Сочинения в двух томах. Том 2 - Юм Дэвид (книга читать онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗
Чем изысканнее благо, даруемое нам в незначительном размере, тем чувствительнее сопровождающее его зло, и этот единообразный закон природы допускает лишь немногие исключения. Самый блестящий ум граничит с помешательством; высшие проявления радости порождают глубочайшую меланхолию; наиболее упоительные наслаждения сопровождаются крайней усталостью и отвращением; наиболее обольстительные надежды уступают место серьезнейшим разочарованиям. И вообще ничто не дает такого спокойствия (ибо о счастье нечего и мечтать), как умеренный и воздержанный образ жизни, т.е. соблюдение по мере возможности во всем середины, и нечто вроде бесчувственности ко всему.
Так как в истинных принципах теизма в значительной мере заключается все благое, великое, возвышенное, упоительное, то в силу аналогии с природой можно ожидать, что все низкое, нелепое, подлое, ужасающее также найдет себе место в религиозных вымыслах и химерах.
Если всеобщая склонность верить в невидимую разумную силу и не есть изначальный инстинкт, то, будучи все же общим свойством человеческой природы, она может рассматриваться как род метки или печати, наложенной божественным Творцом на его творения, и, конечно, ничто не в состоянии так возвеличить человечество, как тот факт, что оно является избранным среди всех других творений и что на нем запечатлен образ или оттиск Творца вселенной. Но взгляните на этот образ в том виде, как он воплощен в народных религиях всего мира! Как искажено божество в наших представлениях о нем! Какие капризы и нелепости, какая безнравственность приписываются ему! Ведь оно оказывается несравненно ниже даже того облика, которым мы должны были бы наделить в обыденной жизни всякого здравомыслящего и добродетельного человека.
Какое это благородное преимущество для человеческого разума достигать познания Верховного Существа и быть способным заключать на основании видимых произведений природы о таком возвышенном начале, каким является ее верховный Творец! Но поверните медаль обратной стороной, бросьте взгляд на большинство народов и эпох, исследуйте те религиозные принципы, которые фактически господствовали в мире,— вряд ли вас можно будет убедить в том, что они суть нечто большее, чем бред больных людей, вы скорее будете склонны рассматривать их как игривую фантазию обезьян в образе людей, чем как серьезные, положительные, догматические утверждения существа, которое величается разумным.
Вслушайтесь в словесные уверения людей—ничто так не достоверно, как их религиозные принципы! Рассмотрите их жизнь—и вы вряд ли поверите, что они хоть сколько-нибудь полагаются на эти принципы.
Самое сильное и искреннее усердие не дает нам гарантии против лицемерия, а самое явное нечестие сопровождается тайным страхом и угрызениями совести.
Нет таких явных богословских нелепостей, которые не были бы порой принимаемы людьми величайшего ума и развития. Нет таких строгих религиозных правил, которые не соблюдались бы зачастую самыми сластолюбивыми и самыми распутными людьми.
Невежество есть мать благочестия—это изречение стало пословицей и подтверждается всеобщим опытом.
[Но] отыщите народ, у которого совершенно нет религии; если вы вообще найдете таковой, будьте уверены, что он стоит лишь на несколько ступеней выше животных.
Есть ли что-либо более чистое, чем нравственные правила, включенные в некоторые богословские системы? Есть ли что-либо более извращенное, чем те поступки, к которым приводят эти системы?
Отрадные картины, рисуемые верой в будущую жизнь, упоительны и привлекательны, но как быстро они рассеиваются при воображении тех ужасов, которые овладевают человеческим духом более крепко и на более продолжительное время!
В целом это загадка, энигма, необъяснимая тайна. Сомнение, недостоверность, отказ от всякого суждения — вот, по-видимому, единственный результат самого тщательного исследования данного вопроса. Но такова уж немощь человеческого разума и так непреодолимо вредное влияние общего мнения, что мы с трудом смогли бы придерживаться этого преднамеренного сомнения, если бы не расширяли свой кругозор и, противопоставляя один вид суеверия другому, не вовлекали их во взаимную борьбу, а сами, пользуясь их распрями и гневом, не удалялись благополучно в спокойную, хотя и туманную, область философии.
