Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика - Гегель Георг Вильгельм Фридрих (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗

себя, а рефлексия в другое. Основание есть внутри себя сущая

сущность, сущность есть существенным образом основание, и она есть

основание лишь постольку, поскольку она есть основание нечто,

основание некоего иного.

Прибавление. Если мы говорим об основании, что оно есть

единство тожества и различия, то под этим единством не следует понимать

абстрактного тожества, так как в таком случае у нас получилось бы

лишь другое название, а на деле — снова лишь то же самое

рассудочное тожество, неистинность которого нами уже познана. Чтобы преду-

208

предить это недоразумение, можно поэтому также сказать, что

основание есть не только единство, но точно так же и различие тожества и

различия. Основание, которое сначала обнаружилось перед нами как

снятие противоречия, является, следовательно, как новое

противоречие. Но, как таковое, оно не спокойно пребывает внутри себя, а скорее

отталкивает себя от самого себя. Основание есть основание лишь

постольку, поскольку оно обосновывает, но то, что произошло из

основания, есть лишь оно же само, и в этом заключается формализм

основания. Содержание обоснованного и основания одно и то же, и

различие между ними есть лишь различие формы между простым

соотношением с собою и опосредствованием, или положенностью. Когда мы

спрашиваем об основаниях вещей, мы стоим вообще на уже раньше

(§ 112, прибавление) упомянутой точке зрения рефлексии; мы желаем

видеть вещь как бы удвоенна: во–первых, в ее непосредственности и,

во–вторых, в ее основании, где она больше уже не непосредственна.

В этом и заключается простой смысл так называемого закона

достаточного основания, который высказывает лишь то, что вещи должны

существенно рассматриваться как опосредствованные. Формальная

логика дает установлением этого закона мышления дурной пример

другим наукам, поскольку она требует, чтобы они не признавали своего

содержания непосредственно, между тем как она сама устанавливает

этот закон, не выводя его и не показывая его опосредствования.

С таким же правом, с каким логик утверждает, что наша способность

мышления так уж устроена, что мы относительно всего принуждены

спрашивать об основании, — с таким же правом мог бы медик на

вопрос, почему утопает человек, упавший в воду, ответить: человек

так уж устроен,что он не может жить под водой, и точно также юрист,

которому задают вопрос, почему наказывают преступника, мог бы

ответить: гражданское общество так уж устроено, что преступления

не должны оставаться безнаказанными. Но если даже не принимать во

внимание этого требования, которое мы имеем право предъявить к

логике, — требования, чтобы она обосновала закон основания, то все

же она должна, по крайней мере, ответить на вопрос, что мы должны

понимать под основанием. Обычное объяснение: основание есть то,

что имеет следствие, кажется на первый взгляд более ясным и

понятным, чем данное выше определение этого понятия. Но, если мы

спросим далее, что такое следствие, и получим в ответ объяснение: следствие

есть то, что имеет основание*, то обнаружится, что понятность этого

объяснения состоит лишь в том, что в нем предполагается известным

209

то, что у нас получилось как результат предшествующего движения

мысли. Но дело логики ведь именно и состоит в том, чтобы показать,

что мысли лишь представляемые и, как таковые, не постигнутые в

понятии и не доказанные образуют ступени самого себя определяющего

мышления; таким путем эти мысли вместе с тем постигаются и

доказываются. — В повседневной жизни, а также в конечных науках, очень

часто пользуются этой формой рефлексии с целью разгадать через ее

применение, как, собственно, обстоит дело с рассматриваемым

предметом. Хотя против этого способа рассмотрения ничего нельзя

возразить, поскольку дело идет, так сказать, лишь об удовлетворении

самых необходимых домашних потребностей познания, мы все–таки

должны вместе с тем заметить, что он не может дать полного

удовлетворения ни теоретической, ни практической нашей потребности и

именно потому, что основание еще не имеет само по себе определенного

содержания и, следовательно, рассматривая нечто как обоснованное,

мы получаем лишь формальное различие между непосредственностью

и опосредствованием. Мы видим, например, электрическое явление и

спрашиваем об его основании. Если мы получаем ответ, что

основание этого явления — электричество, то это то же самое

содержание, которое мы непосредственно имели перед собою, и вся разница

только в том, что содержание теперь переведено в форму внутреннего.

Но, далее, следует еще заметить, что основание не только просто

тожественно с собою, но также и различно, и можно поэтому указать

разные основания для одного и того же содержания; эта разность

оснований согласно понятию различия совершает дальнейшее

поступательное движение и переходит в противоположность, в форму оснований

за и против одного и того же содержания. — Если мы рассматриваем,

например, какой–нибудь поступок, скажем более определенно,

воровство, то это содержание, в котором можно различать несколько

сторон. Этот поступок есть нарушение права собственности; однако вор,

который нуждался, благодаря этому поступку получил средства для

удовлетворения своих потребностей, и может случиться, что тот,

которого обокрали, не делал хорошего употребления из своей

собственности. Верно, правда, что имевшее здесь место нарушение

собственности представляет собою решающую точку зрения, перед которой

должны отступить все другие, но, однако, закон основания не дает нам

указания на решающее значение именно этой стороны дела. Правда,

согласно обычной формулировке закона речь идет в нем не об

основании вообще, а о достаточном основании, и можно было бы поэтому

Логика. 14

210

думать, что в приведенном в качестве примера поступке все другие

выдвинутые точки зрения, кроме точки зрения нарушения права

собственности, суть только основания, но не достаточные основания. Но

и на это мы должны, однако, заметить, что когда говорят о достаточном

основании, то предикат «достаточное» либо излишен, либо он носит

такой характер, что выводит нас за пределы категории основания как

такового. Излишен и тавтологичен указанный предикат, если им

должна быть выражена вообще лишь способность обосновывать, так как

основание есть основание лишь постольку, поскольку оно обладает

этой способностью. Если солдат бежит с поля сражения, чтобы

сохранить свою жизнь, то он, правда, поступает противно закону, однако

нельзя сказать, что основание, побудившее его так поступить, не было

достаточным, так как в таком случае он остался бы на своем посту.

Но, далее, следует сказать, что как, с одной стороны, все основания

достаточны, так, с другой стороны, ни одно основание, как таковое,

не достаточно, и именно потому, что, как мы уже заметили выше,

основание еще не имеет в себе и для себя определенного содержания и,

следовательно, не самодеятельно и не может ничего произвести. Как

мы увидим, только понятие есть такое в себе и для себя определенное

и, следовательно, самодеятельное содержание, и именно о понятии

идет речь у Лейбница, когда он говорит о достаточном основании и

настаивает, что следует рассматривать вещи с этой точки зрения.

Лейбниц прежде всего при этом имел в виду еще и в наше время

столь излюбленное многими чисто механическое понимание, которое

он справедливо объявлял недостаточным. Так, например, когда

органический процесс кровообращения сводят лишь к сокращению сердца,