Статьи разных лет - Багатурия Георгий Александрович (книги бесплатно .TXT) 📗
Однако специальное изучение военного дела в 50-х и 60-х годах, и в особенности анализ новых исторических явлений – опыта волонтерского движения в Англии и Гражданской войны в США, привели Энгельса к существенно новым выводам. Опыт показал, что без опоры на какую-то постоянную армию, составляющую ядро вооруженных сил, эффективное использование милиционной системы невозможно, что, следовательно, эта последняя в чистом виде неосуществима [451]. Наиболее определенно эта новая точка зрения Энгельса была выражена в письме к Марксу от 16 января 1868 года: «…любая рациональная военная организация не может не представлять собой нечто среднее между прусской и швейцарской системой [452], – но что именно? Это зависит в каждом отдельном случае от обстоятельств. Только коммунистически устроенное и воспитанное общество может очень близко подойти к милиционной системе, но и то полностью не достигнет ее» [453].
Здесь важно, что Энгельс, как и прежде, предвидит период сосуществования коммунистических и некоммунистических стран; приходит к выводу о невозможности осуществить чисто милиционную систему организации армии, и даже в коммунистически устроенном и коммунистически воспитанном обществе можно будет только близко подойти к ней, но нельзя будет полностью осуществить ее; конкретно указывает на неизбежное в будущем сочетание постоянной армии и милиционной системы. Таким образом, Энгельс пересматривает и конкретизирует свои прежние взгляды.
Становление и развитие всей марксистской теории в целом, и в особенности диалектико-материалистического понимания истории, обусловили диалектико-материалистическую разработку основ военной теории. По инициативе Маркса решение этой важнейшей задачи взял на себя Энгельс. Ему мы обязаны тем, что фундамент марксистской военной науки был заложен.
Разработка основ военной теории с позиций диалектического материализма в свою очередь способствовала дальнейшему развитию, углублению и обогащению всей марксистской теории в целом. Этот органически взаимосвязанный процесс начался с возникновения марксизма и продолжается уже многие десятилетия. После смерти Энгельса – первого военного теоретика пролетариата – процесс всестороннего развития марксистской теории нашел свое воплощение в теоретической и практической деятельности величайшего продолжателя дела Маркса и Энгельса – В.И. Ленина, в революционной творческой деятельности миллионов борцов за воплощение в жизнь принципов научного коммунизма.
«Наука может выполнять свою истинную роль только в Республике Труда»
[454]
Основоположники научного коммунизма придавали особое значение науке, ее роли в познании и преобразовании мира. Их собственные работы совершили переворот в сфере основных гуманитарных наук – философии, истории, политической экономии. Но для этого им понадобилось обобщить исторический опыт развития и естественных наук. Энгельс в большей мере занимался изучением физики, химии, биологии, Маркс – математики и некоторых прикладных наук. Успеху этих занятий во многом способствовала дружба Маркса и Энгельса с учеными-естественниками, среди которых был, как известно, и выдающийся химик, член Лондонского королевского общества Карл Шорлеммер. Рукой Шорлеммера, в частности, сделаны пометки на письме Энгельса Марксу, содержащем первое изложение замысла знаменитой работы Энгельса «Диалектика природы».
Глубокие суждения о значении науки, закономерностях ее развития, ее положении при капитализме и роли в будущем, коммунистическом обществе содержатся уже в ранней работе Энгельса «Наброски к критике политической экономии» (1844).
Анализируя материальное производство, Энгельс различает «наряду с физическим элементом простого труда, духовный элемент изобретательности, мысли». Капиталисту-предпринимателю этот последний ничего не стоит, поэтому и буржуазный экономист его не учитывает. «Ему нет дела до науки. Хотя наука и преподнесла ему подарки через Бертолле, Дэви, Либиха, Уатта, Картрайта и т.д., подарки, поднявшие его самого и его производство на невиданную высоту, – что ему до этого? Таких вещей он не может учитывать, успехи науки выходят за пределы его подсчетов. Но при разумном строе… духовный элемент, конечно, будет принадлежать к числу элементов производства и найдет свое место среди издержек производства и в политической экономии. И тут, конечно, мы с чувством удовлетворения узнаём, что работа в области науки окупается также и материально, узнаём, что только один такой плод науки, как паровая машина Джемса Уатта, принес миру за первые пятьдесят лет своего существования больше, чем мир с самого начала затратил на развитие науки».
Там же, опровергая теорию Мальтуса, Энгельс говорит о науке: «Ее прогресс так же бесконечен и происходит, по меньшей мере, так же быстро, как и рост населения. Какими успехами обязано земледелие этого века одной только химии, даже только двум лицам – сэру Гемфри Дэви и Юстусу Либиху? Но наука растет, по меньшей мере, с такой же быстротой, как и население; население растет пропорционально численности последнего поколения, наука движется вперед пропорционально массе знаний, унаследованных ею от предшествующего поколения, следовательно, при самых обыкновенных условиях она также растет в геометрической прогрессии. А что невозможно для науки?»
Согласно основной научной концепции Маркса и Энгельса, определяющий фактор в жизни человеческого общества – материальное производство; оно определяет и развитие науки. В 1875 году, в «Диалектике природы» Энгельс пишет: «Уже с самого начала возникновение и развитие наук обусловлено производством… До сих пор хвастливо выставляют напоказ только то, чем производство обязано науке; но наука обязана производству бесконечно бóльшим». Эту же мысль он развивает в 1894 году, в письме к Боргиусу: «Если, как Вы утверждаете, техника в значительной степени зависит от состояния науки, то в гораздо большей мере наука зависит от состояния и потребностей техники. Если у общества появляется техническая потребность, то это продвигает науку вперед больше, чем десяток университетов».
Однако Энгельс отнюдь не считал, что между производством и наукой существует только такая односторонняя зависимость. В «Анти-Дюринге» он отмечает относительную самостоятельность, внутреннюю логику развития науки. Он пишет о научном социализме: хотя корни его лежали в экономических фактах, но, «как всякая новая теория», он «должен был исходить прежде всего из накопленного до него идейного материала». В «Диалектике природы» и «Анти-Дюринге» Энгельс констатировал возрастающую роль сознания в жизни человеческого общества и предвидел существенное изменение его роли в коммунистическом обществе.
К работе в области науки Энгельс предъявлял чрезвычайно высокие требования. Он говорил, что необходимо «разрабатывать научные темы вдумчиво и исчерпывающе, потому что только так и может что-нибудь выйти». Об этом же писал Маркс: «В науке нет широкой столбовой дороги, и только тот может достигнуть ее сияющих вершин, кто, не страшась усталости, карабкается по ее каменистым тропам». Для Энгельса образцом ученого-исследователя был Маркс, которого отличали необыкновенная научная добросовестность, безграничная принципиальность, смелость, революционность в науке.
От исследователя Энгельс требовал прежде всего объективности. Он как-то писал Полю Лафаргу: «Маркс стал бы протестовать против „политического и социального идеала“, который Вы ему приписываете. Коль скоро речь идет о „человеке науки“, экономической науки, то у него не должно быть идеала, он вырабатывает научные результаты, а когда он к тому же еще и партийный человек, то он борется за то, чтобы эти результаты были применены на практике. Человек, имеющий идеал, не может быть человеком науки, ибо он исходит из предвзятого мнения».
