Диалектика абстрактного и конкретного в научно-теоретическом мышлении - Ильенков Эвальд Васильевич
А во-вторых, что еще важнее, потому, что в "Капитале" Маркса мы находим рациональный выход из трудностей и противоречий, диалектико-материалистическое разрешение тех антиномий, которые разрушили трудовую теорию стоимости в ее классической, рикардианской форме.
3. ПРОТИВОРЕЧИЯ ТРУДОВОЙ ТЕОРИИ СТОИМОСТИ И ИХ ДИАЛЕКТИЧЕСКОЕ РАЗРЕШЕНИЕ У МАРКСА
Напомним снова, что все без исключения "противоречия" системы Рикардо -- плод его стремления выразить все явления через категорию стоимости.
Там, где этого стремления нет, -- нет и "противоречий"; традиционная формула вульгарно-профессорской "науки" ("капитал-процент, земля-рента, труд-заработная плата") никакого "противоречия" ни в себе, ни с эмпирически данными фактами не выражает, но именно благодаря этому и не содержит в себе также и ни крупицы теоретического выражения эмпирических фактов. "Противоречия" здесь нет потому, что между капиталом, землей, трудом, рентой, заработной платой и процентом она не устанавливает никакой внутренней связи, -- потому что теоретическое определение этих категорий не развито из одного и того же теоретического исходного пункта. Они не показаны как необходимые модификации одной и той же конкретно-всеобщей субстанции. Неудивительно, что между ними нет внутреннего противоречия, а есть только внешнее (с которым метафизик прекрасно мириться), ибо вообще не отмечено никакой -- а не только противоречивой -- внутренней генетической связи между ними...
Они не противоречат друг другу потому, что вообще не стоят ни в какой связи.
Рикардо же пытается развить всю систему теоретических определений эмпирии из одного исходного принципа, из трудовой теории стоимости. И именно поэтому вся действительность предстает в его изображении как система конфликтов, антагонизмов, антиномически взаимоисключающих тенденций, противоположно направленных сил, которые именно противоположностью своей создают то "целое", которое он рассматривает.
И именно этим Рикардо велик.
"Логические противоречия", в которых экономисты и философы из буржуазного лагеря видели признак слабости, свидетельство неразработанности его теории, выражали как раз обратное -- силу и объективность его способа теоретического выражения вещи. Рикардо заботился прежде всего о соответствии теоретических положений и выводов -- реальному положению дел, -- а уж затем о соответствии постулату метафизического мышления, согласно которому предмет не может противоречить сам себе, а его отдельные теоретические определения -- друг другу.
Он смело (даже, как говорил Маркс, "цинично") выражает реальное положение вещей, и это реально противоречивое положение вещей отражается в его системе в виде противоречий в определениях. Когда же его ученики и последователи делают своей главной заботой уже не столько теоретическое выражение фактов, сколько формальное согласование уже выработанных определений между собой, починяющееся как верховному принципу -- принципу запрещения противоречий в определениях, -- то с этого пункта как раз и начинается процесс разложения трудовой теории стоимости.
Вместо развития теории в итоге получается ее деградация, разложение системы теоретических определений вещи в самом буквальном смысле этого слова.
Анализируя взгляды Джеймса Милля, Маркс констатирует прежде всего остального:
"К чему он стремится -- это формальная логическая последовательность. С него поэтому (поэтому! -- Э.И.) начинается разложение рикардианской школы" (Маркс).
Само по себе стремление оправдать теорию Рикардо перед судом канонов формально-логической последовательности проистекает, разумеется, вовсе не из платонической любви к формальной логике. Стимулом этого занятия является другое -- более или менее честное стремление представить систему товарно-капиталистического производства не как исторически возникшую, а потому могущую превратиться в некоторую другую, более высокую систему, а как от века и навек равную себе, вечную форму производства.
