Франциск Скорина - Подокшин Семен Александрович (читать книги онлайн полностью без регистрации .txt) 📗
Почему же белорусский язык, являвшийся государственным языком, достигнув значительного развития в эпоху Возрождения, уже со второй половины XVI в. постепенно сдавал свои позиции, вытеснялся польским и латинским языками в государственных учреждениях, общественной и частной жизни феодалов, художественной литературе, философской и общественно-политической мысли? В силу каких обстоятельств официальная культура Белоруссии в определенный период истории вынуждена была развиваться по преимуществу в неадекватной языковой форме?
Симон Будный, а еще в большей степени Василий Тяпинский, фиксируя начавшееся во второй половине XVI в. падение культурной роли белорусского языка, или, как выражался последний, «езыка своего славного занедбанне», ставили это в вину светским и духовным феодалам, которые пренебрегали родным языком, плохо заботились о распространении образования, просвещения и т. д. Следует отдать должное проницательности гуманистов, отметивших одну из весьма существенных причин процесса денационализации белорусской культуры. Как известно, во имя сохранения своей власти господствующие классы жертвовали всем: религией, свободой, родиной. Боязнь антифеодальных выступлений крестьян и горожан, ухудшающиеся взаимоотношения с Русским государством — все это толкало господствующий класс Белоруссии не только на социально-политическое, но и на религиозное, культурное сближение с польскими феодалами, заставляло их отказываться от традиционной религии, родного языка и т. д. Предавая национально-освободительное движение, белорусские феодалы развязывали руки воинствующему католицизму и контрреформации. Вдохновляемая Ватиканом феодально-католическая реакция сыграла решающую роль в подавлении национальной белорусской культуры.
Однако необходимо остановиться на одном из моментов рассматриваемого явления, недостаточно осмысленном и освещенном в существующих исследованиях, а именно на той роли, которую сыграла официальная православная церковь, и в первую очередь консервативная часть православного духовенства, в процессе денационализации культуры Белоруссии второй половины XVI—XVII в. В рассматриваемую эпоху официальная православная церковь помимо охранительно-социальной и охранительно-идеологической выполняла еще и охранительно-культурную функцию. Если первые две функции следует рассматривать как безоговорочно реакционные, то охранительная национально-культурная функция церкви содержала определенные позитивные моменты. Однако в конкретно-исторических условиях того времени совершилась следующая метаморфоза: стремясь в какой-то мере сохранить национальную культуру, официальная православная церковь в конечном счете способствовала ее упадку. Дело в том, что высшие церковные иерархи, поддерживаемые консервативной частью православного духовенства, заняли категорически-непримиримую позицию по отношению к западной науке, философии, культуре, обосновывая эту позицию необходимостью борьбы с католицизмом, протестантизмом, ересями, пробуждая и утверждая в обществе неприязнь, а порой и открытую ненависть ко всему «латинскому». Подобного рода позицию занимали и некоторые представители демократических слоев православия. Так, Иван Вишенский обличал тех, кто «многими языки и поганскими даскалы, Платоном, Аристотелем и прочими прелести их последующими да ся хвалит и возносит». Обращаясь к православным украинцам и белорусам, он писал: «Ты же простый, неученый и смиренный Русине, простого и нехитрого евангелия ся крепко держи, в нем же живот вечный тебе сокровенно есть» (7, 257).
Русский вольнодумец Артемий считал, что образование на латинском языке, светские знания способствуют отпадению людей от «истинной веры», т. е. православия. «Может бо истинное слово просветити и умудрити в благое правым сердцем без грамотика и риторика»,— писал он (126, 1326). Одной из причин неприятия консервативными православными кругами Библии Скорины была содержащаяся в скорининских предисловиях идея о необходимости приобщения к светским знаниям, сближения с западной культурой. Попытка православных теологов защититься от наступающего воинствующего католицизма по сути дела обернулась отвержением европейской светской культуры, ренессансно-гуманистической образованности.
Культивируемая консервативными кругами православного духовенства политика откровенного изоляционизма привела к тому, что национальная письменность все более замыкалась в узкие рамки религиозной догматики и православной схоластики. В этих условиях многие представители господствующего класса Белоруссии утрачивают интерес к литературе на родном языке, обращаются к латинскому и польскому языкам как средству, дающему возможность приобщаться к светским знаниям, науке, художественной прозе и поэзии, философской и социально-политической мысли, к античной и ренессансно-гуманистической культуре.
