Проблема символа и реалистическое искусство - Лосев Алексей Федорович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .txt) 📗
18. Советская поэзия. Советские поэты являются противниками Прометея как индивидуалиста и сверхчеловека и понимают его неотделимо от всего народа, который и является подлинным создателем своей истории и своей цивилизации, то есть понимают его прежде всего коллективистически.
В немифологической форме трактуется Прометей уже не как единоличный индивидуалист, но в конце концов как целый восставший народ именно в советской поэзии.
В стихотворении "Баллада прощания" (1938) грузинский поэт А. Гомиашвили, рассказывая о герое гражданской войны комиссаре Серго Бутырине, отождествляет его с легендарным героем грузинских сказаний Амирани. который, как мы уже видели, является дублетом греческого Прометея.
Опять апрель, и снег вершин
Колеблется в тумане,
И горы в линиях долин
Горят в рассветной рани
Там день и ночь летит один
Сраженный Амирани.
Туман над каждою горой,
Закрыт хребет Кавказский,
Где ты, охотник и герой,
Мудрец из старой сказки?
Зовет Серго дружины в бой,
И кони рвутся в пляске. (246)
В другом своем стихотворении, "Приход Амирани", тот же грузинский поэт пишет:
Ты видал ли Казбек
В облаках снежно-утренней пены?
Окружен ледниками,
Купелями девственных вьюг,
Весь он в солнце одет:
Пламенеют скалистые стены,
Пламенеет в лучах Амирани бестрепетный дух.
Этот Амирани - Прометей трактуется у поэта как освобожденная сила для социалистических преобразований, и поэтому
Нынче - доблестный муж
Он похищен у дебрей Кавказа,
Нынче волей народной
Свобода ему вручена...
Очень важны и следующие строки:
- Разорвали мы цепь,
Амирани навек расковали.
- Где ж теперь Амирани?
- Он всюду, он в каждом из нас.
Если в неоконченной поэме знаменитого украинского поэта Ив. Франко "Лесная идиллия" говорится, что слово - это огонь и что правдива искра Прометея, которая является "чудотворной феей", то в поэмах украинских поэтов П. Тычины "Ходит Фауст" (1935) и А. Малышко "Прометей" (1947) Прометей прямо отождествляется с движением народных масс. Везде в этих произведениях, в сущности говоря, содержится критика сверхчеловека-индивидуалиста, и Прометей здесь является символом целого народа, который отстаивает свою независимость и свободу. Так же трактуется Прометей в произведениях советских украинских поэтов В. Сосюры и М. Руденко. В лирической миниатюре, входящей в сборник В. Сосюры "Щоб сади шумши" (1947), говорится, что у советского народа - "молодая душа Прометея", которая помогает ему выстоять в бурях и сражениях. В стихотворении М. Руденко "России" Прометей понимается как русский народ, "поборник свободы", вознесший над миром факел воли и борьбы. Белорусский поэт Якуб Колас в стихотворении "Раскованный Прометей" понимает Прометея как символ социалистических преобразований, и в частности как электричество, то есть как электрификацию Советской страны, как символ героизма строителей социалистического общества. В этом безусловная новизна советского понимания Прометея. (247)
В своем стихотворении "Пламя Прометея" (1945) грузинский поэт Ражден Гветадзе говорит об И. В. Сталине, что он "дал народам пламя Прометея". Далее, Г. И. Серебрякова в своей трилогии "Прометей" изображает жизнь Маркса, исходя именно из прометеевского понимания великого социально-исторического дела, осуществленного Марксом. Украинский поэт Иван Драч в стихотворении "Прометеева баллада" (1962) как бы подводит итог всей мировой значимости Прометея как символа в смысле истолкования этого символа в связи с передовыми и революционными движениями разных эпох.
