

Такое бесцеремонное вторжение внешнего мира в их частную жизнь совершенно невозможно перенести англичанину, с их ощущением собственной значимости. I (Я) в центре алфавита, в центре Вселенной; с ощущением собственной исключительности – «We happy few» (!). Или – «The British more or less invented much of the modern world» – с ощущением своего «исторического» превосходства – зарождение цивилизации – наша заслуга!») (!); с их обостренным чувством собственного достоинства и понятием чести (Their most prized possession is a sense of honour!).

– Теперь Вы понимаете, что мне пришлось пережить?! – продолжал он. А как вообще Вы относитесь к тому, что в купе могут быть незнакомые мужчины и вас об этом не предупредят?

Я посмотрела на него – он выглядел очень усталым.

– Наверное, я не удивлюсь этому, хотя это, конечно, не очень комфортно, – неуверенно ответила я.

Мы направлялись в гостиницу и я думала о том, что англичане гораздо тяжелее переносят нарушение их «privacy» – их безусловной «частной собственности» на физическое и эмоциональное пространство. Они категорически восстают против постоянного «вмешательства» внешнего мира в их частную жизни – «That’s the trouble with the outside world – it keeps on intruding on domestic place! (J.Paxman)». Это – конфликт между английским «островным» мышлением и «континентальным»! Это – их неприкосновенность! Поэтому, их «front garden» – садик перед домом – место демонстрации их социального статуса, работа, но никогда не отдых – отдыхают они только в укромном месте за домом – «back garden» – обычно это очень уютный сад, усаженный цветами, удивительно красивый, просто райский уголок.

– Думаю, теперь Вы меня понимаете, – сказал Дэвид. А кстати, как насчет гостиницы? Вы можете проводить меня в номер и закрыть за собой дверь? Как в купе? Это не будет вызовом?

– Наверное, можно отнестись к этому по-разному, хотя правильнее будет все обсудить на нейтральной территории, – ответила я.

Дэвид улыбнулся, уже успев остыть.

– Только одна просьба. Я бы хотел немного отдохнуть. Две ночи без сна. И поехать на рудник после обеда, если можно… Спасибо.

А я подумала, что кроме толерантности еще очень важно иметь «социальную» чуткость или просто человеческую чуткость.

В аптеке

Тереза уже почти вполне освоилась со всеми «премудростями» жизни в Апатитах и чувствовала себя здесь очень комфортно.

Полгода назад она приехала к нам из штата Техас по линии культурного обмена для знакомства и обмена опытом между врачами и медсестрами, так как сама была медик по образованию и работала в операционном блоке. Здесь же она довольно регулярно встречалась с учителями, преподавателями нашего вуза, студентами и всеми, кто хотел с ней встретиться – общения было очень много, все хотели видеть ее, говорить с ней. Она восхищалась, видя, например, в каких условиях работают медсестры – сами крутят тампоны для операционной, кипятят шприцы (тогда еще не было одноразовых) и т.д. «Вы – великая нация, – говорила она, – у нас бы все это закончилось стрессами. Например, сейчас у нас существует национальная программа по чрезвычайным обстоятельствам – готовят специальные группы психологов, врачей, медсестер на случай сбоя работы компьютеров». Это было незадолго до 2000 года и Америка не исключала возможность того, что компьютеры сработают по «нулям» при переходе на 2000 год, как рассказывала нам Тереза. И тогда половина нации оказалась бы совершенно беспомощной, так как американцы даже не в состоянии представить себе, что можно постирать белье руками или крутить вручную тампоны, не говоря уже о более серьезных вещах. Была даже разработана национальная программа экстренной помощи на случай форс-мажорных обстоятельств. Клиники готовились к принятию большого количества пациентов (но, к счастью, все обошлось).