Конец науки: Взгляд на ограниченность знания на закате Века Науки - Хорган Джон (читать книги бесплатно полностью txt) 📗
Еще один футурист, сторонящийся конечной унификации, это Фримэн Дайсон. В сборнике эссе «Бесконечность во всех направлениях» (Infinitein All Directions, 1988)Дайсон размышляет о том, почему в мире столько насилия и трудностей. Ответ, предположил он, может иметь какое-то отношение к тому, что он назвал «принципом максимального разнообразия». Этот принцип «действует и на физическом, и на ментальном уровне. Он утверждает, что законы природы и начальные условия таковы, чтобы сделать Вселенную настолько интересной, насколько возможно. В результате жизнь возможна, но не очень легка. Всегда, когда вещи неинтересны, подворачивается нечто, бросающее нам вызов и останавливающее нас от хождений по проторенной дорожке. Примеры того, что делает жизнь трудной, везде вокруг нас: столкновения комет, ледниковые периоды, оружие, болезни, ядерный синтез, компьютеры, секс, грех и смерть. И не все это можно преодолеть. Максимальное разнообразие часто ведет к максимальному стрессу. В конце мы выживаем, но только чудом».
Казалось, что Дайсон предполагал, что мы не можем решить все наши проблемы; мы не можем создать рай; мы не можем найти Ответ. Жизнь есть — и должна быть — вечной борьбой.
Может, я слишком много жду от высказываний Дайсона? Я надеялся это узнать, когда брал у него интервью в апреле 1993 года в Институте специальных исследований, где он работал с начала сороковых годов. Дайсон был худощавым человеком, с носом, напоминающим заостренную мотыгу, и глубоко посаженными внимательными пазами. Он походил на изящного хищника. Поведение Дайсона было в общем холодным, сдержанным — пока он не засмеялся. Тогда он фыркал и поднимал плечи, как двенадцатилетний школьник, услышавший грязную шутку. Это был своеобразный смех, смех человека, представляющего космос как рай для религиозных фанатиков и упрямых подростков и настаивающего щ том, что наука в лучшем виде — это «восстание прошв авторитетов» [153].
Я не стал сразу спрашивать Дайсона о его идее максимального разнообразия. Вначале я поинтересовался некоторыми этапами его карьеры. Когда-то Дайсон был в первых ряда! искателей унифицированной теории физики. В начале пятидесятых родившийся в Англии физик пытался вместе с Ричардом Фейнманом и другими титанами выковать квантовую теорию электромагнитизма. Часто говорили, что Дайсон заслужил за свои усилия Нобелевскую премию — или по крайней мере что-то подобное. Некоторые коллеги предполагали, что разочарование и, возможно, дух противоречия в дальнейшей привели Дайсона к целям, не стоящим его вызывающей восхищение мощи.
Когда я упомянул об этом, он улыбнулся, поджав губы, и ответил, как имел обыкновение делать, анекдотом. Английский физик Лоуренс Брагг (Lawrence Bragg},сказал он, был «в некотором роде провидцем». После того как Брагг в 1938 году стал директором легендарной Кавендишской лаборатории в Кембриджском университете, он увел ее от ядерной физики, на которой базировалась ее релутация, в новую область.
— Все думали, что Брагг рушит лабораторию, меняя направление работы, — сказал Дайсон. — Но, конечно, это было удивительное решение, потому что он привнес в нее молекулярную биологию и радиоастрономию. Именно эти две вещи сделали Кембридж знаменитым в последующие тридцать лет.
Дайсон на протяжении своей научной деятельности тоже работал во многих областях. Он отошел от математики, на которой специализировался в колледже, к физике частиц, а оттуда к физике твердого тела, ядерной инженерии, контролю за гонкой вооружений, изучению климата и тому, что я называю научной теологией. В 1979 году солидный журнал «Обзор современной физики» опубликовал статью, в которой Дайсон рассуждал о долгосрочных перспективах разума во Вселенной. На написание этой статьи Дайсона спровоцировало замечание Стивена Вайнберга о том, что «чем более понятной кажется Вселенная, тем более бессмысленной она кажется». Ни одна Вселенная с интеллектом не является бессмысленной, ответил Дайсон. Он попытался показать, что открытый, постоянно расширяющийся интеллект Вселенной может существовать вечно — возможно, в форме облака заряженных частиц, как предполагал Бернал, — через сохранение энергии.
