Жизнь Иисуса - Штраус Давид Фридрих (серия книг TXT) 📗

Правда, избранные мужи Ветхого завета, которые удостоились такого же вознесения к Богу, например Енох и Илия (а по позднейшим иудейским легендам также и Моисей), были приняты на небо, не умерев, и вместе со своей плотью вознесены были в горнюю обитель. Может показаться, что это представляет существенное отличие, но в действительности - нет. Земная плоть Еноха и Илии не могла в своем настоящем виде войти в небесный мир духов, и Бог не мог не преобразить ее предварительно, а то, что он проделал с их живою плотью, он мог проделать также с телом Иисуса, предвозвещая тем и будущее воскресение всех мертвых. Это такое же отличие, какое, по словам Павла (1 Кор. 15: 52), существует между теми, которые умрут раньше: первые должны будут "измениться", а последние "воскреснуть нетленными", то есть плоть первых безотносительно к смерти приобретет свойства, необходимые для новой жизни в царстве Христа, тогда как у последних умершая плоть снова оживет и тоже изменится или преобразится. Однако поверить, что с Иисусом совершилось такое двойное чудо, превосходившее то чудо, которое совершилось с Енохом и Илией, мог только тот, кто видел в нем пророка, превосходящего двух названных пророков, то есть тот, кто, несмотря на его смерть, был убежден, что он Мессия. Такое убеждение должны были прежде всего усвоить себе ученики Иисуса в то тяжкое время, которое последовало за его казнью. Но это убеждение приводило также к мысли, что душа его не стала бессильной пленницей преисподнего царства, а вознеслась к Богу на небеса, а кто задумывался над вопросом, как совершилось это вознесение, тот, стоя на иудейской точке зрения, при которой душа без тела была просто тенью, необходимо приходил к выводу, что плоть Христа ожила, и он воскрес из мертвых.

Однако прежде чем вполне сложилось последнее представление, ученики Иисуса могли предположить, что вознесенный Мессия являлся им во всей своей новой славе. Например, если они полагали, что он стал ангелом у Бога, то, стало быть, он мог и не являться подобно ангелу. Впрочем, явления его могли быть и незримыми телесно. Когда Христос являлся Павлу, по словам автора Деяний, одновременно видно было сияние, то есть ореол вознесенного Христа, и слышен был глас небесный. Этот глас напоминает нам звучащего оракула позднейших иудейских поверий, так называемую "дщерь гласа", о которой сообщают писания раввинов. Как видно из Евангелия Иоанна (12: 29), сущность оракула этого состояла в том, что случайный естественный звук, например внезапный удар грома и т. п., принимался за знамение и истолковывался в том или ином смысле, сообразно данным обстоятельствам и настроениям. Если бы сам Павел сообщил нам о сиянии, которое внезапно осветило его, и о гласе, исходившем от сияния (в прямом, а не переносном смысле, как во Втором послании к коринфянам (4: 6), то мы, не обинуясь, предположили бы, что в момент происходившей в душе его борьбы апостол принял молнию и гром за появление и карающий голос гонимого им Христа, но так как рассказ этот приводится в Деяниях апостолов, то ввиду позднего происхождения и неисторического характера этого сочинения можно допустить, что эти детали эпизода просто взяты из легенд или поэзии.

Отдельные рассказы евангелистов о явлении воскресшего Иисуса тоже не трудно свести к происшествиям вполне естественного характера. По сообщению Луки, на второй день после казни Иисуса двое учеников, идя полем из Иерусалима, встретили незнакомца, который объяснил им во вдохновенной речи смерть Мессии и ее значение, и в то мгновение, когда он в вечерних сумерках стал удаляться от них, они подумали, что он - сам Иисус. В добавочной главе к четвертому евангелию имеется такой рассказ: несколько учеников, ловя рано утром рыбу с лодки на Тивериадском озере, увидали на берегу незнакомца, который подал им удачный совет относительно закидывания сетей и которого они за это признали "Господом", хотя и не решились спросить его, действительно ли он Иисус. Признав эти рассказы, по существу, историческими, можно допустить, что ученики Иисуса, взволнованные внезапной его смертью и постоянно вспоминая его образ, легко могли принять за утраченного ими учителя первого встречного незнакомца, если он сталкивался с ними при необычных условиях и производил на них сколько-нибудь сильное впечатление. К тому же и в истории можно указать немалое число примеров такой же иллюзии, имеющих место при аналогичных обстоятельствах.

