Павел. Августин - Мережковский Дмитрий Сергеевич (книги онлайн полные версии .txt) 📗
«Не были мы допущены Духом… проповедовать слово (Божие) в Азии». — «Было ночью видение Павлу: предстал ему некий муж Македонянин, прося его: приди в Македонию и по моги нам» (Д. А. 16, 6–9). Вся Европа, весь Запад является Павлу в лице этого Македонянина. «Ныне я, по влечению Духа, иду в Иерусалим» (Д. А. 20, 22). — «Силою Духа… благовествование Христово распространено мною, от Иерусалима… до Иллирика» (Рим. 15, 19). — «В Духе, положил я… видеть и Рим» (Д. А. 19, 21).
В проповеди Павла, или, как он сам называет ее, в «Павловом Евангелии» (Гал. 1, 11), движется все на двух осях — «согласной противоположности», антиномии двух религиозных опытов: свободы человеческой и Необходимости Божественной — Предопределения, prothesis. Компасной стрелкой этой антиномии указан не только для Павла, но и для нас весь путь христианства от прошлого к настоящему и от настоящего к будущему, — от Отца к Сыну и от Сына к Духу. Здесь-то и начинается то величайшее, после первохристианства, религиозное движение Духа, которое мы так плоско и неточно называем «протестантством», «Реформацией».
«Конец Закона — Христос» (Рим. 10, 4) — в этих трех словах — все «Евангелие Павла», учение об освобождающей от Закона вере. «Верою (только) оправдывается человек, помимо дел Закона» (Рим. 3, 28). — «Даром, по искуплению (освобождению, apolytioseos) во Христе Иисусе, получают оправдание» — все, кто верует (Рим. 3, 24). Сын превращает Отчий закон в свободу, ибо «делами Закона не оправдается перед Богом никакая плоть» (Рим. 3, 20). Главное здесь то, что человек наверное спасется, — уже спасен «даром».
В этом учении о свободе Павел ближе всех учеников Иисуса к Иоанну, а если тот ближе всех к Учителю, то и Павел тоже.
«Я пришел не для того, чтобы судить, но чтобы спасти мир» (Ио. 12, 47). — «Верующий в Сына не судится, а неверующий уже осужден» (Ио. 3, 18). — «Верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную и на суд не приходит» (Ио. 5, 24). А так как всякий суд — по закону, то это и значит: «конец Закона — Христос».
Что такое «закон»? Вечное повторение одного и того же, отражение логического тождества в естественной необходимости — механике. Главный и даже единственный закон безличной природы, естественной необходимости, — уничтожение личности — смерть. Сила глухая и слепая, во всех законах естественных, говорит человеку: «умри». В самых первых истоках своих отравлена жизнь ядом смерти. «Так же, как одним человеком (Адамом) грех вошел в мир… вошла и смерть (одним человеком) во всех, потому что в нем согрешили все» (Рим. 5, 12). — «Жало смерти — грех, а сила греха — закон» (I Кор. 15, 56). Это и значит: всех законов Закон — смерть. Только «Христос освободил меня от закона греха и смерти» (Рим. 6, 22). — «В детстве, мы были порабощены стихиям (законам природы). Когда же пришла полнота времен, pléroma, Бог послал Сына своего, который… подчинился Закону, чтобы искупить (освободить) подзаконных… Для чего же возвращаетесь вы опять к немощным и бедным стихиям и хотите снова поработить себя им?» (Гал. 4, 3–9). «Стойте в свободе, которую даровал вам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства» (Гал. 5, 1).
Что такое «свобода»? Этого люди все еще не знают, потому что живут и сейчас без Христа, как Иудеи жили под игом Закона. Все наши законы государственные — отражение законов естественных: принудительная сила тех, так же, как этих, — страх смерти. Чтобы освободить от него человека, надо было сломить иго Закона. Вот о чем Иисусова тяжба не только с Иудеями, но и со всеми людьми, рабами Закона.