И если то или иное явление, будучи выражено и понято через всеобщий закон стоимости, вдруг встает в отношении теоретического (логического) противоречия с формулой всеобщего закона -- закона определения стоимости количеством рабочего времени, -- то в глазах буржуазного теоретика это выглядит как его несоответствие вечным и неизменным устоям экономического бытия.
Поэтому-то его старания и направляются на то, чтобы доказать его прямое соответствие всеобщему закону, который сам по себе понят без противоречия, как вечная и неизменная форма экономии. Формальная логика здесь выступает как послушное и самое подходящее средство согласования определений. Сама по себе она, конечно, в этом неповинна, -- хотя и заключает в себе возможность такого использования.
Острее всего буржуазные экономисты чувствуют "противоречие" между всеобщим законом стоимости у Рикардо -- и прибылью. Попытка выразить явления прибыли через категорию стоимости, подвести прибыль под теорию трудовой стоимости, уже у Рикардо обнаруживает противоречие в определении.
И поскольку прибыль как раз и есть "святая святых" религии частной собственности, постольку экономисты и направляют все свои теоретические усилия на то, чтобы согласовать ее определения со всеобщим законом стоимости.
Но если хотят и прямо и непосредственно (как в силлогизме по модусу Барбара) согласовать теоретическое определение стоимости -- с теоретическим определением прибыли, как особой формы, особой модификации, "вида" стоимости, то тут сразу же открываются два пути.
Первый путь -- изменить выражение прибыли с таким расчетом, чтобы она подводилась без противоречия под теоретическое выражение стоимости, под категорию стоимости.
Второй путь -- изменить самое выражение стоимости, так "уточнить" его, чтобы определения прибыли подводились под него тоже без противоречия...
Эти оба пути одинаково вели к разложению теории Рикардо. Для вульгарной экономии предпочтительнее был второй путь: путь "уточнения" определений стоимости, -- ибо лозунгом эмпиризма всегда является лозунг -- приводи всеобщую формулу закона к соответствию с эмпирически бесспорным положением дел, с "одинаковым" в фактах -- в данном случае с эмпирической формой существования прибыли.
Эта философская позиция кажется на первый взгляд самой очевидной и здравой. Но ее реализация невозможна без привнесения в жертву всеобщих теоретических положений трудовой теории стоимости, самого понятия стоимости.
Рассмотрим детально, как и почему это необходимо получается.
В парадоксальное соотношение между теоретическими определениями "стоимости" и "прибыли" упирается сам Рикардо. Его закон стоимости гласит, что живой труд, труд человека, есть единственный источник стоимости, а время, затраченное на производство продукта, составляет единственную объективную меру стоимости.
Что, однако, получается, если "подвести" под этот всеобщий закон, который не может быть ни нарушен, ни отменен, ни изменен (поскольку он выражает всеобщую сокровенную природу любого экономического явления) эмпирический бесспорный факт существования прибыли?
Рикардо, с другой стороны, столь же отчетливо понимает, что одним законом стоимости прибыль не объяснишь, что он не исчерпывает всей сложности ее состава. В качестве второго решающего фактора, во взаимодействии с которым закон стоимости может объяснить прибыль, Рикардо берет закон средней нормы прибыли, всеобщую норму прибыли.
Всеобщая норма прибыли -- это чисто эмпирический, а потому бесспорный факт. Суть его состоит в том, что величина прибыли зависит исключительно от совокупной величины капитала и ни в коем случае -- от той пропорции, в которой капитал делится на основной и оборотный, на постоянный и переменный и т.д.
Этот эмпирически всеобщий "закон" Рикардо и привлекает для объяснения механизма производства прибыли, как фактор, который видоизменяет, осложняет действие закона стоимости. Что это за "фактор", откуда он взялся, в каком внутреннем отношении он находится ко всеобщему закону -- все это Рикардо не исследует. Его существование предполагается Давидом Рикардо абсолютно некритически, как эмпирически бесспорный факт.