Между тем в самой православной среде особенно во второй половине XVI в. растет оппозиция господствующему курсу, которая все настойчивее и решительнее стремится прорвать блокаду, установленную официальной церковью, консервативным духовенством в области культурной политики. Эта тенденция усиливается с возникновением братских школ. Серьезным прорывом культурной блокады явилась организация в 1632 г. Киево-Могилянской академии, где преподавались словенский, греческий, латинский, польский и другие европейские языки; философия, риторика, поэтика, геометрия, астрономия, музыка и т. д. Киево-Могилянская академия сыграла большую роль в развитии отечественной культуры, философской и общественно-политической мысли XVI— XVIII вв. Эта ее роль стала особенно очевидной в связи с исследованиями украинских ученых в последнее десятилетие (см. 103, 79, 104, 137, 149). На протяжении XVI—XVII вв. многие православные культурные деятели вели энергичную борьбу за лояльное отношение к западной культуре, за право изучать светские науки, философию, иностранные языки, в том числе и латынь (Л. Зизаний, Е. Плетенецкий, П. Могила, Е. Славенецкий, С. Полоцкий и другие). Известно, что в России в рассматриваемый период также совершалась борьба между «западниками» и ревнителями «старого благочестия». Понадобилось несколько столетий, чтобы сломить сопротивление консервативных кругов православной церкви и связанных с ними социальных сил и открыть широкий доступ русскому обществу к европейской образованности. И хотя уже в царствование Алексея Михайловича произошли существенные сдвиги в этом направлении, а после его смерти в 1687 г. в Москве была учреждена Славяно-греко-латинская академия, только Петр I сделал приобщение к передовой западной культуре одним из основных моментов государственной политики, существенно ограничив компетенцию церкви в сфере социально-политической и культурной жизни страны.
Обращаясь к западной культуре, прогрессивно настроенные белорусские и украинские общественные деятели и мыслители XVI—XVII вв. (Ф. Скорина, В. Тяпинский, Л. Зизаний, С. Полоцкий, постоянно ощущали свое генетическое родство с древнерусской культурой, они неоднократно подчеркивали необходимость тесного сотрудничества и дружбы с русским народом, взаимодействия с культурой России. Для прогрессивных мыслителей-гуманистов Великого княжества Литовского польского происхождения (С. Будный, М. Чеховиц, А. Волан) была также характерна идея славянской солидарности, необходимости дружественных отношений с русским народом, мира и сотрудничества с Русским государством.
Что касается такой особенности культуры Великого княжества Литовского XVI—XVII вв., как национальная неоднозначность, то сущность ее состоит в том, что многие феномены культурной жизни данного региона следует рассматривать как достояние нескольких народов — белорусского, украинского, литовского, польского. Рассмотрим эту особенность на примере персоналий. Разумеется, весьма важным свидетельством отнесенности того или иного исторического деятеля и мыслителя к культуре того или иного народа является его национальное самоопределение. Однако, во-первых, для многих культурных деятелей и мыслителей рассматриваемой эпохи более характерно самоопределение конфессиональное, в связи с чем при отсутствии надежных документальных свидетельств весьма сложно установить национальную принадлежность. Например, католик или протестант мог быть и белорусом, и украинцем, и литовцем, и поляком. Во-вторых, и это, на наш взгляд, главное, даже при наличии национального самоопределения значение того или иного мыслителя и общественного деятеля не ограничивается тем, что он сам о себе думает или к культуре какого народа он сам себя относит, а заключается прежде всего в том, какую объективную роль играет его творческая деятельность, каким образом она опредмечивается, какое влияние оказывает на окружающий его культурный ареал и как этот ареал в свою очередь воздействует на характер его творчества. Так, например, С. Будный считал себя поляком, но он сыграл большую роль в развитии культуры, общественно-политической и философской мысли Белоруссии и Литвы. Поэтому творчество С. Будного следует рассматривать в качестве общего достояния белорусской, литовской и польской культуры, так же как, например, творчество Л. Зизания — украинской и белорусской, С. Полоцкого — белорусской и русской и т. п.