В отличие от поклонников компьютеров, таких как Моравек и Минский, Дайсон не думал, что органический интеллект вскоре уступит место искусственному (не говоря уже об облаках умного газа). В книге «Бесконечность во всех направлениях» он размышлял, что генным инженерам удастся когда-нибудь «вырастить» космический корабль «величиной с цыпленка и такого же ума», который сможет проноситься на заряжаемых от солнечного света крыльях по Солнечной системе и за ее пределами, выступая в роли нашего разведчика. (Дайсон называл такие корабли «астроциплятами».) Еще более отдаленные цивилизации, возможно, озабоченные постепенным сокращением запасов энергии, могут ловить радиацию звезд, построив поглощающие энергию сферы — названные «сферами Дайсона» — вокруг них. В конце концов, предсказывал Дайсон, интеллект может распространиться по всей Вселенной, трансформируя ее в один огромный разум. Но он настаивал, что «независимо от того, как далеко в будущее мы уйдем, всегда будут новые вещи, новая информация, новые миры для исследования, постоянно расширяющиеся владения жизни, сознания и памяти». Поиск знаний будет — должен быть — бесконечным во всех направлениях.
Дайсон обращался к самым важным вопросам, поднятым этим пророчеством, например: какие действия выберет разум, когда он будет информировать и контролировать Вселенную? Вопрос, ясно показывал Дайсон, является скорее теологическим, чем научным. «Я не делаю никакой четкой разницы между разумом и Богом. Бог — это то, чем становится разум, когда он выходит за границы нашего понимания. Бог может рассматриваться или как мировая душа, или как набор мировых душ. Мы — основные творения Бога на этой планете на данной стадии развития. В дальнейшем мы можем вырасти с ним, по мере того как он растет, или можем остаться позади». В конечном счете Дайсон соглашается со своим предшественником Дж. Д. Берналом: мы не можем надеяться ответить на вопрос, что это суперсущество, этот Бог, сделает или подумает.
Дайсон признался мне, что его взгляд на будущее интеллекта отражает мечтательные раздумья. Когда я спросил, может ли наука расширяться вечно, он ответил:
— Я надеюсь! Это тот мир, в котором мне хотелось бы жить.
Если разумы делают Вселенную осмысленной, то они должны быть чем-то важным для того, чтобы о них думали; поэтому наука должна быть вечной. Дайсон привел знакомые аргументы в защиту своего предсказания.
— Единственный способ думать об этом — исторический, — объяснил он.
Две тысячи лет назад несколько «очень умных людей» изобрели нечто, что, хотя и не было наукой в ее современном смысле, очевидно, было ее предвестником.
— Если пойти в будущее, то, что мы называем наукой, больше не будет тем же самым, но это не означает, что не будет интересных вопросов, — сказал Дайсон.
Как и Моравек (и Роджер Пенроуз, и многие другие), Дайсон надеялся, что теоремы Геделя могут быть применены к физике, как и к математике.
— Поскольку мы знаем, что законы физики являются математическими и что математика — это противоречивая система, но в некотором роде умеющая внушать доверие, то физика тоже будет противоречивой, а поэтому не будет иметь конца. Так что я думаю, что люди, предсказывающие конец физики, могут быть правы в конечном счете. Физика может устаревать. Но я сам предположил бы, что физика может рассматриваться как греческая наука: было интересное начало, но это не привело к конечной цели. Так что конец физики может быть началом чего-то еще.
Когда я наконец спросил Дайсона об идее максимального разнообразия, он пожал плечами. О, он не планировал, чтобы кто-то воспринимал ее слишком серьезно. Он настаивал, что на самом деле его не интересует «большая картина». Одна из его любимых цитат, сказал он, — это «Бог в деталях». Но учитывая его настойчивость в том, что разнообразие и широта взглядов необходимы для существования, спросил я, не находит ли он спорным, что многие ученые и простые люди, как кажется, считают необходимым сводить все к одному, окончательному взгляду? Разве такие усилия не представляют опасную игру?