ДИАЛОГИ О ЕСТЕСТВЕННОЙ РЕЛИГИИ
ПАМФИЛ — ГЕРМИППУ
Замечено было, любезный 1ермипп, что хотя древние философы излагали свои учения по большей части в форме диалога, однако в позднейшие времена подобный метод изложения мало применялся да и редко удавался тем, кто пробовал им пользоваться. И действительно, тщательная и последовательная аргументация, которая в настоящее время требуется от исследователей в области философии, естественно, заставляет каждого прибегать к методическому и дидактическому способу изложения, при помощи которого он может непосредственно, без околичностей выяснить тезис, составляющий его цель, и перейти затем без всякого перерыва к выведению доказательств, обосновывающих этот тезис. Излагать систему в виде беседы едва ли представляется естественным; и если автор диалогов, отступая от прямого способа изложения, желает тем самым придать своему произведению более свободную форму, а также избежать появления автора и читателя, то он рискует попасть в еще более неловкое положение, вызвав в нас представление об учителе и ученике. Если же он ведет спор в непринужденном тоне, присущем хорошему обществу, т.е. вводит ряд разнообразных тем и сохраняет между беседующими должное равновесие, то ему часто приходится тратить массу времени на подходы и переходы, так что читатель едва ли сочтет, что изящество диалога в достаточной мере вознаграждает его за тот порядок, ту краткость и точность, которые приносятся при этом в жертву.
Существуют, однако, некоторые темы, к которым особенно подходит форма диалога, и в применении к ним она продолжает быть предпочтительнее прямого, простого способа изложения.
Любой тезис какой-нибудь доктрины, если он столь очевиден, что почти не допускает споров, но в то же время столь значителен, что не может быть слишком часто внушаем, требует, по-видимому, именно такого метода разработки, при котором новизна формы в состоянии вознаградить за обыденность темы, живость разговора помогает особенно сильно оттенить соответствующий принцип, а разнообразие точек зрения, которые представлены различными лицами и характерами, не кажется ни утомительным, ни излишним.
С другой стороны, любой философский вопрос, который настолько темен и недостоверен, что человеческий разум не может прийти по отношению к нему к определенному решению,— если только такой вопрос вообще должен обсуждаться,—по-видимому, наталкивает нас естественным образом на диалогический, разговорный стиль. Разумные люди вполне могут расходиться во взглядах на то, в чем никто не может быть уверен на основании разума, но сопоставление противоположных мнений, даже без определенного решения вопроса, доставляет нам приятное развлечение; если же сама тема интересна и любопытна, то книга переносит нас некоторым образом в круг беседующих и таким путем соединяет в себе два самых больших и чистых наслаждения в человеческой жизни: исследование и общение (society).
К счастью, все указанные условия можно обнаружить, когда ставится вопрос о естественной религии. Существует ли истина, столь же очевидная, столь же достоверная, как бытие Бога? Ведь ее признавали в самые невежественные века, а отыскание новых доказательств и аргументов в ее пользу составляло честолюбивое стремление наиболее утонченных умов. Существует ли какая-либо другая истина, столь же значительная, как эта? Ведь она является оплотом всех наших упований, самой надежной опорой нравственности, самой прочной поддержкой общества и единственным принципом, который ни на минуту не должен отсутствовать в наших помыслах и размышлениях. Но при рассмотрении этой очевидной и важной истины нам встречается множество темных вопросов относительно природы божественного Существа, его атрибутов, его велений и предначертаний его промысла. Эти вопросы всегда были предметом споров среди людей; человеческий разум не пришел по отношению к ним ни к какому определенному решению; но все это столь интересные проблемы, что мы не можем воздержаться от неустанного их исследования, хотя результатом наших самых тщательных изысканий и были до сих пор только сомнение, недостоверность и противоречия.
