Мелхиседек. Книга I. Мир - Нюхтилин Виктор Артурович (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗
Нам могут возразить, что в быту мы всякий раз легко вспоминаем обо всем, ускользнувшем от нашего сознания, когда переключаем на это внимание, и поэтому не сомневаемся в реальности того, чего не было до этого в нашем внимании. Тогда пусть кто-нибудь вспомнит, что он делал прошлой ночью во сне. Сколько раз перевернулся с боку на бок, какая машина проехала под окном, звуки каких событий раздались за время сна. Или пусть он вспомнит, что было, когда он был в младенческом возрасте, что это были за ощущения, как он рождался, рос, познавал мир и т. д. У него не получится. Пусть кто-либо, наконец, вспомнит, что происходило вокруг его персоны, когда он был в обмороке. К чему все это? А к тому, что отсутствие в нашей памяти знания обо всех прошлых индивидуальностях еще не говорит об отсутствии общего индивидуального сознания. На основании только того, что мы не помним своих прошлых жизней в своей нынешней жизни, нельзя говорить о том, что этих жизней не было. Как видим, память может что-то раскрывать, а может что-то и скрывать. Это, конечно, хорошо, но лучше бы все-таки мы о своих прошлых жизнях помнили, тогда у нас не было бы никаких сомнений. Вроде бы логика подсказывает, что мы правы. Но эта правота пока не несет в себе оттенков непререкаемого факта.
В таком случае, что может нам об этом сказать, как о непререкаемом факте? Где, все-таки та самая непрерывность индивидуального сознания? Как объяснить, что не помним самих себя в разных ипостасях и судьбах при общей памяти и при общем индивидуальном сознании? Сейчас объясним, но для этого мы немного отвлечемся, сделаем необходимый виток и ответим на один вопрос — не приемлемо ли, уделяя столько внимания смерти, разобраться, еще раз — что же такое жизнь?
Ответа на этот вопрос, повторимся, нет, есть только признаки наличия жизни. Мы уже ознакомились с некоторыми из них, это: клеточное строение, рост и самодвижение, разумность поведения и… симметричность форм жизни. Это что-то новое для нас, но обязательное для жизни, как мы сейчас увидим.
Итак, симметричность. Это несомненный признак жизни. В неживой природе симметричны только планеты и кристаллы некоторых веществ, но в неживой природе симметричность не является доминирующим признаком, а скорее исключением. А мы относим симметричность к необходимым признакам жизни не по правилу исключения, а по правилу обязательного присутствия. Сама клетка, правда, несимметрична, но не делящаяся клетка не может относиться к живой форме. Суть ее жизни состоит в непрестанном процессе деления. Как живой объект она не может рассматриваться без этой непрерывно проявляющейся в ней способности, а делится она на точно такую же клетку, на полное подобие себе. Причем полностью симметрично по расположению своих составных частей. Симметрия — зеркальное отображение, но у клетки нет ни правой, ни левой части, поэтому смысл симметрии подходит и к ней — совмещай клетку какими угодно сторонами, и они будут полностью симметричны относительно воображаемой оси симметрии.
Все остальные формы жизни обязательно несут в себе симметричность своей левой и правой части или целиком, или в своих составных частях. Неживая материя симметричных объектов не создает. Нет у нее таких талантов. Пополам можно разделить любой материальный объект, а разделить его симметрично не получится. Симметрия — очень сложное явление и без серьезной научной и образовательной основы до его принципов не добраться. Но те ученые, которые этим занимаются, установили, что кристаллы неживой природы обладают несколькими видами симметрии и этих видов всего меньше десяти, а вот живая природа обладает бесконечным количеством всех степеней и всех видов симметрии! Кроме того, у симметрии есть еще какое-то очень сложное понятие «вида», которого без спецзнаний по математики не понять, но вывод из сравнения видов симметрии неживой и живой материи нам ясен: это совершенно разные виды симметрии, причем живая материя может принимать любой вид симметрии, а неживая — только тот немногочисленный вид, который относится к неживым объектам. Как видим, симметрия сама по себе могла бы служить отличием живого от неживого, будь ее понятие простым и ясным для неподготовленного гражданина.
