Социальная философия: Учебное пособие - Алексеев Петр Васильевич (книги бесплатно читать без txt) 📗

Антагонизм классовых интересов описывался не раз в XIX веке и первой половине XX столетия сторонниками марксизма. Это была, надо сказать, не выдумка абстрактно мыслящих политэкономов или политиков марксистского направления, а констатация реального положения дел при индустриальном (по характеристике Д. Белла) капитализме того времени. Оставляя в стороне чрезмерное преувеличение степени этого антагонизма, обусловленное, прежде всего, политическими причинами, приходится все же признать наличие в целом адекватной картины бедственного положения промышленного пролетариата того периода, чреватого социальными потрясениями; да таковые и происходили на протяжении всего этого времени.

После Второй мировой войны и особенно с 60-х годов XX столетия во многих странах Западной Европы, в США и Японии положение промышленного пролетариата существенно изменилось. Под влиянием научно-технического прогресса, благодаря интенсивному внедрению научных разработок в промышленность и сельское хозяйство в этих секторах экономики в некоторых странах резко сократилось число рабочих – примерно с 60–75 % в конце XIX века до 18–22 % в завершающем десятилетии XX столетия. Изменился и характер труда на производстве (это будет рассмотрено дальше).

Д. Белл отмечал, что теперь по крайней мере для индустриально развитых стран теряют силу важнейшие политические выводы марксистского экономического анализа индустриального капитализма. В 1976 году он писал: «Поскольку взгляд на историческое развитие как ведущее к неизбежной победе пролетариата есть основа партийного учения (и оправдывает репрессивное правление партии от имени «диктатуры пролетариата»), то как можно придерживаться этой догмы, если пролетариат не является основным классом постиндустриального общества?» ^[29]

Отношение частной собственности (а ее роль и характер тоже меняются) порождает в духовном мире человека определенную мотивационную интенцию. Суть ее (по В. С. Барулину) в том, что частный собственник мотивирует свои действия и поступки с целью организации наиболее выгодного, эффективного функционирования своей частной собственности. Точно так же и собственность на свою рабочую силу предполагает определенную интенцию на то, как наиболее выгодно реализовать, продать ее, обеспечить стабильность этой реализации. Необходимо видеть не только личностный характер частной собственности, но и то, что общественная и государственная собственность в том виде, в каком они имеют рациональный смысл, также в основе своей есть производное частно-личностной собственности, собственности отдельного человека. Они и функционируют постольку, поскольку в них содержится этот индивидуально-человеческий момент. Поэтому исходным при анализе частной собственности, как и собственности вообще, должно быть констатирование человека, индивида как субъекта собственности ^[30].

Сложность мотивационного аспекта частной собственности, в котором мы акцентировали внимание на взаимозависимости и единстве разных моментов, нисколько не исключает, заметим еще раз, их противоположности и даже антагонизма, который порой способен проявиться как в доиндустриальных, индустриальных, так и в постиндустриальном (или компьютеризованном) обществах.

К концу XX – началу XXI столетий терроризм и разгул преступлений против мирного населения стали новой формой социально-группового антагонизма во многих регионах мира, включая высокоразвитые в индустриальном отношении страны. Достаточно вспомнить взрыв известных зданий в США 11 сентября 2001 года, что не объяснить действиями ненормальных одиночек. Имеются самые разные причины, порождающие такие явления. Некоторые из них упираются в материальные экономические, в частности, распределительные отношения. Если государство допускает разрыв между низкооплачиваемыми и высокооплачиваемыми в 100 и более раз (и к тому же потворствует коррупции или не принимает решительных мер против нее), то тем самым создается экономическая основа для протестного поведения, в том числе для преступлений и террористических актов. Несправедливым может считаться в глазах голодного населения одной бедной страны и высокий прожиточный уровень некоторых других стран; бедность своего населения правители экономически отсталых государств порой объясняют тем, что другие страны их «ограбили». Одной из причин является преступная политика лидеров довольно развитых стран, объявляющих борьбу не с конкретными террористами, а с целыми народами (проведение слепых карательных акций), из родственников невинно погибших формируются «террористы», готовые пожертвовать собой, но отомстить бездушным и богатым. Вспомним, что в годы так называемой «коллективизации» (т. е. того же государственного терроризма) в СССР было немало «мстителей», чьи действия были вызваны несправедливым изъятием жилья, земли и имущества (а порой и убийствами членов семьи).

Государственный терроризм, чем бы он ни оправдывался, во много крат хуже группового или индивидуального терроризма. Нужны законы против всех форм терроризма, нужны дееспособные правоохранительные органы, а главное, по-видимому, нужно установление подлинно демократических и справедливых распределительных отношений в каждом государстве. Пример тому – одна из стран Азии, где разрыв между низким и высоким уровнем дохода не превышает соотношения 1:4; там фактически нет преступлений. Отмеченный факт, связанный с причинами роста преступности, равно как и с отсутствием таковой, не есть какой-то отход от вопроса о материально-производственной сферы общества. Наоборот, эти, как и многие другие, негативные и позитивные явления в жизни государств свидетельствуют об их зависимости от характера производственных (экономических) отношений в обществе.

2. СОЦИАЛЬНАЯ СФЕРА

Главным признаком, на основе которого выделяется эта сфера, являются общности людей. Сюда не входят, к примеру, средства производства, технологии и т. п.; они выступают, скорее, основанием для трудового коллектива, взаимодействующего с ними, являются условием проявления его активной деятельности и т. п. В таком аспекте трудовые коллективы оказываются предметом внимания социальной политики государства. Здесь слово «социальный» берется лишь в узком смысле, а не в широком, как это бывает.

Принято считать основными элементами социальной структуры: индивидов с их статусом и социальными ролями (функциями), объединения этих индивидов в социальные группы (например, классы), социально-территориальные, этнические и другие общности; социальная структура выражает существенные и устойчивые функциональные связи между этими элементами, специфичными для различных общественно-исторических условий.

Социальные общности различаются между собой по ряду черт, среди которых наиболее значимыми (для их выделения в самостоятельные общности) будут потребности и интересы, ценности и нормы, место в общественном разделении труда и связанные с ними социальные роли; различие между ними усматривают также в степени их социальной однородности и устойчивости.

Различия между социальными общностями имеются и в так называемом количественном их составе. Самыми крупными (или большими) оказываются расы, нации, классы; к малым относятся социальные группы – трудовые коллективы в цехах заводского предприятия, в средних школах, больницах и т. п.; среди малых социальных групп существует такой важнейший институт общества, как семья.

Генетически первой малой группой, из которой формировалась крупная общность, была семья. Она имела ряд форм, одна из которых – нуклеарная семья, состоящая из мужа, жены и детей, – преобладает в нашу эпоху. Отношения в современной семье характеризуются неформальностью межличностных взаимоотношений, совместным трудом, единым бытом и связанными с ними имущественными отношениями, регулируемыми правом; одной из важнейших целей семьи является продолжение рода и воспитание детей. В данном случае имеется в виду и фамильный род, и род человеческий. Но в первобытном обществе из семей складывался род как первая этническая общность. Род, понимаемый в качестве кровнородственного объединения людей, являлся основной социальной и производительной ячейкой первобытного общества. Объединение же двух и более родов (иногда оно насчитывало несколько тысяч человек) составляло племя. Объединение не означает механического сложения родов. Как отмечают исследователи, племя есть объединение вышедших из одного корня, но впоследствии отделившихся друг от друга родов. Как и род, племя продолжает оставаться этнической категорией, так как в основе его продолжают находиться кровнородственные связи. Но формирование племени уже кладет начало разделению функций внутри общности: хозяйственная функция остается за родом, другие общественные функции закрепляются за племенной организацией. Позднее появляется тенденция к обособлению кровнородственных связей.