Иисус неизвестный - Мережковский Дмитрий Сергеевич (читать книги без регистрации TXT) 📗
да приидет царствие Твое, —
так бессильно, глухо, мертво. Сколько веков повторяют люди эту молитву — живое биение сердца Господня, — с каждым днем все глуше, мертвее, бессильнее! Если царство Божие не на земле и на небе, а только на небе, то приходить ему некуда. Вот где мог бы сказать Господь: «Те, кто со Мной, Меня не поняли». Поняли Его свои, дети Израиля, и не приняли, распяли; приняли чужие, «псы», язычники, но не поняли, и тоже, хотя по-иному, распяли. Эллины, если бы к ним пришел Господь и проповедал у них царство Божие, не только небесное, но и земное, может быть, не распяли бы Его по плоти, но сделали бы хуже, — посмеялись бы над Ним, как над Павлом, в Ареопаге:
об этом послушаем тебя в другое время (Д. А. 17, 31–32.)
То, что нам, арийцам, эллинам, «псам», трудно, почти невозможно, — детям Божьим, семитам, легко: не разделять метафизически, холодно, и не смешивать мифологически, кощунственно, а плотски, кровно, огненно соединять два мира, тот и этот; два порядка, божеский и человеческий. Наша движущая сила, религиозная или антирелигиозная, — в уходе от мира к Богу или от Бога к миру; сила же семитов — обратная, в соединении Бога с миром. Глаз наш, арийский, видит лишь бесконечность времени; глаз же семитский видит Конец — тот горизонт всемирной истории, где земля сходится с небом, время с вечностью.
В этом религиозном опыте — сила вообще всех семитов, иудеев же особенно. Чувствовать с такою силою Бога, входящего в историю, дано было только одному народу — Израилю. «Царство небесное» по-еврейски, malekut schamajim, по-арамейски, malek ûta di schemaija, открывалось еще на Синае; на Сионе же, когда воцарится Мессия, — откроется, явится уже окончательно. В этом-то именно смысле и употребляется слово «царство» в простом народе, во времена Иисуса. [540] «Царство небесное», значит не только «сущее на небе», но и «сходящее с неба на землю». [541]
В книге Даниила, всемирная история, чем больше удаляется сознательно, вольно, от цели своей — царства Божия, тем больше приближается к нему невольно, бессознательно. Кончится внезапно все старое, и начнется новое: царство Божие с неба на землю падет, как созревший плод с дерева; здесь еще, на земле, во времени, осуществится, как новый эон всемирной истории, где все земное сделается вдруг небесным, и небесное — земным. [542]
Скоро, во дни жизни нашей, да воцарится Господь, и да приидет Помазанник Его (Мессия), и да освободит народ Свой, —
таково прошение древнеиудейской молитвы Kaadisch. [543]
Бог идет судить землю:
трепещи пред лицом Его вся земля.
… Да веселятся небеса, и да торжествует земля; да шумит море, и что наполняет его.
Да радуется поле и все, что на нем, и да ликуют все дерева дубравные, перед лицом Господа, ибо идет, ибо идет судить землю. (Пс. 95, 9; 11–13.)
Вот что значит: «да будет воля Твоя и на земле, как на небе». Главное здесь ударение для нас на слове «небо», а для первохристиан, так же как для иудеев, на слове «земля». Весть о царстве Божьем, конце всемирной истории, звучит для нас, как похоронный колокол, а для них — как зовущая к победному бою труба.
То же ударение на слове «земля» — в Блаженствах и в притчах.
Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю. (Мт. 5, 5.)
Царство Божье — «семя, брошенное в землю» (Мк. 4, 26), зреющая на земле «жатва», «сокровище, скрытое в земле» (Мт 13, 38, 44).
Царство небесное подобно купцу, ищущему хороших жемчужин, который, нашедши одну драгоценную жемчужину, пошел и продал все, что имел, и купил ее. (Мт. 13, 45–46.)
