Лестница в бездну - Бакусев Вадим Маркович (книги онлайн .TXT) 📗
Я думаю, что рост объема сознания как совмещение нематричной «горизонтали» и матричной «вертикали» и есть задача человечества, означающая его переход на новый эволюционный уровень. Этот рост всегда вызывает и рост бессознательных корней сознания, и если удерживается нематричная, периферийная позиция сознательного «я», — актуализацию и «персонализацию» самости; он же создает и возможность сознательного взаимодействия с ней. Но свою задачу человечество может выполнить, только «опамятовавшись», обратившись к повышенному сознанию: полагаться на спасительную регулирующую, природную функцию бессознательного уже не приходится — она полностью заблокирована матрицей, и все, что бессознательное может теперь сделать, сводится к катастрофе, самоуничтожению системы. Теперь человечеству, возможно, потребуется уже сверхприродная саморегуляция, возможная только при напряжении всех сил.
Новая же, антиматричная необходимость состоит в том, чтобы разрядить неплодное, нежизнеспособное матричное напряжение и создать другое, ведущее к творческому росту сознания, создать новую перспективу — так сказать, новую «волю к власти». Именно это дело и было миссией Ницше и смыслом его жертвы: он, разогнав свое сознание вверх и одновременно раскрепостив бессознательное, путем крайнего напряжения психических противоположностей символически распял себя на символическом же кресте, образованном совмещением «горизонтали» и «вертикали». Эта жертва обязана быть принятой, не может не быть принятой силами жизни, силами творческой эволюции человечества.
А в чем могла бы состоять упомянутая сверхприродная саморегуляция? Я сказал, что полагаться на спасительную регулирующую, природную функцию бессознательного уже не приходится, — но в этом есть и другая, не угрожающая, а потенциально спасительная сторона. Боги-архетипы больше не будут спасать и сохранять человечество: оно в лице матричного сознательного «я» с его хищным разумом само отказалось, отвернулось от них, оно настроило их против себя, сделало их враждебными себе и недоступными для сотрудничества. Но, может быть, архетипы (и природа вообще) и не должны больше безраздельно руководить им? Может быть, их собственная эволюционная миссия уже закончена, и теперь взрослеющий человек обязан прокладывать себе путь вперед, за пределы природы, сам, своим расширенным сознанием?
Тогда новое «утро богов» состояло бы не в бессильном возвращении к ним, в родное спасительное лоно, а в сознательном обращении к архетипам, к их послушному использованию, которое будет подобно здоровому использованию органов физического тела, но не будет подобно использованию как эксплуатации. А в таком случае и матричный отказ от бессознательного получит другой, дополнительный и не столь безнадежный смысл — смысл жестокой, опасной, но необходимой подготовки к самостоятельности и расширению, росту сознания. Тогда приобретут несколько иной смысл и названные мной жертвы, принесенные человечеством на этом пути, и зло все-таки получит свой шанс на какой-то странный лад неизбежно обернуться благом.
Это благо может состоять лишь в отказе от матрицы как роста сознания вверх и только вверх и в сознательном выборе в пользу его одновременного роста вверх, вширь и вглубь, то есть увеличения его объема. А что матрица с ее наукой и техникой (видом витальной десмургии или костылей), с ее тотальным взаимным и убежденным, истовым социальным рабством и уничтожением личности блокирует такой путь, яснее ясного: ведь она делает человека почти полностью зависимым от этих суррогатов деятельности и жизни и потому слабым, неспособным к самостоятельному существованию и к сознательной работе с архетипами. Она закрывает возможность перейти от зависимости к свободе, от иллюзии к реальности, возможность расширить реальность и придать ей новое качество, то есть творить природу.