Есть симметричные объекты и в неживой материи, но только те, которые создает человек. Все, что выходит из наших рук симметрично, и это не только эстетика, радующая глаз. Симметрия функциональна. Несимметричный стул не будет держать седока, несимметричный самолет не полетит, несимметричная форма выпечки хлебного батона привнесет только технологические неудобства. Закон симметрии обеспечивает соответствие получаемой формы задуманному содержанию. Это всеобщий, насыщающий смыслом и упорядочивающий все закон. Жизнь тоже проявляется в упорядоченной и организованной материи, несущей в себе замысел. Все, в чем проявляется не только Его замысел, но даже и наш весьма скромный, — полезно, а следовательно, и симметрично. Можно из вредности, конечно, сделать, например, часовую стрелку, одна сторона которой ребристая, а другая гладкая, и опровергнуть наше утверждение. Но это будет лишь украшательским излишеством формы стрелки, которое никак не обеспечивает собой функцию стрелки и ничем эту функцию не видоизменяет. Но даже и эту стрелку можно разделить на две симметричные половинки по ребру. Любую самую изогнутую, самую невероятную по фигурным выкрутасам деталь можно аккуратно распустить вдоль всех ее изгибов и изломов, получив две совершенно симметричные части.
Неживые, несозданные объекты таким свойством не обладают. Смысл и симметрия нераздельны, нематериальный смысл реализуется материально также только с присутствием симметрии. Достаточно руке ювелира отшлифовать бриллиант, прикоснувшись к алмазу, как в его гранях сразу же появляются те степени и виды симметрии, которых у необработанного камня быть не может. Физическая модель мира отражает в симметрии какое-то свойство нематериального. Естественно предположить, что это обязательное его свойство, раз оно обязательно проявляется.
Смысл производится работой разума, разум же, в свою очередь, является продуктом жизни, следовательно, Жизнь, как мы ее уже понимаем на Его уровне, должна обладать тоже симметрией. Однако, речь у нас все же о смерти.
Говоря о смерти и симметрии, сразу вспоминается, что все народы завешивают зеркала, когда в доме покойник. Мысль о зазеркалье, (мире, симметричном нам), как о потустороннем мире, возникает совершенно естественно, если еще и вспомнить о Моуди с его смотрениями в зеркало. А, вспоминая Моуди и его сеансы встреч с умершими, сразу же приходит на ум интересная аналогия между тем, что живые с некоторым запозданием или трудом узнавали своих умерших, и тем, что ученики Иисуса также узнавали Его не сразу после Воскресения! Вроде и тот человек, но что-то не то! Полагаю, мы можем уже объяснить, в чем тут дело.
А дело тут в том, что тело в той жизни принимает симметричное относительно нас, то есть, зеркальное к своему живому виду, изображение. Попробуйте посмотреть на кого-либо из знакомых в зеркало, а затем сразу же отвести глаза и посмотреть на него без зеркала. Вы увидите, что человек один, а выглядит он как-то по-разному. Как два человека одного и того же человека, потому что его левая сторона стала в зеркале правой, а правая, — левой. Левая и правая сторона поменялись местами и вместе с ними поменялось что-то, что превратило знаемое в узнаваемое.
Суть этого явления состоит в том, что левая и правая наши стороны только на общий взгляд представляются нам совершенно одинаковыми, на самом же деле они существенно разнятся. Известен опыт психологов, которые разделили пополам фотографию человека, а затем воссоздали его облик на двух других фотографиях, на одной из которых обе половины его лица состояли из правых сторон, а на другой его облик представлялся соединенными воедино двумя левыми половинами его лица. Фотографии раздали двум группам студентов-психологов и предложили составить психологический портрет характера данного человека. Те из студентов, которые видели перед собой две левые половины лица в одном соединении, что интересно, абсолютно полным составом охарактеризовали изображенного человека как жестокого, холодного, мстительного, склонного к убийству и преступлениям маньяка. Вторая же группа студентов, работающая с другой фотографией, единым порывом зафиксировала такие качества обладателя портрета, как доброта, бескорыстие, сентиментальность, мягкость и доброжелательность. Так что если в зеркале для нас меняются местами наши левые и правые стороны, то это не может не менять общего вида лица и общего впечатления от изображения относительно источника, смотрящегося в зеркало.
