Первые принципы философской антропологии - Омельченко Николай Викторович (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
В-третьих, тезис «производство для производства» является эгоистичным, узким, ограниченным, и его нельзя рассматривать в качестве социального идеала или смысла человеческой жизни.
Маркс полагает, что «история промышленности и сложившееся предметное бытие промышленности являются раскрытой книгой человеческих сущностных сил, чувственно представшей перед нами человеческой психологией, которую до сих пор рассматривали не в ее связи с сущностью человека…» (Маркс 1974, 123). Таким образом, труд, производство, промышленность репрезентируют сущность человека, человеческий дух.
Если науку, искусство, мораль, религию отнести к видам духовного производства, то рассматриваемый постулат приобретет хорошо знакомые формулировки: «наука ради науки», «искусство для искусства», «мораль ради морали», «религия для религии». Одним словом, культура для культуры. Поскольку тезис «производство ради производства» трактуется как всестороннее развитие личности, то эту традиционную установку следует признать гуманистической, и, похоже, она была таковой до поры до времени. Маркс, как и Рикардо, вполне прав для своей эпохи.
Однако сегодня подобный гуманизм исчерпал себя. Культивируя самодостаточность производства, мы получили в итоге больную цивилизацию, но которая по-прежнему свято верует в идею Рикардо и Маркса. Э. Фромм предупреждает: «Одно из двух: или западный мир окажется способным возродить гуманизм, узловой проблемой которого является наиболее полное развитие человечности, а не труд или производство, или же Запад погибнет, как и многие другие великие цивилизации» (Фромм 1992, 373).
Логика «производства ради производства» дает отрицательный результат, когда нарушается закон меры. Безудержное развитие материального и духовного производства может приводить к нарушению меры в отношениях между обществом и природой, а также в самой природе и в самом человеке. Следовательно, чтобы общественное развитие не прерывалось кризисами, принцип гуманизма не должен вступать в противоречие с законом меры.
Итак, классический марксизм видит смысл человеческой жизни в производстве ради производства, что означает всестороннее развитие личности, т. е. развитие человека как самоцель. Такое понимание смысла жизни весьма привлекательно, однако оно в конечном счете ошибочно, поскольку в нем слышится софистическое правило Протагора «Человек — мера всех вещей». Идеал человека и человечества как самоцели не свободен от философии субъективизма и, так сказать, коллективного солипсизма.
В самом деле, всякий индивидуалист может сказать о себе, что стремится к всестороннему развитию своих способностей. Более того, каждый из нас — часто бессознательно — занимается реализацией этой установки. Правда, нам постоянно что-то мешает, но мы вновь и вновь преодолеваем различные преграды для достижения заветной цели. Однако на этом пути люди нередко заходят слишком далеко.
Так, человек безоглядно создавал промышленное производство (т. е. занимался саморазвитием) и в итоге получил экологический кризис. Мы безудержно прогрессировали и не хотели считаться с объективной реальностью. Когда та резко заявила о себе, многие задумались, как дальше строить отношения с окружающей средой. Поэтому, надо полагать, раскрытие человеческих способностей не должно быть катастрофическим, развитие человеческих качеств должно быть согласовано с сущностью (логосом) объективного мира.
Идеал производства ради производства, т. е. всестороннего развития личности есть ценность буржуазной цивилизации. Но именно эта устаревшая парадигма рождает кризис общества и человека.
Современный индивид может рассуждать следующим образом: я всемерно развиваю себя и весьма успешно. Но зачем? Кому нужны мои усилия, если я сам никому не нужен? Я кругом одинок: в обществе, на Земле, в Космосе. Даже если я в эволюции превзойду самого себя и всех смертных, то что в конечном счете это даст мне? Так может вопрошать современный человек и не находить ответа. Однако посылка Рикардо и не может дать положительного ответа.
На наш взгляд, аксиома «производство для производства» не учитывает закона меры, не знает сущности, логоса общества, природы, да и самого человека. Поэтому субъективистскую идею безграничного персонального развития следует дополнить объективным принципом.
Человек обретает достойный смысл и предназначение, если соотносит, соединяет себя с бесконечным логосом объективного бытия. Дело в том, что человек своими мыслями и практическими действиями принимает участие в творении своей судьбы, истории общества, человечества и Космоса. Величина силы и степень свободы в этом со-творчестве определяют меру его ответственности.
Со-творение мира в большей степени способствует очеловечиванию человека, чем одно субъективистское стремление к бесконечному прогрессу собственных потенций. Прикосновение к бесконечной сущности бытия в процессе и результатах со-творчества возвеличивает и укрепляет нас (на другом языке: делает нас богоподобными). Идея со-творения объективного бытия как смысла и назначения человеческой жизни обращает внимание, в частности, и на то, что люди — дети Космоса, а не его господа. Во имя собственной жизни человек не может позволить себе пренебрегать сферой объективности.
1.2.2. Новые подходы. Социально-философская антропология В. С. Барулина
а) Общая характеристика
Литературным фактом последнего времени стала монография В. С. Барулина «Социально-философская антропология» (1994). Настоящее издание подготовлено в рамках государственной программы «Обновление гуманитарного образования в России» при поддержке Международного фонда «Культурная инициатива». Автор предложил свой проект новой дисциплины, делая ударение на ее «общих началах».
В первом разделе книги рассматриваются предметные основания социально-философской антропологии. Предметом этого особого исследовательского направления является «человек в его связи с обществом». Новая теория отличается как от социальной философии, так и от философской антропологии. Если социальная философия изучает движение от общества к человеку (в рамках отношения «человек — общество»), то новый проект раскрывает движение от человека к обществу (см. Барулин 1994, 30–31).
Философская антропология также имеет свои отличия от социально-философской концепции человека. Последняя, в частности, характеризуется большей социологической конкретностью. В результате дальнейших сравнительных процедур выясняется, что представленная доктрина находится «как бы на пересечении различных философско-гуманитарных направлений и аккумулирует в себе некоторые принципы, установки, свойственные этим направлениям» (Барулин 1994, 33).
Анализируя отношения человека и общества, В. С. Барулин использует методологию, согласно которой «решающая роль в данной взаимосвязи принадлежит человеку, а общество оказывается продуктом его деятельности» (см. Барулин 1994, 34–35). Таким образом, между человеком и обществом устанавливается причинно-следственная зависимость: человек есть причина, общество — следствие антропогенного действия.
Философ последовательно придерживается этой позиции и в итоге демонстрирует традиционный субъективизм, который, пожалуй, наиболее отчетливо обнаруживается в следующих оценках. Например, частная собственность определяется как «изобретение человека, закрепленное и проверенное социальным опытом». Частная собственность есть «человеческая характеристика — не более. Она — прежде всего в человеке, а уж затем во всей палитре субъект-объективных и субъект-субъективных отношений» (Барулин 1994, 149).
Автор также разделяет основную тенденцию крайне субъективистских трактовок наций и классов. Так, английский социальный антрополог Э. Геллнер не сомневается в том, что «нации делает человек». Известный этнограф В. А. Тишков убежден, что классы и национальности «сотворены» активными действиями «отдельных лиц, партий, средств массовых коммуникаций» (см. Барулин 1994, 166,167).
