ЯЗЫЧЕСКАЯ СВОБОДА - Де Будион Майкл (книги серия книги читать бесплатно полностью .TXT) 📗
Когда первый белый ощутил что существуют вещи находящиеся вне силового доминирования, понадобилось обозначить не только сам предмет, но и его качество. Нужно было объяснить какой это предмет. Так возникли имена прилагательные. Благодаря им речь приобретала образность, она начала становиться красивой и в ней появились первые ростки будущего великолепия. Прилагательных поначалу было немного и требовались они, в основном, для выражения качества первослов, чаще всего характеризующих цвета явлений природы. Вот почему слова обозначающие «первоцвета» — красный, белый и желтый, — также похожи во всех арийских языках. Предельно похожим является и цвет обозначающий отсутствие света, т. е. черный. Но какой цвет все-таки был обозначен первым? Белый? Нет, хоть он несколько позже стал главным цветом. Для понимания его абсолютного великолепия требовалось достаточно тонкое ощущение красоты, а тогда оно еще отсутствовало. Первым был назван красный цвет т. к. из всех субстанций, как неорганических, так и органических, наиболее сильное впечатление на человека производил вид рассвета, заката и крови, что, в последнем случае, было безусловно отражением и экстрапроекцией животного происхождения. Такая гипотеза определенно имеет весьма глубокий смысл, но мы все же допустим, что своим первородством у арийцев красный цвет обязан не крови. До сих пор доподлинно неизвестно чем точно они питались, точнее — не ясно употребляли ли они мясо? Если нет, то последующий переход на мясной рацион можно объяснить ухудшением климатических условий, — похолоданием климата и невозможностью восполнить потребность в белках только растительной пищей. Как говорится: нет жертв, нет и крови. Здесь мы приходим к традиционному выводу что арийцы жили на севере. Где именно? Мнений на этот счет много, но в основном называют два региона: Северный Урал, и Север Скандинавии (предгорье Хибин). Об этом же говорит и Велесова Книга.
"Мы шли горами и видели камни, на которых нельзя сеять просо. И потому мы также прошли мимо. И увидели степи, цветущие и зеленые. И там мы стояли два лета, а после пошли далее, так как там оказались хищники. Мы прошли мимо Каялы к Hепре-реке [Днепру], которая при всякой битве ограждает нас. И злым врагам та река Hепра служит преткновением на пути. И уселся там род славян». (ВК III 38а).
Гораздо более древня Авеста уточняет:
«Там — десять зимних месяцев и два летних месяца, и они холодны — для воды, холодны для земли, холодны для растений; и это середина зимы и сердцевина зимы, — а на исходе зимы чрезвычайные паводки».
Необходимо отметить, что в исторических преданиях всех белых народов только север указывается как прародина. Про индийских, иранских и русских ариев мы уже говорили. В «Теогонии» Гесиода крайний север (по-гречески "гиперборея") однозначно обозначается как родина эллинов. Факт прихода этрусков, ставших базисом римской цивилизации, с севера, считается абсолютно доказанным. Не приходится сомневаться, что в случае полной расшифровки мионийского линейного письма, "полярная теория" будет подтверждена. Причем описания северных территорий совершенно идентичны хотя ни Гесиод, ни Заратустра, ни авторы Ригведы или Велесовой книги на приполярных и полярных широтах не бывали. Предельную точность описания можно объяснить только тем, что до них дошло реальное знание этих мест передававшееся из уст в уста.
