Погибель Нового мира - Кубасов Юрий Николаевич (книги регистрация онлайн бесплатно txt) 📗
Индивидуализм.
Неприкосновенность частной собственности.
Национализм.
Критика государства как системы подавления личности.
Подчинение государственной власти диктатуре денежного мешка, государство как средство капиталистического обогащения.
Отказ от государства и замена его местным самоуправлением.
Догматический либерализм ХХ века.
Расцвет суеверий — всеобщий отказ от веры привёл европейцев к язычеству.
Приход демагогов к власти в государстве через развитие институтов демократии.
Тотальная демократизация общества создаёт иллюзию "правления кухарки".
Депопуляция коренных европейских народов от низкой рождаемости.
Нарастание мировых экологических проблем в результате бездумной гонки за экономическими показателями развития.
Невежество, растление, отчаяние от бессмысленности бездуховного существования, вседозволенность, цинизм и эгоизм.
Недовольство народов планеты несправедливым либеральным мировым порядком.
Абсолютизация свободы — "свободы много не бывает".
ИЛЛЮСТРАЦИИ РОДСТВА.
Коммунистический режим в Советском Союзе не так и не смог совместить высокие темпы экономического развития и достигнутый им уровень социальной справедливости в обществе. Социальная справедливость, по осуществлению которой СССР находился впереди планеты всей, постепенно выродилась в уравниловку, которая не могла способствовать росту производительности труда. Коллективизм, лишенный нравственности, с помощью которого можно было горы свернуть в первые годы советской власти, когда в народе ещё живы были остатки православной духовности, постепенно стал прикрытием для трудового паразитизма.
Чем дальше, тем больше обюрокраченные принципы социальной справедливости вступали в конфликт с социально-экономическими задачами развития страны. И когда Соединённые Штаты демонстрировали свои новенькие автомобили рядом с посольством США в Москве, советским властям нечего было противопоставить этой агитации американского образа жизни. Наш автопром не мог делать ничего подобного в таких количествах и с таким качеством.
Коммунистическая идеология в СССР пропагандировала те же самые материальные ценности научно-технического прогресса, что и капитализм США, но "поставленные на службу трудящихся". Отличие состояло в том, что темпы научно-технического и экономического развития США, не обременённого реализацией идей социальной справедливости, были гораздо выше, чем такие темпы в СССР. Следовательно, КПСС не могла предоставить трудящимся Советского Союза такой же уровень материального обеспечения, какой был у трудящихся в США. Идеи социальной справедливости тормозили темпы экономического развития, и с этим ничего не могла поделать коммунистическая идеология.
На Западе высокие темпы экономического развития поддерживаются высокой степенью общественно-экономического неравенства в обществе. Отсутствие социальной справедливости, выраженное в социально-экономическом неравенстве, с одной стороны, и все условия, созданные для личного обогащения, с другой стороны, заставляют людей, поощряемых рекламой, интенсивно работать, чтобы повысить материальный уровень своей жизни.
В Советском Союзе такого механизма не было. Социально-экономическое равенство не способствовало интенсификации труда, а низкий уровень развития экономики не предоставлял необходимого количества товаров высокого качества. Что могло заставить советского человека "гореть на работе"? К сожалению, только карьерный вопрос. Не к зарабатыванию денег стремился человек в СССР, на которые мало что можно было купить, а к карьерному росту, позволявшему поменьше работать и побольше иметь за счёт близости к "кормушке", распределяющей различные дефицитные товары, поставляемые из-за границы.
Проблему отсутствия стимула к производительному труду в коммунистическом обществе социальной справедливости заметили ещё классики марксизма в конце своего жизненного пути, но не смогли предложить никакого стоящего решения. На этом и "споткнулся" Советский Союз!
Теоретически, проблема высокой производительности труда в обществе социальной справедливости могла бы быть решена с помощью высоких нравственных норм. Но с нравственностью в атеистическом обществе "развитого социализма" дела обстояли неважно. "Моральный кодекс строителя коммунизма" — плакат, висевший на каждом предприятии, вызывал только усмешки.
Народ Советского Союза видел, что руководство страны, политическая элита, живёт совсем по другим нравственным нормам, далеко отличающимся от пропагандируемых в кодексе. В принципе, в нравственном очищении Советскому Союзу мог бы помочь возврат к твёрдой вере, но леволиберальная коммунистическая идеология противоречит религии в принципе. Значит, этот путь выживания для Советского Союза был закрыт.
Игорь Шафаревич уже обратил внимание на сходство командно-административной системы, выстроившейся в СССР во времена Сталина, и рационально-либеральной модели западного государства. "Создание и укрепление командной системы не вызывало протестов в западном либерально-прогрессивном лагере, скорее сочувствие, стремление защитить ее от критики. Но положение в нашей стране стало вызывать раздражение, активную неприязнь, да больше того — восприниматься этим течением как нетерпимое, когда появились первые попытки вскрыть самые бесчеловечные аспекты системы, избавиться от них. Следовательно, можно предположить наличие какой-то духовной близости, каких-то существенных общих черт командной системы и западного либерального течения прогресса".
Действительно, обе модели государственного строительства основаны на крайнем рационализме, отказе от религии и религиозной нравственности. И это не удивительно, так как правый и левый либерализм опираются на одни и те же идеи эпохи Возрождения и Просвещения.
"Как и сталинская командная система, западная технологическая цивилизация избрала техноцентрическую идеологию в противоположность космоцентрической. Это всего лишь другой путь осуществления уже знакомой нам утопии об "организации" природы и общества по принципу "мегамашины" с максимальным исключением человеческого и вообще живого начала.
Оба этих исторических феномена представляют собой попытку реализации сциентистски-техницистской утопии. Точнее, это два варианта, два пути такой реализации. Западный путь "прогресса" более мягкий, в большей мере основан на манипулировании, чем на прямом насилии (хотя и оно играет свою роль в некоторый период его развития: террор Великой французской революции или колонизация незападного мира). Путь командной системы связан с насилием громадного масштаба. Это различие в методах создает видимость того, что оба течения являются непримиримыми антагонистами, однако на самом деле ими движет один дух и идеальные цели их в принципе совпадают".
Проведя анализ двух духовно родственных систем государственного строительства, показав их антигуманность и бесперспективность для человечества, Шафаревич всё же не увидел неизбежный крах обеих систем, связанный именно с античеловеческой направленностью бездумного догматического либерализма.
Именно для западного мира он не увидел неизбежность близкой катастрофы: "В западной цивилизации, кроме бросающегося сейчас в глаза утопически-техницистского течения, заложены и громадные жизненные силы. Об этом свидетельствует и прекрасное искусство, созданное начиная с эпохи Возрождения, и глубокая и красивая наука". Да, всё, чем восхищается Шафаревич, есть на западе, однако прогрессирующая депопуляция низкой рождаемости оставляет ему не более нескольких десятков лет существования. Запад погибнет от депопуляции, потому что не в состоянии отказаться от той "прогрессивной модели развития", с которой добился мирового господства. Сейчас коренные европейцы в Европе и Америке, кажется, не в состоянии уже отказаться от чрезмерного потребления, не в состоянии проявить волю своих предков, отказаться от всего придуманного, искусственного, и вернуться к Природе и Богу. Они обречены.