Как бы двумя цветами переливается жемчужина Царства; голубым, холодным, небесным, и розовым, теплым, земным. Вся красота, вся драгоценность жемчужины — в этом сочетании двух цветов. Только один голубой — остался в позднем христианстве, а розовый — потух.
С неба на землю сходит царство Божие, — это огненное жало притупить, значит умертвить Евангелие: уже не физически, плотски, как это сделал Израиль, а духовно, метафизически, как мы это делаем, — распять Христа.
«Царство Божие есть Церковь: большего, лучшего царства на земле не будет, — будет только на небе», — так думают или чувствуют христиане наших дней, как будто не для них сказано это слово Господне о Царстве:
Сын человеческий придет во славе Отца Своего, с Ангелами Своими.
Есть же некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына человеческого, грядущего в царствии Своем. (Мт. 16, 17–28.)
Так, в I Евангелии, а во II-ом:
… смерти не вкусят, как уже увидят царствие Божие, пришедшее в силе. (Мк. 9, 1.)
Надо быть глухим, как мы глухи к словам Господним, чтобы не понять, что, по этому слову, Церковь, во времени, в истории, не может быть царством Божиим в конце времен. Церковь есть путь в далекую страну, возвращенье блудного сына, мира, в отчий дом; но Церковь не Царство, как путь не дом. В Церкви успокоиться, как в Царстве, все равно что поселиться на большой дороге, как дома. Только что Церковь сказала: «Я — Царство», мир остановился на пути своем, и Царство сделалось недосягаемым: ради «бесконечного прогресса» отменен Конец; ради «царства человеческого», все равно, мирского, — государства, или церковного, — теократии, отменено царство Божие.
«Взять на себя иго Царства» — эта заповедь Талмуда (Гамалиил II, 110 г. по Р. X.), — ее же могла бы повторить и Церковь, — наиболее противоположна евангельским словам о царстве Божьем: здесь оно — буря, а там — длительный порядок вещей. [544]
Два религиозных опыта — близость Конца и близость Царства — в первохристианстве, нерасторжимые, в христианстве позднейшем, расторгнуты. Первое же слово Господне о Царстве два эти опыта соединяет, как та драгоценная жемчужина Царства соединяет два цвета.
Время исполнилось, и приблизилось Царствие Божие; обратитесь же и веруйте в Блаженную Весть. (Мк. 1, 15.)
Время исполнилось, πεπλήρωται, «кончилось»; наступает вечность — Царство Божие.
Знайте, что близко, при дверях. (Мк. 13, 29.)
Царство небесное, от дней Иоанна Крестителя доныне, силою берется. (Мт. 11, 12.)
Царство Божие достигло до вас (Мт. 12, 28), — , «нашло на вас».
Вот (уже) царство Божие посреди вас, (Лк. 17, 21)
Этим все начинается и кончается в Евангелии.
Возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они пожелтели и поспели к жатве. (Ио. 4, 35.)
Это, может быть, последняя жатва на земле, не в иносказательном, а в прямом смысле; последнее, «блаженное лето» мира, потому что «времени уже не будет» (Откр. 10, 6), — наступает вечность: посланы будут, в один и тот же день, жнецы — на жатву земную, и Ангелы — на жатву небесную. [545]
С какою силою чувствует сам Иисус близость Конца, можно судить по тому, что, посылая учеников на проповедь, Он велит им спешить, нигде не останавливаясь; если в одном городе не примут их, идти немедленно в другой:
ибо истинно говорю вам: не успеете обойти городов Израилевых, как приидет Сын человеческий. (Мт. 10.)
Все для Него в Израиле, в мире, и в Нем самом, — как на острие ножа: сейчас Конец. [546]
Нет никакого сомненья, что все эти слова Иисуса о Конце подлинны: вложить их в уста Его не могло бы прийти в голову никому, уже во втором поколении учеников, когда были написаны Евангелия и когда все, о ком сказано:
«Смерти не вкусят, как уже увидят царствие Божие», — вкусили смерть, а Царства не увидели.
В этом — великий скрытый, но тем более неодолимый, «соблазн», skandalon, не только первых веков христианства:
