Разыскания истины - Мальбранш Николай (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
Благодаря этому объяснению очень легко разрешить множество вопросов, относящихся к привычкам, как-то: почему дети легче усваивают новые привычки, чем люди взрослые; почему очень трудно отстать от старых привычек; почему люди, будучи постоянно вынуждаемы говорить, достигли такой легкости в этом, что произносят слова с невероятной быстротой и даже не думая о них, как это слишком часто случается с теми, кто читает молитвы, которые
156
привык читать многие годы, — между тем, чтобы произнести только одно слово, надо двигать известное время и в известном порядке несколькими мускулами разом, как-то: мускулами языка, губ, гортани и грудобрюшной преграды. Но читатель может при некотором размышлении сам разрешить эти вопросы и некоторые другие, очень любопытные и полезные, и нам нет нужды останавливаться на них.
Из сказанного ясно, что существует большое сходство между памятью и привычками и что в известном смысле память может считаться за своего рода привычку. Ибо телесные привычки заключаются в той легкости, с какою жизненные духи движутся в известных местах нашего мозга; память же состоит в отпечатках, которые те же жизненные духи запечатлели в мозгу и которые являются причинами той легкости, с какою мы припоминаем вещи. Стало быть, если бы не было перцепций, связанных с движением жизненных духов и с этими отпечатками, то не существовало бы никакого различия между памятью и остальными привычками. Не трудно также понять, что животные, хотя они и не имеют души и не способны ни к каким представлениям, по-своему припоминают вещи, которые произвели впечатление на их мозг, и способны приобрести разные привычки; ибо, после сказанного мною о привычках, я думаю, представить себе, как постепенно члены их тела приобретают различные привычки, будет так же легко, как понять то, почему машина, совсем новая, не действует так же легко, как побывавшая уже некоторое время в работе.
ГЛАВА VI
I. Мозговые фибры не подвержены таким же быстрым изменениям, как жизненные духи. — II. Три изменения в них сообразно трем различным возрастам.
I. Все части живого тела находятся в постоянном движении, как части твердые, так и части жидкие, как мясо, так и кровь; вся разница между движением их состоит в том, что движение частиц крови заметно и ощутимо, а движение волокон нашего мяса совсем неощутимо. Итак, различие между жизненными духами и веществом мозга состоит в том, что жизненные духи очень подвижны и очень жидки, а вещество мозга обладает некоторою твердостью и плотностью; поэтому жизненные духи распадаются на небольшие частицы и в короткое время исчезают, испаряясь через поры сосудов, содержащих их, и вместо них являются другие, совсем на них непохожие; мозговые же фибры не так легко уничтожаются, с ними не происходит частых значительных изменений, и все их вещество может измениться только в течение многих лет.
157
II. Самые значительные перемены, совершающиеся с мозгом одного и того же человека в течение его жизни, относятся к детству, к поре зрелого возраста и к старости.
Мозговые фибры в детстве мягки, гибки и нежны; с возрастом они становятся суше, тверже и грубее; в старости же лишены всякой гибкости, грубы и иногда содержат слишком много влаги, которую незначительная теплота, свойственная этому возрасту, не может заставить испариться. Ибо подобно тому как волокна, составляющие мясо, по нашему наблюдению, грубеют со временем, и мясо птенца куропатки, бесспорно, нежнее мяса старой птицы, так и мозговые фибры ребенка или юноши должны быть гораздо мягче и нежнее, чем фибры у лиц более старых.
Причину этих изменений мы узнаем, если примем во внимание, что эти фибры приводятся постоянно в движение жизненными духами, двигающимися вокруг них со всех сторон; ибо подобно тому как ветры сушат землю, на которую дуют, так и жизненные духи в силу своего постоянного движения делают мало-помалу большую часть фибр человеческого мозга суше, плотнее и тверже;
поэтому-то у лиц старых они почти всегда будут менее гибки, чем у молодых; а между людьми одинакового возраста — у пьяниц, которые многие годы злоупотребляли вином или подобными же опьяняющими напитками, фибры должны быть также тверже и менее гибки, чем у тех, кто всю свою жизнь воздерживался от этих напитков.