Теперь становится понятно, почему прилагательное «красный» похоже во всех белых языках (red-rot-rouge-rosso-krasniy-rubber). Древние арийцы жили на высоких широтах, а при постоянно низком угловом положении солнца над уровнем горизонта, красный цвет или цвета близкие к красному — розовый, багровый (заметим что и в них присутствует корень "ro-"), — были наиболее типичными, несмотря на то что климат был значительно более теплым и влажным, чему есть и археологические подтверждения. Когда после похолодания арии ушли на юг, — на Днепр, в Северное Причерноморье, Среднюю Азию, где по-видимому произошла их первая встреча с черными племенами, — возникла необходимость как-то себя обозначить. Мы сейчас не будем вдаваться в детальный анализ мироощущений свободного человека, но здесь сразу уместно напомнить, что в то время не было четкой градации между определенными частями речи и слова очень часто обозначали не объект или какие-либо характеристики данного объекта, а образ, явление, которое могло быть не до конца понятно. Ведь и во многих современных языках одно и тоже слово, в зависимости от положения в предложении, может обозначать существительное, прилагательное или глагол. В древности таких слов было значительно больше. Поэтому, называя себя, арии должны были обозначить территорию с которой они пришли и главную ее отличительную характеристику, т. е. главное что отличает ее от новой территории. А древние всегда ассоциировали себя с особенностями земель на которых проживали, отсюда пошло понятие «тотем». Когда арии и самоидентифицировались возникло понятие «Русь» обозначающее как территорию, так и народ на ней проживающий. [83]
В высшей степени показательно, что подобные сведения содержатся и в «неарийском» Ветхом Завете. Его условно можно поделить на две части. Первая — от сотворения мира до вавилонского столпотворения, вторая — от праотцев до последних пророков. Вторая часть — чисто еврейская, события о которых идет речь в первой имеет множество подтверждений в нееврейских источниках, причем доказанным можно считать факт отсутствия влияния на них этих источников. Так вот, общеизвестно, что первого человека звали Адам ("'dm" — консонансные тексты возникшие в IX веке до н. э. не позволяют точно ручаться за правильность расставленных гласных). Но это имя переводится как «красный», правда в современном иврите прилагательное «красный» звучит как «адом», а слово «адам», кроме имени собственного, обозначает «человек». Здесь тоже нет ничего удивительного, ведь райский сад Эдем (тоже от корня "adm") находился на севере. Сразу сделаем оговорку: названия «Адам» и «Эдем» не арийского, а семитского, либо аккадского происхождения. Рассказ о первых людях сложился в том виде в каком он дошел до нас в Вавилоне, когда Эзра и Hехемия добились заключения евреями "нового договора".
Глаголы понадобились в момент когда у нашей расы появились проблески будущего интеллектуального величия. Глагол требовался для обозначения сути явления, он требовал осмысления процесса. Нужно было впервые понять, что солнце светит или греет, что ветер дует, что гром гремит. Когда появились глаголы — появилась философия, т. е. собственно начались науки. Глагол связывал речь как выражение мыслей со временем, что тоже подразумевало грандиозный скачок в мышлении. А особенностью временных градаций глагола стал значительно более широкий арсенал средств для формирования прошедших времен, нежели тот что сложился для образования будущего времени. Это указывает на приоритет именно прошедшего в сознании белых и наличии уже тогда мощного исторического видения. А важность глагола показывает то, что сами понятия «слово» и «глагол» — идут от одного корня.
Теперь, обобщая все сказанное и возвращаясь к началу главы, еще раз обратим внимание, что слово обозначающее просто секс (действие), никак не связано с глаголом (т. е. со словом обозначающим действие), но всегда имеет соответствие с именем существительным т. е. со словом обозначающим предмет. И если взять три наиболее крупные группы арийских народов — германскую, романскую и славянскую, то лучше всего дело обстоит у северных арийцев, где понятие «любовь» восходит к слову означающему саму жизнь (герм. "Lieben"-"Leben" англ. "Love"-"Live"). Можно быть абсолютно уверенным в том, что жизнь и любовь у древних арийцев вообще обозначалась одним словом, ибо настал момент и они в лице своей элиты (впрочем тогда разница между первыми и последними была минимальной), поняли, что нельзя жить без того чтоб не любить. У славян все не так четко выражено, и слово «жизнь» идет от «жито» (хлеб), что может быть объяснено возможными длительными трудностями с едой вызванными проживанием в сложных природных условиях и соответствующей подвижкой в сознании. Положение исправится, если мы вспомним, что третье лицо единственного числа глагола «быть» очень часто совпадает с глаголом обозначающим процесс потребления пищи в славянских и германских языках (Он есть — он ест, er ist — er isst, he is — he eats), так что германцы здесь недалеко отстоят от славян. Что касается русского слова «любовь» и глагола «любить», то они похожи на германские аналоги, а близкие по звучанию слова в русском или любом другом славянском языке найти затруднительно. Итак, все становится на свои места.