Смысл совмещения роста сознания вширь, вглубь и вверх имеют все подлинно антиматричные движения. (Это означает — осознанно и последовательно антиматричные; мне известны только два, о них-то и речь в книге.) Чтобы как-то сориентироваться в этом, я направил немного (но для моих целей достаточно) света на одну современную фигуру, довольно одиозную и раздражающую в глазах нынешних интеллектуалов, но зато единственно значимую сейчас для ответа на поставленные мною вопросы, — Карлоса Кастанеду. Кастанеда, безусловно, — тот, кто после Ницше предложил наиболее антиматричную из всех прошлых и нынешних антиматричных позиций, наиболее яркую и действительную из всех современных активных альтернатив матрице.
И совершенно не важно, была ли эта альтернатива «только» метафорической или все-таки реальной — ведь и сказки способны давать силы, особенно если это «сказки о силе» — не о той, что подчиняет, присваивает себе все окружающее, но при этом делает присваивающего все менее реальным существом, разбавленным чужим вплоть до исчезновения своего, а о силе становиться самим собой, все более реальным и потому могучим существом, о силе наращивать реальность, и свою, и мира, о силе не присваивать, но осваивать реальность, делая ее не собственностью, а своим, не чужим миром. А кастанедовские сказки, оставляя место надежде, говорят о возможности для каждого сделать из себя нечто большее, много большее, чем «человек», живущий в клетке своих самодовольных иллюзий, потакающий своей глупости, самовлюбленности и слабости и обреченный тщетности пустого и рассудочно-хищного существования.
И пусть показанные Кастанедой «сверхлюди», маги, — только красивая метафора, как и ницшевский Заратуштра. Зато в этой метафоре смутно проступает «единственный способ уравновесить ужас перед тем, что ты человек, и восхищение тем, что ты человек» и не впадать в черное отчаяние от разочарования в человеческом роде. Может быть, большего нам пока не дано? Может быть, нам дано только изо всех сил, с тревожно бьющимся сердцем, вглядываться в бездну, пробуя изведывать ее хотя бы мыслью и строить лестницы, ведущие в нее?
* * *
Так куда же она ведет, куда уже привела — пока что — эта моя лестница в бездну? Вверх или вниз? Ведь бездна окружает нас со всех сторон, она и сверху, и снизу, она и прошлое, и будущее. Есть такое выражение — «глубоко копать». Вот, например, и Ницше писал о себе в «Утренней заре» как об усиленно копающем недра человеческой души «подземщике». Но разве он от этого оказался ниже других? Или, может быть, наоборот, докопавшись до дна своей бездны, улетел в дальние моря будущего, словно свободная птица (как в последнем афоризме из той же книги)? Что ж, кого куда вынесет! Кто-то из попавших сюда заблудится в лабиринтах моей мыслящей и играющей себя музыки, кто-то, может быть, не удержится и будет спущен по этой лестнице, оставшись далеко в прошлом, а кто-то — высоко поднимется к будущему.
Но сама лестница… Не суждено ли таким лестницам пронизывать бездну насквозь — и, значит, быть лестницами из света и музыки, ведущими, бегущими, стремительно летящими, снова ныряющими не только в бездну, но и из бездны, и снова воспаряющими? Стать осмысливающими структурами бездны, перспективами, пронизывающими ее насквозь, музыкой, парящей в хаосе? Может быть…
Благодарю же тебя, моя лестница в бездну! Я, как только умел, старался сделать тебя по возможности проходимой, хорошо слышной и видной для других. Прости меня, если я оказался недостаточно искусен в этом, и еще — если не расслышал и не рассмотрел все, что должен был, твой самый тихий шепот, эхо шепота, узоры теней и трещин на стенах. Может быть, и даже наверняка, они еще таят в себе что-то важное… Но все-таки я многому научился, строя и украшая тебя, а в то же время шагая по тебе, то резво, играючи, то мучительно-неуверенно, с напряженным трудом, — и всегда получал при этом разрывающее душу удовольствие труда, игры и познания. И моя рваная радость не уменьшится, даже если читатель не разделит со мной моих чувств, хотя я от всей души желаю ему прямо противоположного!