Заметим, что черты отнюдь не революционного, но чисто художественного образа Прометея встречаются в советской поэзии, хотя, правда, имеют они здесь вполне третьестепенное значение. О. Э. Мандельштам еще в 1937 году100 написал одно стихотворение, в котором Прометей рисуется именно в этом виде (оно было напечатано значительно позже). Здесь говорится о том, что хотя сам миф о Прометее и умер, тем не менее в настоящее время достаточно высокое искусство может нам вернуть этот миф и сделать понятным.
Где связанный и пригвожденный стон?
Где Прометей - скалы подспорье и пособье?
А коршун где и желтоглазый тон
Его когтей, летящих исподлобья?
Тому не быть - трагедий не вернуть,
Но эти наступающие губы,
Но эти губы вводят прямо в суть
Эсхила - грузчика, Софокла - лесоруба.
Он - эхо и привет, он - веха, нет - лемех...
Воздушно-каменный театр времен растущих.
Встал на ноги, и все хотят увидеть всех,
Рожденных, гибельных и смерти не имущих.
Для того чтобы понять эти стихи, необходимо учитывать, что под "наступающими губами" О. Э. Мандельштам, по-видимому, понимает здесь губы актера или декламатора, то есть, попросту говоря, современное искусство, воспроизводящее античную трагедию Прометея и, вероятно, прежде всего трагедию Эсхила.
19. Заключение, о Прометее. Анализ мировой истории Прометея как символа убедительнейшим образом доказывает всю необходимость социально-исторического рассмотрения символики. Уже на этом только одном, правда, всемирно-историческом символе можно проследить, как этот символ менялся от одного автора к другому, от одного десятилетия к другому десятилетию, от одного столетия к другому столетию и, наконец, от одной общественно-исторической формации к другой. В той общественно-(248)исторической формации, которая обычно носит название первобытно-общинной, или общинно-родовой, уже заметно постепенное превращение Прометея как огненного фетиша в Прометея как защитника и представителя матриархата, где он дается в виде титана или сына титана; а титаны в античной мифологии были непосредственным потомством земли. Уже здесь он как сын земли борется с Зевсом как представителем целенаправленной, а не стихийной воли и мирового ума, подчиняющего все своим устойчивым закономерностям.
В рабовладельческой формации Прометей проделал путь от символа передовой, земной и чисто человеческой цивилизации к разложению этой последней в конце античности и к фигуре оратора с оттенками комизма, сатиры и мелкоты (наравне, правда, со всеми другими уже исчезнувшими богами и демонами).
В эпоху феодализма и в средние века символ Прометея расценивался и положительно и отрицательно. Это был либо предшественник христианского учения о боге-творце (Тертуллиан), либо эвгемерически рассматриваемый образ (Лактанций), а Эвгемер, как мы видели выше, в порядке логической ошибки petitio principii или даже попросту idem per idem, рассматривал каждого бога как обожествленную человеческую личность, в том или другом смысле крупную, замечательную и исторически знаменательную. Отрицательно же Прометей, как и все языческие боги и демоны, трактовался в виде бесовской силы.
С наступлением буржуазно-капиталистической формации Прометей был кардинальным образом секуляризирован. Он тут безусловно очеловечился, вошел в мир человеческих мыслей, страстей и чувств, превращаясь в символ то одной, то другой способности человеческого духа, впрочем, почти всегда с некоторым сохранением своего цивилизаторского значения. Революционно мыслящие поэты продолжали трактовать его как сверхчеловека, богоборца и освободителя людей. Консерваторы видели в нем опять-таки предшественника Христа либо представителя чисто умственной " даже рассудочной культуры. Вместе с внутренним разложением данной формации Прометей не раз трактовался и как враг людей, не понимающий того, что на самом деле нужно людям, не понявший их бессилия и ничтожества, причем дело доходило даже до карикатурного и сатирического изображения этого прославленного богоборца и освободителя людей.
Наконец, с наступлением социалистической формации цивилизаторское дело Прометея отождествлялось с общенародной революцией, и Прометей снова принимал свои титанические революционные функции.
Таким образом, уже на одном Прометее видна вся зависимость его смысловых функций от социально-исторических (249) формаций, часто придававших ему совершенно неузнаваемый вид.
