Опыты научные, политические и философские (Том 3) - Спенсер Герберт (читать книги полностью TXT) 📗
Если нас спросят, в каких именно направлениях проявляется эта утверждаемая нами беспомощность, порождаемая избытком государственной опеки, мы ответим, что она сказывается в замедленном развитии всех социальных функций, требующих от народа доверия к себе, в робости, которая боится всякого нового неизвестного еще затруднения, в беспечном довольстве существующим порядком вещей. Пусть человек, хорошо изучивший быструю эволюцию, имевшую место в Англии, где правительство сравнительно мало приходило на помощь людям, ознакомится с беспримерным прогрессом, расцветшим в Соединенных Штатах, населенных людьми самостоятельными - ближайшими потомками самодеятельных же людей; пусть такой человек, говорим мы, отправится на континент и сравнит с ними относительно медленный прогресс, имеющий там место, и который был бы еще медленнее, если бы не английская предприимчивость. Пусть он отправится в Голландию, где он увидит, что, хотя голландцы ежегодно заявляли себя хорошими механиками и имели громадную опытность в гидравлических работах, Амстердам не имел достаточного количества воды, пока за дело не взялась английская компания. Пусть он отправится в Берлин - и узнает, что готовящийся там к исполнению проект водоснабжения, подобный существующему в Лондоне уже десятки лет, представлен английской фирмой и будет исполняться при помощи английских капиталов и под наблюдением англичан. Если он направит свои стопы в Вену, он узнает, что, подобно другим континентальным городам, Вена освещается английским газовым обществом. Если он поедет на пароходе по Роне, Луаре, Дунаю, он увидит, что пароходное сообщение на этих реках заведено англичанами. Если он обратится к железным дорогам в Италии, Испании, Франции, Швеции, Дании, то узнает, сколько из них в распоряжении у англичан или воспользовалось значительной поддержкой английских капиталов, сколько из них построено английскими подрядчиками или английскими инженерами. Он узнает при этом также, что там, где железные дороги строились казной, как, например, в России, там призывались на помощь энергия, настойчивость и практический талант, развитый в Англии и в Соединенных Штатах. И если этих доказательств прогрессивности самостоятельной расы и неподвижности отечески опекаемых для него недостаточно, мы можем посоветовать ему познакомиться с многотомным путешествием по Европе г. Лэнга (Laing) - там он может изучить этот контраст в деталях. Но что же является причиной этого контраста? Согласно естественному закону, способность к самопомощи создается всегда привычкой к самопомощи и, при прочих равных условиях, недостаток этой способности должен был явиться всегда как результат недостатка спроса на него. Разве эти два предшествующих условия с их двумя последствиями не согласуются с фактами, представляемыми нам Англией и Европой? Разве обитатели той и другой несколько столетий тому назад не стояли приблизительно на одной линии в отношении к предприимчивости? Разве Англия не была тогда позади Европы в своей промышленности, в своей колонизации, в своей торговле? И разве та сравнительно громадная перемена, которая произошла в Англии в этом отношении, не совпала с той сравнительно большой степенью самостоятельности, к которой она за это время привыкла? И разве одно не было причиной другого?
Того, кто в этом сомневается, мы попросили бы указать более вероятную причину; тот, кто это признает, должен также признать, что вопрос о расслаблении нации постоянной помощью государства отнюдь не пустое соображение, - оно имеет, напротив, большой вес. Он должен признать, что общая задержка национального роста представляет собою зло гораздо более значительное, чем все специальные выгоды, которые могут быть при этом получены, - они его не уравновесят. И если, ознакомившись с этим знаменательным фактом - с распространением англичан по земному шару, он убедится в отсутствии параллельного ему успеха у континентальных рас, если он вдумается в то, что эта разница должна главным образом зависеть от различия характеров, которое, в свою очередь, главным образом является результатом различного воспитания, он поймет, что политика, преследуемая в этом вопросе, играет, быть может, значительную роль в определении окончательной судьбы нации.