Рабство всех рабств, всех цепей железо крепчайшее, — смерть. Мнимые освободители человечества, крайние бунтовщики и мятежники, остаются рабами смерти: никому из них и на мысль не приходит, что можно освободить человека от смерти и что, без этой свободы, все остальные — ничто. Только один человек, Иисус, во всем человечестве восстал на смерть, как Сильнейший на сильного, Свободный — на поработителя; только Он один в Себе почувствовал силу, нужную, чтобы смертью смерть победить не только в Себе, но и во всем человечестве — во всей твари. Так же просто, естественно, разумно, как другие говорят: «умру», — Он говорит: «воскресну». И люди этому поверили и, вероятно, будут верить, хотя бы немногие, до конца времен. [31]
«Выше всего Ты поставил свободу, — скажет Христу Великий Инквизитор Достоевского, предтеча Антихриста. — Свобода их веры Тебе была дороже всего… Не Ты ли говорил: „Хочу сделать вас свободными“?.. Чудом не захотел поработить человека… жаждал свободной веры, а не чудесной, — свободной любви человека, а не рабских восторгов перед могуществом, раз навсегда его ужаснувшим». [32]
Миру спастись или погибнуть — значит сейчас, как никогда, принять или отвергнуть пред лицом Поработителя-Антихриста это неизвестнейшее слово Неизвестного: «Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете» (Ио. 8, 36). Все еще самое неизвестное имя Иисуса Неизвестного: Освободитель.
Имя это знает Павел, один из всех святых; что такое свобода Христова, знает он, как никто.
«Христос освободил меня от закона… смерти… Ибо тварь покорилась суете не добровольно, но по воле Покорившего ее, — в надежде, что… освобождена будет от рабства тлению» (Рим. 8, 2, 20). — «Всех врагов своих низложит (Христос)… Последний же враг истребится — смерть… Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?» (I Кор. 15, 25–26, 55).
Радость освобождения от ига Закона у Павла есть радость отпущенного вдруг или бежавшего из тюрьмы человека. Петр, Иоанн, Иаков — все ученики Господни — начали уже привыкать к этой радости, уставать от нее. Но пришел к ним Павел и обрадовался по-новому, открыл источники новой, никем, никогда еще не испытанной, радости: «Кто во Христе, тот — новая тварь: древнее прошло, теперь все новое» (II Кор. 5, 17). Радость эта так нова, так ни на что не похожа, что новизны ее ослепляющей испугались все ученики: «Павел старался пристать к ученикам, но все боялись его, не веря, что он — ученик» (Д. А. 9, 26).
Вечность Закона и временность его — эта согласная противоположность, антиномия, — у самого Иисуса, так же как у Павла.
«Доколе не прейдут небо и земля, ни одна йота или ни одна черта из Закона не прейдет» (Мт. 5, 18). Это одно утверждение: закон вечен; а вот и другое, — закон до времени: «до Иоанна Крестителя… закон и пророки; от дней же Иоанна, царство небесное силою — (насильем над Законом) — восхищается, biádzetai, и только насильники, biástai, входят в него» (Мт. 11, 13).
Это понял Павел, как никто из святых: «Дан людям Закон (только) до… Христа» (Гал. 3, 19).
Первомученик Стефан — предтеча Павла Освободителя. «Это место (храм) разрушит Иисус и переменит обычаи (Закон) Моисея», — учит Стефан (Д. А. 6, 14). «Все это будет разрушено, так что не останется камня на камне», — подтверждает Стефана и Павла Иисус (Мк. 13, 2). — «Близко ветшающее (Ветхий Завет, Закон) — к уничтожению», — учит Павел (Евр. 8, 13). «Я пришел не исполнить, а разрушить Закон», — исказит или исправит слово Господне, в духе Павла, Маркион. [33]
Все это и значит: между Законом и царством Божиим, — прерыв, «меч» рассекающий; «не мир пришел Я низвесть на землю, но меч» (Мт. 10, 34).
Этим-то мечом и доныне все христианство рассекается: что такое Христос, нового Закона начало или вечного — конец?
Павел, так же как Иисус, уже о Законе не спорит, а стоит вне Закона. «Ваш закон; их закон», — говорит Иисус, в IV Евангелии (8, 17; 10, 34; 15, 25).
Правы Иудеи, восставая на Павла, так же как на самого Иисуса, за то, что он «учит людей чтить Бога не по Закону» (Д. А. 18, 13). — «Я Иудеев ничем не обидел», — тщетно оправдывается Павел (Д. А. 25, 10). Злейшей обиды, чем эта: «конец Закона Христос», — быть для них не могло. «Против народа (моего) или отеческих обычаев (Закона) не сделав ничего… я, в узах, предан в руки Римлян… за надежду Израиля» (Д. А. 28, 17).