Различное же состояние мозга у детей, взрослых и стариков и есть весьма важная причина той разницы в способности воображения, какую мы замечаем в эти три возраста, о чем мы будем говорить далее.
ГЛАВА VII ^
I. Об общении, существующем между мозгом матери и мозгом ее ребенка. — II. Об общении, существующем между нашим мозгом и другими частями нашего тела; оно ведет нас к подражанию и состраданию. — III. Объяснение происхождения детей-уродов и о размножении видов. — IV. Объяснение некоторых видов умственного расстройства и некоторых наклонностей воли. — V. О вожделении и первородном грехе. — VI. Возражения и опровержения их.
Мне кажется очевидным, что мы связаны со всеми вещами и, естественно, имеем отношения ко всему окружающему, и это нам весьма полезно для сохранения и удобства жизни. Но эти отношения не все равны. Мы гораздо больше дорожим Францией, чем Китаем, солнцем, чем какой-нибудь звездой, своим собственным домом, чем
158
домом своих соседей. Существуют невидимые нити, привязывающие нас гораздо теснее к людям, чем к животным; к нашим родителям и друзьям теснее, чем к посторонним; к тем, от кого мы ждем материальной поддержки, больше, чем к тем, от кого мы ничего не ждем и кого не опасаемся.
Относительно этой естественной связи между нами и другими людьми следует прежде всего заметить, что она тем сильнее, чем больше мы нуждаемся в людях. Родные и друзья тесно связаны друг с другом: можно сказать, что у них горести и бедствия, так же как радости и благополучие, общие, ибо все страсти и все чувства наших друзей передаются нам через впечатление, какое производит на нас их обращение и выражение их лица. Но так как, в сущности, мы можем жить без них, то эта естественная связь между нами и ими не будет еще самою тесною.
I. Младенцы, находящиеся в утробе матери, тело которых еще вполне не сформировалось, и которые сами по себе находятся в состоянии наибольшей, какую только возможно допустить, слабости, должны иметь со своими матерями связь самую тесную, какую мы лишь можем себе представить. И хотя душа их отделена от души их матери, но тело их не отделено от ее тела, то, должно думать, они имеют те же чувства и те же страсти — словом, все те душевные состояния, которые возбуждаются в душе по поводу движений, происходящих в теле.
Итак, дети видят то же, что видят их матери, слышат те же крики, получают те же впечатления от предметов и волнуются теми же страстями. Ибо раз выражение лица человека, охваченного страстью, передается тем, кто смотрит на него, и, естественно, сообщает им страсть, подобную той, какая волнует его, хотя бы связь этого человека с теми, кто смотрит на него, была не особенно велика, то, как мне кажется, мы имеем основание думать, что матери способны сообщать детям своим все те же чувства и страсти, которые волнуют их. Ибо тело ребенка образует одно тело с телом матери, кровь и жизненные духи одни и те же у него и у нее;
чувства же и страсти суть естественные следствия движений жизненных духов и крови, и эти движения неизбежно передаются от матери ребенку. Итак, страсти, чувства и вообще все душевные состояния, поводом к которым служит тело, одни и те же у матери и у ребенка.
Это мне кажется несомненным в силу многих причин. Уже из того факта, что мать, которая сильно была испугана при виде кошки, рождает ребенка, каждый раз при виде этого животного приходящего в ужас, легко сделать тот вывод, что ребенок, следовательно, должен был испытывать также ужас и эмоцию жизненных духов при виде того, что видела его мать, когда носила его, потому что вид кошки, не делающей ему никакого вреда, вызывает в нем такие странные явления. Однако я высказываю все это лишь как предположение, которое, по моему мнению, достаточно будет доказано впоследствии.
