Приготовительная школа эстетики - Рихтер Жан-Поль (читать книги бесплатно полные версии .TXT) 📗
А что же просветительское подражание? Ему принадлежит в творчестве Жан-Поля существеннейшая, роль — оно служит в творчестве писателя тем фундаментом, на котором возводится весь поэтический космос его произведении, и служит тем регулятивным принципом реальности, следуя которому Жан-Поль (в отличие от романтиков) всегда имеет в виду, даже когда отлетает в мир поэтических видении и фантазий, трезво-реальный практически весомый конкретный мир окружающей его действительности. Это — принцип одновременно эстетический и этический [46]. Принцип подражания — основа и финальная цель жан-полевских романов. Иными словами: за просветительским принципом подражания сохраняется в творчестве Жан-Поля то место, которое принадлежит в универсуме его романов самой «будничной», тождественной себе, реальности дня: она лежит на дне космоса. Что это значит? По убеждению Жан-Поля, «карты земли могут быть созданы лишь благодаря картам неба: только если смотреть сверху вниз <...> перед нами возникает целая небесная сфера, и сам земной шар плавает в ней, кружась и блестя, — при всей своей малости» (§ 15, V 66.14 — 19). Поэт в вещах принципиальных, в делах высшего смысла преодолевает свою субъективность или даже индивидуальность, совмещая свой взгляд с космической перспективой, — свободе поэта предоставлено «земное», а не «духовное», материальное, а не рождающее смысл. Складывается взгляд весьма парадоксальный: поэт («как судьба и государи») властен «лишь над материальной природой, не над духовной» (IV 411.9 — 11). «Поэт одним касанием своего волшебного жезла меняет формы материального мира, но духовного — лишь тысячью ударов долота» (IV 411.19 — 22). Именно потому, делает вывод Жан-Поль, «мир материальный, то есть царство случая, дозволен поэту лишь как грунтовка» — весьма выразительное сравнение, почерпнутое из практики живописцев, — «и кроме того как следствие и действие моральных причин...» (IV 411.26 — 28).
Преображая просветительский роман [47], Жан-Поль создает художественный космос одинаково и одновременно барочный и романтический. Просветительский принцип подражания, как теоретический тезис, претерпевает в «Приготовительной школе эстетки» нечто подобное — образный мир «Школы» отражает ею в своих космических просторах. С теоретическим положением в этом образном мире поступают так, как будто это элемент простой непосредственной человеческой будничной реальности, — так, как в романах Жан-Поля с самой этой реальностью.
Что выдвинутый в начале «Приготовительной школы эстетики» тезис о подражании не фиксируется жестко, а с ним, словно с гибким поэтическим образом, совершаются и книге разные превращения, что с ним вообще что-то происходит, — соответствует жанровой природе «Школы». «Подражание» расширяется, универсализуется, раздваивается: видимо, чрезмерно краткая форма первоначального тезиса о подражании и была весьма удобна для последующих превращений. Просветительский принцип подражания открывается для универсального смысла духовнопоэтического космоса — и не в этой ли своей духовности обнаруживает свою близость аристотелевскому мимезису.
Юмор. То, о чем говорит Жан-Поль в своей «Эстетике», и то, как он это говорит, — это у него преднамеренно и глубоко связано. «Эстетика» трактует о юморе, и эта «эстетика», все ее изложение подчинено закону жан-полевского юмора.
«Эстетика» Жан-Поля — это «приготовительная школа», и Жан-Поль готовит своих «учеников» к пониманию эстетических проблем не систематическим их изложением, а с помощью полусерьезного-полупародийного воспроизведения общепринятых схем их изложения. При этом Жан-Поль много пишет об особо волнующих его вопросах, а в третьей части «Эстетики» камня на камне не оставляет от схем обращаясь к писателям от лица поэзии и включая весь аппарат своих сатирических, комических и иронических приемов. Собственно теоретическое новое содержание «Эстетики» излагается у него между рудиментами традиционной систематики, излагается по большей части вопреки внешней системе упорядочивания материала, наперекор ей.
