Очерки о традиции и метафизике - Генон Рене (первая книга .txt) 📗
Необходимо заметить, что следствием подобной ложной концепции, подменяющей синтез синкретизмом, является так называемая теория «заимствований», [13] согласно которой одного лишь наличия сходных элементов в двух различных традиционных формах вполне достаточно для того, чтобы предположить, что одна из этих форм производна от другой. Понятно, что здесь речь совсем не идет ни о едином трансцендентном источнике всех традиционных форм, ни об их истинной связи с регулярной передачей и необходимыми в таких случаях способами адаптации; все это совершенно ускользает от внимания историка-профана вследствие ограниченности используемого им метода исследования. Речь идет здесь только о грубых и упрощенных заимствованиях, понимаемых как простая копия (или даже плагиат), которая создается в силу различных обстоятельств в условиях непосредственного взаимодействия традиционных форм, когда как раз и предполагается совершенно необоснованное привлечение элементов одной традиции в содержание другой; именно в этом случае, как мы уже говорили, синтетическое единство этих элементов преобразуется в синкретическое. Так, например, в результате стремления провести определенное соответствие между эзотерической и инициатической областями возникла теория, согласно которой исламский тасавуф был заимствован из Индии; [14] данная теория основана только на некотором сходстве методов, и те востоковеды, которые ее поддерживают, просто не задумывались, что внешне похожее действие этих методов различно уже в силу их природы, что было бы не так уж трудно понять, если подойти к данному вопросу без всякой предвзятости. Кроме того, в данных исследованиях вообще не обсуждается вопрос о том, как может истина получить тождественное или по меньшей мере сопоставимое выражение в различных традиционных формах, всякое взаимодействие между которыми, а следовательно, и всякое заимствование совершенно исключено; этот вопрос и не может здесь появиться, поскольку для исследователей-профанов он вообще не существует.
Это замечание является вполне справедливым, но все же недостаточным без упоминания о другой излюбленной теории этих исследователей, которая хотя и отличается от теории «заимствований», но остается столь же профанической по своему характеру. Речь идет о теории «единства человеческого разума», [15] где это единство понято исключительно в психологическом смысле и, следовательно, отнесено к области психического, в которой на самом деле такого единства не существует. Современные люди очень часто вспоминают об этом мнимом единстве ради объяснения самых разных вещей, в том числе и таких, которые совсем не относятся к «психологическому» уровню существования, как не относится к нему, например, тот факт, что одни и те же символы встречаются в одно и то же время в разных традиционных формах; [16] тем не менее сторонники данной теории настаивают на том, что любая доктрина является не чем иным, как творением «человеческого духа». В свое время еще Дж. Локк счел возможным заявить, что для того, чтобы знать, что некогда думали римляне и греки, следует всего лишь обнаружить, что думают в наши дни французы и англичане, поскольку «человек всегда и повсюду одинаков»; нет ничего более ошибочного, чем это мнение, на котором, однако, психологи часто настаивают, хотя все, что они при этом относят к человеку вообще, реально свойственно только современному европейцу. Следует все же признать, что эта гипотеза о «единстве человеческого разума» сегодня является менее ошибочной, чем она была во времена Локка, поскольку различия между людьми действительно уменьшаются; однако предел здесь никогда не может быть достигнут, и, пока этот мир существует, различия между людьми являются неустранимыми.
Следует добавить, что когда данные синкретические теории применяются к традиционным текстам, то сама собой возникает почва для поисков разного рода гипотетических «первоисточников», [17] из которых и должны быть, в соответствии с теорией «заимствований», выведены все реально существующие традиционные доктрины; должен быть очевидным деструктивный характер подобного рода поисков, единственная цель которых заключается в отрицании любого «сверхчеловеческого» откровения. Это в полной мере соответствует уже упомянутой нами враждебности по отношению к любой традиционной форме, и теперь уже можно сделать вывод о несовместимости любого «человеческого» объяснения с истинным духом традиции, поскольку не принимать во внимание ее «сверхчеловеческий» элемент означает отрицать саму ее сущность. Несовместимость же синкретизма с традицией выражается прежде всего в том, что сущностью любой традиционной доктрины является знание метафизических принципов; все остальные ее разделы оказываются в большей или меньшей степени производными и служат в качестве применения этих принципов в различных областях действительности, что и позволяет сделать вывод о преимущественно синтетическом характере традиции, исключающем любую возможность синкретического заимствования.
Эти же рассуждения позволяют сделать и еще один вывод: синкретизм несовместим не только с традиционными доктринами, он совершенно чужд и людям, которые в этих доктринах хорошо разбираются и хорошо осознают всю ограниченность мышления профанов, не испытывая никакой потребности обращаться за помощью к теориям, о которых у нас шла речь. Все, что так или иначе связано с традицией, имеет «внутренний», а не «внешний» источник; поэтому тот, кто имеет представление о трансцендентном единстве всех традиционных форм, может с целью изложения или, если в этом есть необходимость, с целью интерпретации какой-либо доктрины использовать средства, принадлежащие иным традициям; в таком использовании нет ничего общего с синкретизмом исследователей-профанов. В одном случае фундаментальное единство играет роль исходного принципа для всех элементов изложения, пусть даже и принадлежащих различным традиционным формам; в другом же случае данное единство отсутствует или, точнее сказать, скрыто от взгляда исследователя-профана, который поэтому вынужден напрасно блуждать в темноте, рассеять которую в состоянии только инициатический Fiat Lux.
В индийской традиции человек может оказаться вне каст двумя противоположными друг другу («внутренним» и «внешним») способами: он может быть либо над кастами (ативарна), либо находиться ниже их (аварна), причем первый случай в современных условиях встречается существенно реже, чем последний, хотя для человека первоначальной эпохи именно первое состояние было вполне нормальным. Точно так же можно находиться и по ту, и по другую сторону традиционных форм: человек может либо вообще обходиться без религии, что чаще всего и встречается в современном западном мире, либо, что, напротив, является совершенно исключительным случаем, он может получить действительное знание о трансцендентном единстве всех традиций. Говоря в данном случае о действительном знании, мы прежде всего имеем в виду то обстоятельство, что теоретических представлений об этом единстве, даже если они и являются в основном верными, совершенно недостаточно для того, чтобы считать себя преодолевшим то состояние человеческого существования, на котором совершенно необходимо присоединиться к какой-либо традиционной форме и строго ей следовать. Это, безусловно, не означает, что человек не имеет права стремиться к глубокому познанию и других традиций, он лишь до определенного времени не должен употреблять на практике ритуальные средства, принадлежащие иным традиционным формам, так как это было бы не только бесполезно, но в силу целого ряда причин и опасно. Это обстоятельство позволяет лучше разобраться в вопросе о «юрисдикции» различных инициатических организаций, берущих свое начало в лоне определенной традиции: поскольку инициация, в строгом смысле этого слова, представляет собой установление начальной связи с такой организацией, то получивший ее человек действительно находится еще в самом «начале» и, следовательно, пока далек от того, чтобы быть выше тех или иных традиционных форм.
