Основы Этики (ЛП) - Рассел Бертран Артур Уильям (книги полностью бесплатно .TXT) 📗
Когда рассуждению не предшествовала готовая теория, человеческие поступки видятся несубъективными, прямо на себя не сориентированными. Если хорошо для меня только психическое состояние — моё либо моих оценщиков, — этого не могу хотеть. Хотимое существует независимо от моего психического состояния. Поэтому нельзя считать, якобы все поступки направляются хотением или в хотимом-достигаемом что-то от деятеля.
§34
Эгоистична также теория, что больше всего пользы — с личнозаинтересованного. Идея притягательная в индустиральной цивилизации: зарабатывай-питайся сам — о ближнем позаботится невидимая рука рынка. Сказать нужно сразу: такой идеал осуществляется только в общественном строе небардачном и, как следствие, более справедливом, блага распределяющем по заслугам. Но поскльку собственное благо контролировать легче чужого, природно в первую очередь позаботиться о себе. Также предпочесть интересы родных интересам ближнего, интересы родины интересам человечества. Подобная точка зрения слаба, ведь известны каждому примеры, когда всеобщее благополучие куплено ценой чьего-то самопожертвования. Но можно возразить, что превыше всех благ добродетель. Лишь эгоистично стремясь которой можно стать лушчим. Когда теория подразумевает устремления самоцентрированные, чётко-благоразумно сформулированные, то содействие поведению полезнейшему. Оспаривателю придётся прибегать к опыту великих. Почти всегда реформаторов объект устремления с ним не связан. Узость устремлений бесплодна. Чтобы стать удовлетворительной, теории нехватает отождествления хорошего как желаемого с хорошим как моим.
§35
Проповедь заботиться лишь о себе меня выставляет неправым. Если хорошее тождественно хорошему для меня, то прочие люди, делающие хорошо не мне, поступают неправильно. С этим уже не согласится никто.
Подлинное назначение рекомендации — разуверить в абсолютности хорошества. Такое логически не опровергнуть, а разве что в идеологе эгоизма выявить убеждение противоположное. Утверждающего с предусмотрением логических следствий, будто цвета как такового не существует, опровергнуть нельзя. Хотя верой в абсолютность цвета либо хорошества руководствуется каждый. Всякому кажется, хорош один общественный строй, порочен — иной. Называя вещь хорошей, все подразумевают отнюдь не просто желательность. Что желаемое двумя лучше дать двум, а не одному, верится тоже каждому. Получается, релятивизма хорошества нет. Кому бы ни было хорошо, хорошество независимо, обезличено. Попытка заменить хорошее в себе хорошим для нас — это попытка не иметь этики вообще.
§36
Но даже верующий в абсолютность хорошества, сомневающийся, что всегда достижимо преследованием интересов узких, всё же заботу лишь о себе может считать правильной. В наше время такая доктрина принята не столько в отношении личности, сколько родины. Многие британцы-немцы считают, якобы политикам и надо заботиться лишь об Англии-Германии — даже в ущерб остальному миру. Трудно подобный взгляд обосновать. Борцу за добро не всё ли равно, кому добро выгодно? Всё равно что заботиться понедельниками о благополучии только в понедельники, во вторник же — о благополучии только по вторникам. Ценный сей подход единственно лишь оправданием иначе неоправдываемого. Когда лучше переоблагодетельствовать Имярека в ущерб Джону Доу, ничего не должно меняться, будь первый кем иным, а второй — мною. В последнем случае суждение становится неочевидным, и выявима бездоказательность.
Коль скоро не обоснован эгоизм никакой, добро вознаграждаться не должно. Мало кому приятно самопожертвование, не подразумевающее вознаграждения. Попытки тождествления должного с выгодным всегда примитивны. Что себя не обидеть является долгом, недоказуемо. В лучшем случае можно договориться, будто выгоде должное поспособствует. Отсюда на всякую позу логической доказуемости нужно возразить: логика заодно с эгоистом единственно при тождествлении должного с корыстью. Часто слышно, будто максимы: твори добро и: люби себя равноочевидны, справедливы всегда. Будь это так, и противоречие меж добром и корыстью невообразимо. Заявление, будто честность является лучшей политикой, может утешить моралиста, но не мыслителя. Ждать устранения противоречия между хрошеством-ради-себя и людскими потребностями за гробом неразумно. Логически можно было бы лишь отождествить, а так они несовместимы. Если на пути блага личный интерес, им пренебречь.
Оценка степени хорошества
§37
Закончить естественнее всего списком основополагающих благ и зол. Однако не стану, поскольку читатели способны сами. Лучше рассмотрю, действительно ли знать отличие невозможно.
Весьма популярен этический скептицизм, оправданный несогласием у моралистов. Иксу кажется, дескать, А хорошее, притом Игреку — дескать, А плохое, но никакого способа доказать друг другу свою правоту нет. Этика — вопрос индивидуального вкуса. Выяснение, ктó прав, — это пустая трата времени.
Этике подобный скептицизм вреден. Суждение (не)одобрения предмета не должно быть опосредовано критикой противоположной оценки. Разномыслие хотя неизбежно, всё ж исключительно, через аргументацию поправимо. Поскольку чаще всего мнения держатся ниспровержимого, неуязвимого только по впечатлению. Что часто следует из обманчивой теории, заслоняющей оценку непосредственную, но самой непроверяемой. Такое сплошь и рядом. Прослывший остряком Сидни Смит облился горчицею — сотрапезники падают со смеху. Многие ложные оценки таковы.
§38
Касательно вещей хороших не для чего-то, но самими по себе заблуждений два: философское и морализаторское. Мыслителю склонность упрощать факты, подгоняя под изящную теорию, выведенную с минимального количества принципов. Что касается моралиста, зацикленный на поведении, забывает о целях, о конечном благе. В обычной жизни легко за деревьями не видеть леса, благ ожидая только за гробом. Философский же благоцентризм исключителен, ибо страсть упорядочивать и способности к умничанью встречаются реже любви к добродетели. Этические трактаты чаще сочиняются последними, хотя Канту получилось эти два заблуждения соединить. У него всё хорошее сводится на волю к добродетели — упрощение достойное философа; путаница средств и целей, особенно ласкающая слух моралиста.
§39
Ошибка моралиста показыват исключительно важную вещь. Непосредственное суждение возможно в оценке предмета на хорошество-для-себя, но не на правильность поступка. Не собираюсь оспаривать непосредственное чутьё к (не)правильности поступка либо пользу такого чутья, просто подобные оценки для мыслителя не самоочевидны. Правильность поступка предопределяет оценка хорошества последствий. Только различая благо и зло способны знать, как вернее, правильнее того достичь, а не наоборот. Непосредственная оценка (не)правильности поступка лишня.
Если философ ограничился проблемой хорошества, не отвлекатеся на проблему правильности, несогласия меж оценками намного меньше. Неединогласность оценки хорошества последствий предопределена ситуацией оценщика плюс убеждениями касательно того, как поступать, ибо много чего всеми признанного правильным обещает наихудшее, немногое же признанное неправильным — наоборот. (К примеру, по закону, как говорится, военного времени приходится нарушить правильный кодекс — и правильно, когда деятель осуждаем вместо кодекса.) Подобный разнобой в оценках уже не следствие скептицизма-релятивизма, но всё равно разрушителен этике.
