Идеи и интеллектуалы в потоке истории - Розов Николай Сергеевич "nikolai_r" (онлайн книги бесплатно полные .txt) 📗
абсолютно не доступных чужакам «хартлендов» уже сейчас мало, а
затем и вовсе не будет.
Практически каждое цельное явление (от брака, написания книги,
съемки фильма и создания фирмы до появления нового города или
государства, от развода и банкротства до кризиса и государственного
распада) имеет явные или неявные правовые, экономические,
политические, культурные, исторические, образовательные, психологические,
антропологические и прочие аспекты.
Соответственно, огромен конфликтный потенциал перекрывающихся
интерпретаций со стороны разных дисциплин.
Что же теперь — наращивать административные мускулы, чтобы
отбиваться от чужаков и самим захватывать чужие предметные поля?
Есть ли более цивилизованная стратегия? Позже вернемся к этим
197
вопросам, а теперь рассмотрим экономический империализм с
позиций нашей геополитической модели.
В чем сила экономического империализма
Отнюдь не убедительна мысль о том, что экономическая наука
начала широкомасштабную экспансию на соседние области из-за
внутреннего кризиса и осознания собственной ущербности. Говорить
можно только о росте критичности ученых-экономистов по
отношению к прежним упрощенным абстрактным моделям
(свободный равноправный рынок, рациональный, максимизирующий
полезность выбор и т. д.). Критичность по отношению к собственным
моделям, стремление и способность их трансформировать и обогащать
— это свидетельство здорового и динамичного развития науки, но
никак не кризиса и ущербности (ср.: [Гуриев, 2008; Тамбовцев, 2008]).
По всем признакам геополитической модели экономическая наука
могла и должна была расширять свои претензии на новые области.
Везде в мире, и особенно активно в США учат бизнесу. Для этого
требуются многие тысячи профессоров. Чтобы получать степени и
академические позиции, им нужно вести оригинальные исследования,
печататься в престижных профессиональных журналах, выпускать
книги в солидных сериях и издательствах. Благодаря корпорациям
выпускников и многочисленным фондам, денег на такие исследования
всегда достаточно, во всяком случае, гораздо больше, чем могут
получить социологи, культурологи, психологи, правоведы и даже
политологи.
Преимущество современных ученых-экономистов
в вооруженности математическими методами также имеется.
Здесь есть две тонкости. Некоторые отрасли экспериментальной
психологии, социологии и политической науки давно и успешно
используют математический аппарат (статистику, факторный анализ,
математическое моделирование и т. д.). Однако, во всех таких случаях
данные отрасли являются пусть не экзотикой, но никак не
мейнстримом исследовательских практик. В экономической же науке
напротив, профессиональные статьи без формул, расчетов и моделей
— редкое явление. В ведущих журналах такие сугубо
методологические («гуманитарные») статьи позволено публиковать
разве что признанным корифеям.
Другой момент, который также дает большое преимущество
ученым-экономистам в сравнении с другими обществоведами, — это
нормативный подход и способность к точной экспликации заявленных
нормативных суждений и ценностей, к измерению соответствующих
показателей. Последние выступают здесь, как правило, в форме
функций «полезности», «общественной пользы» и т. п. Сколько бы ни
иронизировали аутсайдеры по поводу «примитивности» и «плоскости»
экономических критериев пользы, блага и добра, четкие нормативные
198
представления, допускающие рефлексию, уточнение, концептуальное
обогащение, — это всегда большое преимущество над расплывчатыми
сугубо гуманитарными рассуждениями об «истинных ценностях», тем
более, нередким полным отказом от таких суждений, релятивизмом
под масками «объективного», «ценностно-нейтрального»,
«мультикультурального» и «политкорректного» принципов.
Обществу и государству нужна от социальной науки прежде всего
помощь в понимании и решении практических проблем, в том числе
в «лечении» типовых социальных недугов, таких как кризисы,
деградация институтов, асоциальное поведение, насилие, преступность,
наркомания, попытки самоубийства и т. п.
Социальные исследователи воспринимаются извне как эксперты по
состоянию общества и культуры. Хотят они того или нет, но к ним
относятся, как к врачам (экспертам по человеческому организму). Если
же врач отказывается судить о том, что такое здоровье, твердит, что не
верит ни в какие измерения, которые «слишком упрощают
непомерную сложность происходящего в организме» (т. е. и от
градусника открещивается), а вместо диагноза болезни представляет
запутанные рассуждения о неоднозначности представлений о том, что
такое болезнь и здоровье в разных культурах и эпохах, то люди пойдут
к другому врачу — с четкими взглядами, современной
диагностической аппаратурой, способностью указать на причины
болезни и предложением ясного курса лечения.
Таким образом, имеются вполне очевидные достоинства
современной математизированной экономической
теории —
основания и средства многосторонней экспансии на «чужие»
предметные области:
широкие и гибкие понятия и модели рационального выбора,
игры и правил игры, полезности, стратегий, интересов,
стимулов, обменов, рынков, ресурсов, издержек, а также
контрактов и институтов в социологизированных версиях;
умение операционализировать такие общие понятия
в применении к конкретным задачам (в том числе далеким от
классических экономических) и имеющимся наборам
численных данных;
владение разнообразными, в том числе весьма
рафинированными математическими методами обработки
данных и проверки гипотез;
смелость нормативных суждений — постулирование
критериев оптимальности (общественной пользы и проч.)
в сочетании с умением переводить социальные проблемы
в исследовательские задачи, а результаты решения последних
— в конкретные практические рекомендации.
199
Нет ничего удивительного, что ученые-экономисты с такой
внушительной экипировкой отважно и нередко успешно вторгаются
в области, традиционно считавшиеся епархиями социологии,
правоведения, политических наук, психологии, истории.
Уязвимость «прогрессорства»
Также повсеместно самими «жертвами экспансии» такой
империализм отторгается. Почему?
Экономисты в данном случае напоминают прогрессоров из
романов Стругацких, особенно тех, которые удивляются, почему
народы других планет так упорствуют, когда их волоком тащат
в светлое будущее. Впрочем, в данном пункте аналогия явно хромает:
никого и никуда экономисты не тащат, скорее, совершают вылазки
в чужие экзотические территории за ценными экспонатами, особенно
не интересуясь отношением к себе безнадежно отсталых туземцев52.
Если от фантастики обратиться вновь к геополитической модели,
то экономический империализм на нынешней стадии — это даже еще
не колониализм, а нечто вроде Королевского географического
общества, где джентльмены-путешественники хвастают друг перед
другом теми редкостями, которые они сумели добыть в далеких
враждебных странах, населенных невежественными дикарями.
Если где-то этот начальный этап демонстративного презрения к
доморощенным «достижениям» туземцев преодолевается, то
начинается стадия «колониальная». Тогда с «туземцами» —
представителями захватываемых дисциплин — приходится уже