Я приведу один пример из истории моей родины. Герцог Ульрих Вюртембергский хотя и не был убит, но был изгнан Швабским Союзом из своей страны, которую заняли австрийцы и таким образом предупредили его возвращение. "Но так как герцог,- говорит его прекрасный биограф,- имел еще в стране многих приверженцев, которые о нем думали и скорбели день и ночь, и так как запрещение говорить о нем окружало личность его покровом таинственности, то стало усиленно работать их воображение: о герцоге заговорили, в представлении его приверженцев, даже звери и камни. Находились и такие, которые уверяли, что сами видели то тут, то там старого герцога или даже принимали его переодетым у себя в доме: они видели того, кого хотели видеть". Но так как при боязливости и мнительности герцога нельзя предположить, что он действительно явился беззащитным в страну, захваченную его врагами, то и все рассказы о том, будто он бродил как привидение по всей стране, приходится считать продуктами возбужденной фантазии и легендой, для возникновения которой, как замечает этот наблюдательный и умный историк, обстоятельства и в данном случае сложились очень благоприятно. Трактирщица из Мюнхингена, о которой он упоминает, могла действительно принять за герцога заехавшего к ней неведомого гостя, точно так же угольщик из Ураха мог признать герцога в том незнакомце, которому он указал дорогу через лес, и подобные рассказы, распространяясь дальше, могли дать повод к сочинению других таких же рассказов, лишенных уже всякой фактической основы. (254)

Подобные иллюзии могли иметь место и в нашем случае, однако первые явления Иисуса отдельным лицам едва ли были простыми иллюзиями. Когда распространилась весть о том, что Иисуса видели живым, иллюзии был еще возможны, но изначально такое верование могло возникнуть лишь иным путем, так как речь шла не о живом изгнаннике, а об умершем Иисусе. Если Павел говорит, что воскресший явился сначала Кифе, то этим, как уже было сказано, не исключается возможность предположения, что некоторым женщинам он явился и привиделся раньше. Заявление Марка (16: 9) о том, что Иисус "явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов",- весьма знаменательно; что именно эта женщина первая увидела воскресшего, подтверждается не только Иоанном (20: 14), но также Матфеем, с той лишь разницей, что последний упоминает еще о другой Марии (28: 1-9); а замечание о семи изгнанных бесах заимствовано Марком у Луки (8: 2). Но у такой женщины при ее физическом и душевном состоянии внутреннее возбуждение легко могло разрешиться видением. И мужчинам той эпохи и при тогдашнем уровне образования также было не чуждо подобное душевное состояние,- это мы видели на примере апостола Павла. Что касается Петра, то и он, видимо, был предрасположен к разным видениям, и в подтверждение этого мы можем тем, кто в евангелиях и в Деяниях апостолов видят действительную, хотя и необычную, но все-таки естественную историю, указать на происшествие, предшествовавшее крещению римского сотника Корнилия (Деян. гл. 10). Неожиданно среди бела дня во время молитвы на кровле дома он пришел в исступление и увидел сходящий с неба как бы полотняный сосуд, наполненный разными зверями, и услыхал из отверстого неба некий глас. Мы, разумеется, относим этот эпизод к числу легенд христианской общины и объясняем его прагматизмом автора Деяний, но вместе с тем считаем возможным предположить, что тотчас после смерти Иисуса в тесном кругу его последователей преобладало общее всем душевное и нервное возбуждение, которым нивелировались все индивидуальные черты отдельных лиц. Об Иакове сохранилось в Евангелии Евреев предание, что после многодневного поста ему явился воскресший Иисус; признав этот рассказ исторически верным и сравнив его с рассказом о Деяниях апостолов (10: 10), мы снова приходим к тому выводу, что явления Иисуса были видениями, галлюцинациями.