В произведении Жан-Поля осуществляется уникальный образностилистический синтез поэтических и мыслительных традиций. Так, если Жан-Поль многое наследует от философии Якоби, то ограниченность ее философско-художественного языка тонет в поэтически-образном многоголосии Жан-Поля. Э. Беренд, десятилетиями работавший с неопубликованными рукописями Жан-Поля, мог наблюдать, как в духе и стиле «Школы» сплавлялись «драматическая диалектика лессинговских исследований, блестящая риторика статей Шиллера, тонкая ирония диалогов Галиани, платоновский энтузиазм философских диалогов Гемстергейса, дерзкие парадоксы Тика, легкость Гиппеля и афористичность Лихтенберга» [48] и, конечно, множество иных не столько влияний, сколько стилистически-смысловых линий. Жан-полевская метафоричность мысли еще усиливается: ряды, или слои, поэтически воспроизводимой действительности, которые Жан-Поль ведет уверенной рукой и сложными путями, как единственный в своем роде мастер стилистической полифонии [49], ряды высшие и низшие, от червя до бога, указывают друг на друга, объясняют друг друга, являются образами (подобиями, Gleichnisse, аналогиями) друг друга. Метафоричность Жан-Поля — это всеобщая аллегория существующего в природе, в мысли, в искусстве, в поэзии. Все сопоставляется, сравнивается, ставится в ряд. Всякий, даже и самый незначительный, случайный и низкий образ, если к нему приравнивается что-либо существующее, есть уже осуществляемый, исполняемый прообраз и, как таковой, значимое звено в цепи бытия. Все существующее в целом включается в эту универсальную — не шиллеровскую — гигантскую игру смыслов в мире, в бесконечную игру отражений, прообразов и подобий. В жан-полевском колоссально-космическом мире все связано между собой не столько органическими связями роста, сколько бесплотно-духовными, пронизывающими весь мир линиями значения, когда всякая вещь, существуя отдельно от других, снятая в своем значении, молниеносно соединяется с другими, самыми отдаленными вещами. Таков жан-полевский всепроникающий «юмор», Witz.
Этот Witz сам у Жан-Поля находится в становлении, на переломе, и совмещает в себе все — и прежнюю, гуманистическую и барочную способность изобретения, ingenium, рассекающую и комбинирующую вещи, и «острословие» будущего. В Witz — и сугубо философский, принципиальный смысл, и житейская легкость. Witz — поэтически конкретен, как конкретна риторическая фигура, и универсален, потому что весь мир строит как комбинацию из всего отдельного, как энциклопедию частностей, как овеществленный, «взбесившийся», «одичавший» (если воспользоваться словом К. Брентано) каталог. Ирония, юмор, комическое выступают в сопровождении Witz, слагаясь вместе с ним в широкий принцип построения мира. Комическое может отсутствовать в данном конкретном месте произведения, но оно все равно всегда под рукой: Witz никогда не дает естественно-органическую, но всегда — странную связь вещей, а эта связь поражает, потрясает и нередко вызывает смех как реакцию внезапности, изумления своей изощренной изобретательностью. Классическая эстетика эпохи решительно сторонится такого Witz, чуждается его. Однако весь такой механически разобособленный мир одинаково прорастает органическими отношениями: сущность и смысл выходят наружу, как цветок растений и цвет деревьев (излюбленные метафоры!). Это — в духе эпохи, у Гёльдерлина звезды — цветы небес [50].
Теоретический, дефиниционный и терминологический слой «Приготовительной школы эстетики» причастен ко всеобщей игре смысловых отражений. Он метафоричен, или аллегоричен; по сравнению с таким всеобщим аллегорическим опосредованном всех вещей (или значений) узок и слаб, ограничен Якоби, как и другие философские учителя Жан-Поля.