Мы не думаем, разумеется, что этот аргумент изменит воззрения тех, которые возлагают свое упование на законодательство. Предшествующие доводы будут иметь некоторый вес в глазах людей с известным образом мыслей; для людей другого образа мыслей они будут мало значить и даже вовсе не будут иметь значения. Не больше значения имело бы для них и нагромождение подобных доводов. Истина, которой научает нас опыт, имеет свои пределы. Поучительным может быть только тот опыт, который может быть оценен, а оценка опыта, превосходящая известную степень сложности, становится недоступною для большинства. И это относится к большинству социальных явлений. Если мы вспомним, что в течение двух тысячелетий человечество устанавливало законы для промышленности, которые беспрестанно подавляли одни отрасли и убивали своим покровительством другие, и что люди хотя и имели постоянно доказательство этого перед своими глазами, только теперь поняли, что действовали все время ошибочно, да и теперь поняли это только немногие из них, - если мы вспомним все это, то убедимся, что и постоянно повторяющийся, непрерывно накопляющийся опыт бессилен там, где отсутствуют соответствующие умственные состояния для его усвоения. И даже когда он уже усвоен, это усвоение очень неполно. Истина, которой они поучают, понимается только наполовину даже теми, которые, как обыкновенно полагают, понимают ее лучше всех других. Например, Роберт Пиль, высказываясь в одном из своих последних спичей о невероятно возросшем потреблении, вызванном свободной торговлей, говорит:
"И если только вы можете продолжить это потребление, - если при помощи Провидения вы посредством своего законодательства сможете поддержать спрос на труд и привести к процветанию вашу торговлю и мануфактуру, вы не только увеличиваете сумму человеческого счастья, но и даете земледельцам этой страны лучший случай воспользоваться этим увеличенным спросом, который не может не содействовать их благоденствию". (Times, 22 февр. 1850.) Таким образом, процветание, в действительности вызванное полным невмешательством законодательства, приписывается особому роду законодательства. "Вы можете поддержать спрос, - говорит он, - вы можете доставить торговле и промышленности процветание." Хотя факты, которые он приводит, доказывают, что они могут достигнуть этого, только воздерживаясь от всяких действий. Существенная истина во всем этом вопросе, что закон причинил громадный вред и что это процветание вызвано не законом, а как раз отсутствием закона, не понята; и эта вера в законодательство вообще, которая должна бы быть сильно поколеблена этим опытом, остается, по-видимому, в прежней силе. Палата лордов, например, не веря, очевидно, в зависимость предложения и спроса, постановила недавно следующее правило: "Перед первым чтением билля, касающегося каких-либо работ, при производстве которых требуется принудительное отчуждение 30 или более домов, населенных рабочим классом в каком бы то ни было приходе или месте, предприниматели должны представлять в бюро парламентского клерка заявление о числе домов, описание их и их положение, указать число людей (насколько оно может быть определено), имеющих быть выселенными, и предложены ли в билль и какие именно меры для устранения затруднений, которым могут быть этим перемещением вызваны". И если в сравнительно простых соотношениях промышленности указания опыта остаются в течение многих веков незамеченными и так мало понимаются, когда бывают наконец замечены, трудно надеяться, чтобы там, где слиты все социальные явления - нравственные, интеллектуальные и физические, могло быть достигнуто в скором времени надлежащее понимание, верная оценка обнаруживающихся при этом истин. Пока еще факты не признаются фактами. Как алхимики приписывали свои последовательные неудачи несоразмерности составных частей, недостаточной чистоте материала или слишком высокой температуре, но никогда не несостоятельности своих приемов или неосуществимости своих целей, так и поклонники законодательства всякую неудачу в государственной деятельности объясняют как последствие такого-то пустого недосмотра или такой-то незначительной ошибки, которые в будущем будут все устранены. Сделав себя независимыми от фактов, они спокойно противостоят целым залпам из них. Верно то, что эта вера в правительство до известной степени органическая, и человек должен ее перерасти - это единственное, что может ее ослабить. С того момента, когда вождей считали полубогами, в человеческом уме шло постепенное понижение оценки их силы. Это понижение продолжается и поныне, ему предстоит еще продолжительный путь. Не подлежит сомнению, что всякое приращение доказательств усиливает его до некоторой степени, хотя и не так сильно, как первоначально кажется. И лишь постольку, поскольку оно видоизменяет характер, оно имеет постоянное влияние. Ибо, хотя умственный тип и остается без перемен, устранение какого-нибудь одного заблуждения неизбежно сопровождается развитием других заблуждений того же рода. Суеверие медленно умирает, и мы боимся, что эта вера во всемогущество правительства не представит собою исключения в данном отношении.
