Теория четырех движений и всеобщих судеб. Проспект и анонс открытия - Фурье Шарль (книги без регистрации бесплатно полностью .txt) 📗
Теория страстного влечения и отталкивания есть нечто незыблемое, где целиком применимы геометрические теоремы: в ней заложена возможность широкого развития, она будет давать пищу мыслителям, которые, как мне кажется, сильно затрудняются применить свою метафизику к какому-либо ясному и полезному предмету исследования.
Итак, о связи между новыми науками. Скоро я понял, что законы страстного влечения по всей линии соответствуют законам материального притяжения, открытым Ньютоном и Лейбницем, и что существует единство движения мира материального и мира духовного.
Я подозревал, что эта аналогия может простираться от общих законов к законам частным (particulieres), что влечения и свойства животных, растений и минералов, быть может, были координированы по тому же плану, что свойства человека и небесных тел; в этом я и убедился после необходимых изысканий. Так была открыта новая точная наука: аналогия четырех движений; материального, органического, животного и социального, или аналогия модификации материи с математической теорией страстей, свойственных человеку и животным.
Открытие этих двух точных наук открыло мне глаза и на другие науки. Приводить здесь их перечень не имеет смысла, они охватывают все, вплоть до литературы и искусств, и во всех отраслях человеческого знания установят те же точные методы.
Овладев двумя теориями притяжения и единства четырех движений, я проник в волшебные тайны природы, они раскрылись предо мной одна за другой, и я сорвал завесу, слывшую непроницаемой. Я шел вперед в этом новом научном мире, так постепенно дошел я до исследования мировых судеб, до определения той основной системы, с которой сообразованы законы всех движений в прошлом, настоящем и будущем.
При наличии такого успеха не знаешь, чему больше удивляться: то ли игре судьбы, открывшей мне столько новых наук при помощи небольшого исследования ассоциации, которая служит ключом к ним, то ли легкомыслию ученых, целых двадцать пять веков не размышлявших над этим вопросом, несмотря на исчерпание ими стольких других отраслей исследования. Полагаю, вопрос будет разрешен в мою пользу, и размеры моих открытий будут изумлять меньше, чем беспечность веков, пренебрегавших такими открытиями.
Я уже утешил ученых в их невзгоде, поведав им, что всех их ждет обильная жатва славы и богатства, новых наук много больше, чем золотых россыпей при открытии Америки. Но, не обладая знаниями, необходимыми для развития этих наук, я возьму себе только одну единственную науку о социальном движении. Все остальные я оставляю людям различных категорий, обладающим эрудицией. Это великолепное поле для их размышлений.
Как нуждались они в этой новой пище! Ученые всех категорий изнемогали и жалко прозябали. Они двадцать раз пережевали и перетряхнули все, вплоть до последнего зернышка в известных науках; им только и оставалось, что выдумывать софизмы для последующего их опровержения и писать целые тома за и против, то выдвигая, то опровергая каждое ошибочное положение.
Отныне картина меняется: от абсолютного убожества ученые перейдут к необъятному богатству, жатва будет столь обильна, что все они смогут принять в ней участие и стяжать колоссальную славу, потому, что они первые начнут разработку этого научного пласта, жилы которого сулят им богатство. Начиная со второго мемуара, где я буду трактовать движение животное и органическое, каждый сообразно своей компетенции сможет наметить себе объект для разработки и сочинять трактаты по линии точных наук. Я настаиваю на термине «точная наука»: этот термин совершенно неуместно применяется к наукам расплывчатым и капризным, какова ботаника, различные системы ее имеют в основе совершенно произвольную классификацию. Они не имеют ничего общего с естественным методом, который заключается в сведении всех форм и свойств созданных предметов к единому общему типу, к математической системе человеческих страстей.
Я дал понять, что науки станут, наконец, развиваться определенным образом на основе единого неизменного метода. Уже во втором мемуаре я дам некоторое представление об этом методе, который сводит все к нашим страстям. Во всем существующем этот метод обнаруживает картину игры страстей, и эта аналогия внесет в самые неприятные исследования, например, анатомические, больше прелести, чем представляет для нас сейчас изучение цветов.
К числу счастливых результатов этого метода, прежде всего, относится открытие специфических лекарств от каждой болезни. Нет недуга, от которого не существовало бы одного или нескольких противоядий в том или другом из трех царств. Однако, не обладая правильной теорией для отыскания неведомых лекарств, медицина вынуждена была идти ощупью на протяжении веков и даже тысячелетий, пока случайно не попадалось лекарство; так и не найдено до сих пор естественного противоядия от чумы, бешенства и подагры: они будут найдены благодаря теории четырех движений. Медицина, как и все другие науки, выйдет из длительного младенческого состояния и на основе точного исследования контр-движений поднимется на ступень познания всего того, что до сих пор было для нее непостижимо.
IV
Заблуждения разума благодаря неточным наукам
Слава и знание, несомненно, желательны, но при отсутствии благосостояния их недостаточно. Просвещение, трофеи и другие иллюзии не ведут к счастью, которое заключается прежде всего в обладании богатством. Ученые при Цивилизации обычно несчастны, потому что бедны: дарами счастья они будут наслаждаться лишь при новом общественном строе, идущем на смену Цивилизации. При этом социальном строе любой ученый или артист при наличии действительной заслуги станет обладателем колоссального богатства, ниже я укажу, как будет устанавливаться заслуга путем ежегодной постановки на голосование во всех кантонах земного шара вопроса о творениях, достойных увенчания.
Но рисуя точным наукам и искусствам открывающуюся перед ними блестящую карьеру, в каком тоне вещать мне о буре, которая разразится над старыми идолами Цивилизации – неточными науками? Облечься ли мне в длинные траурные одежды, чтобы объявить политикам и моралистам, что пробил для них роковой час и что их огромные галереи с фолиантами погрузятся в Лету забвения, что Платоны, Сенеки, Руссо, Вольтеры и все корифеи неточных наук в античном и новом мире будут преданы забвению (я имею в виду не их литературные произведения, а лишь то, что имеет отношение к политике и морали).
Этот крах библиотек и репутаций не содержит в себе ничего оскорбительного для философского корпуса, так как его самые знаменитые представители уже сошли в могилу и не смогут наблюдать своего бесчестья. Что касается их живых последователей, пусть посвятят свои размышления счастью, их ожидающему, и познают радость проникновения в святилище природы, куда не имели доступа их предшественники.
Разве не предвидели они постоянно грозу, собиравшуюся над их головой? Они предвещали ее в своих знаменитых писаниях от Сократа, надеявшегося, что в один прекрасный день свет снизойдет на человечество, до Вольтера, который, горя нетерпением это видеть, восклицает: «Какой густой мрак окутывает еще природу!» [7] Все сознают бессилие науки и заблуждения разума, который они задумали совершенствовать: все вместе с Варфоломеем [8] в один голос заявляют: «Эти библиотеки, мнимые сокровищницы божественных знаний, лишь жалкое собрание противоречий и ошибок».
К сожалению, это правда! За двадцать пять столетий существования наук политических и моральных ими не сделано ничего для счастья человечества: они способствовали лишь росту человеческого лукавства прямо пропорционально совершенствованию преобразовательных наук. В конечном счете, они увековечили лишь бедность и вероломство, помогая воспроизводить в различных формах те же бедствия. После стольких бесплодных попыток совершенствования социального строя удел философов – лишь смятение и отчаяние. Проблема народного счастья для них – непреодолимый подводный риф: разве зрелище нищеты в наших городах не ярко свидетельствует о том, что потоки философского просвещения – лишь потоки мрака?
