Эмпириомонизм - Богданов Александр Александрович (мир книг .TXT) 📗
Но если один из двух типов организации опыта является биологически-высшим, то очевидно, что процесс развития должен вести к возрастающему господству именно этого типа, к постоянной кристаллизации всего содержания опыта именно в его формах. Значит ли это, что другой тип должен просто исчезнуть? Из предыдущего нельзя сделать такого вывода. Мы только видели, что во всех случаях, когда между двумя типами возникает конкуренция или прямое противоречие, то один из них должен подчиняться другому, уложиться в его рамки, согласоваться с ним, но отнюдь не просто уничтожиться. Там, где «восприятия» не соответствуют «воспринимаемым вещам», там они должны быть исправны в соответствии с этими «вещами», но вовсе не исчезнуть и не перестать быть «восприятиями», т. е. «психическими фактами», а не «физическими явлениями». Психический ряд должен прогрессивно приспособляться к ряду физическому, гармонизироваться с ним, но не вытесняться им.
В этом нет никакого противоречия. Индивидуальная организованность вовсе не исключает организованности социальной, а, наоборот, легко становится элементом этой последней, так же как и в процессах труда гармоническое единство личной воли отнюдь не исключает гармонического единства воли коллективной, а, наоборот, при известных условиях позволяет этому последнему достигнуть высшей ступени. Несомненно, что всякое низшее единство может явиться интегральной частью единства высшего, лишь бы оно было в достаточной мере согласовано с другими низшими единствами, входящими в состав высшего.
Дуализм опыта и познания начинается не там, где существуют два типа организации опыта, но там, где тот и другой тип не находятся в организованном соотношении, т. е. не объединены гармонически. Организация клетки, с одной стороны, и организма, к которому она вместе с другими клетками принадлежит, с другой стороны, не образует еще жизненного дуализма; он возникает только там, где клетка начинает жить самостоятельной жизнью, не приспособляясь к своему целому; тогда отсутствие гармонии между частью и целым дает себя почувствовать в понижении жизнеспособности либо части, либо целого, либо того и другого вместе. Это и есть дуалистическое противоречие.
Таким же образом в опыте и познании дуализм получается в том случае, если индивидуально-организованный опыт перестает быть нераздельной частью опыта социально-организованного, если первый складывается в самостоятельные формы, независимые от форм второго, не приспособленные к ним гармонически, словом, если «психическое» превращается в особый мир со своими собственными категориями и законами, не образующими органического единства с категориями и законами «физического». Тогда мир опыта, лишенный целостности, превращается в мир противоречий и борьбы, личность оказывается не способной согласовать свои переживания вообще и действия, в частности, с переживаниями и действиями других людей, которые выступают тогда в ее опыте как иначе организованные единицы; а сознание путается в безвыходных противоречиях анимизма и метафизики. Именно таково современное положение человеческой психики.
Выход из этого дуалистического положения возможен только в том случае, если произойдет систематическое приспособление опыта индивидуально-организованного к организованному социально, так что первый найдет себе место в объединяющих формах второго, как клетка в системе тканей организма. Что этот путь единственный, какой можно теоретически допустить, в том легко убедиться по способу исключения. Если бы приспособление происходило в обратном направлении, социально-организованный тип приспособлялся бы к индивидуально-организованному, то это означало бы, очевидно, просто уничтожение первого из них, его систематическое разложение; ни о какой гармонии социального опыта не могло бы быть и речи. А предположить их гармоническое слияние в каком-нибудь ином, третьем и высшем типе мы не можем, если не хотим выходить из рамок опыта, в котором вообще не имеется никаких указаний на подобный третий тип [19]. Остается только один путь гармонизации опыта, именно тот, который был сейчас указан. В самой действительности такая тенденция развития непосредственно обнаруживается во всех тех случаях, когда прямые практические потребности вынуждают человека искать примирения противоречивых данных опыта. Тогда он обыкновенно не задумывается ставить свой «психический» и «субъективный» опыт под контроль опыта «физического» и «объективного», проверяет свои восприятия и «представления» при помощи этого последнего и устраняет из них все, что в его рамки и формы не укладывается. Тогда он высказывается приблизительно в таком роде: «Мне показалось то-то и то-то (опыт как „психическое“); но этого не могло быть по таким-то и таким-то причинам (проверка при помощи причинности — формы „объективного“, опыта, и установленных, также из „объективного“ опыта, фактов); очевидно, я ошибся (устранение тех элементов „субъективного“, которые не приспособлены к „объективному“); вероятно, в действительности имеется то-то и то-то; я думаю это по таким-то и таким-то причинам» (приблизительная гармонизация «субъективного» и «объективного» путем приспособления первого ко второму). Существует, правда, и противоположный путь приспособления: «хотя все говорит в пользу этого, но я не могу допустить, чтобы это было так, и верю, что это не так, а вот как» (приспособление «объективного» и «субъективному»); но это регрессивный путь приспособления, на этом пути противоречия могут только возрастать, а система опыта и познания — только дезорганизоваться.
В системе познания, которая вся представляет прогрессивную гармонизацию опыта, подчинение «субъективного» в опыте «объективному» представляет основной организующий принцип, вне которого самое познание немыслимо. Поэтому с «субъективным» оно считается лишь постольку, поскольку стремится согласовать его с формами «объективного», например поставить в причинную связь с определенными объективно установленными данными опыта. Только в сфере познания и возможна окончательная и общая гармонизация опыта, его всеохватывающая монистическая организация; опыт же непосредственный, постоянно приносящий новые и новые переживания, неизбежно приносит вместе с тем новые частные противоречия, которые и должно примирить затем познание.
Вопрос заключается теперь в том, на каком пути познание способно осуществить эту монистическую организацию опыта, дать всеобщее примирение его дуалистических противоречий. Чтобы найти ответ на этот вопрос, нам следует рассмотреть связь «физического» и «психического» там, где обе эти области опыта всего теснее соприкасаются между собою.
Психологи в своих исследованиях большею частью принимают практически — а многие из них и теоретически — принцип так называемого «психофизического параллелизма». Это — идея об известном постоянном соотношении между психическими явлениями и «физиологическими процессами нервной системы», именно таком соотношении, при котором каждому данному акту сознания соответствует определенное изменение в нервной системе, так что «параллельно» ряду фактов сознания развертывается ряд одновременных физиологических нервных процессов в неразрывной и неизменной связи с ними. Как метод исследования эта точка зрения оказалась в высокой степени полезною и не встретилась ни с какими противоречиями, которые могли бы принципиально подорвать ее, — вообще оправдала себя в достаточной мере.
Надо заметить, что на идеи параллелизма некоторые философы — главным образом неокантианского оттенка — пытались построить своеобразную форму «монистического мировоззрения». Именно физическое и психическое рассматриваются как «две стороны единой реальности» — внешняя и внутренняя; то, что для «внешнего» восприятия выступает как физическое, для «внутреннего» восприятия, по этому взгляду, является как психическое, подобно тому как дуга круга, рассматриваемая извне, представляется выпуклою линией, а изнутри — вогнутой. Взгляд этот, очевидно, не стоит в необходимой логической связи с научно-психологической теорией параллелизма; он заключает в себе то, чего в ней нет, — так называемую «интроекцию», помещение психического мира внутри нервной системы, гипотезу, для наших целей совершенно излишнюю и более чем спорную. Принимать такую гипотезу нам нет никакой надобности, раз мы стремимся не удаляться без необходимости от того, что имеется в опыте; это нисколько не помешает нам сохранять методологическую идею параллелизма [20].
