Сила безмолвия (перевод 2001 И.Старых) - Кастанеда Карлос (читаем книги txt) 📗
Он продолжал, что любое действие, совершаемое любым магом, неизбежно управляется этими четырьмя принципами. Иными словами, любое действие каждого мага имеет заранее обдуманный замысел и исполнение и синтезирует в себе четыре основы сталкинга.
– Маги используют эти четыре настроения сталкинга как руководство к действию, – продолжал он. – Они представляют собой четыре различных состояния ума, четыре различных вида интенсивности, которыми маги могут пользоваться для того, чтобы заставить свою точку сборки сдвигаться в определенное положение.
Казалось, им внезапно овладело раздражение. Я спросил, не надоели ли ему мои настойчивые расспросы.
– Я сейчас думаю о том, как наша рациональность заводит нас в тупик, – сказал он. – Мы склонны размышлять, задавать вопросы, выяснять. Но нет никакой возможности делать это относительно магии. Магия является актом достижения места безмолвного знания. А безмолвное знание невозможно охватить умом. Его можно только пережить.
Он улыбнулся. Глаза его сияли, как два пятна света. Он сказал, что маги, пытаясь защититься от всепоглощающего воздействия безмолвного знания, развили искусство сталкинга. Сталкинг сдвигает точку сборки медленно, но постоянно, таким образом давая магу время и возможность поддерживать самого себя.
– В искусстве сталкинга, – продолжал дон Хуан, – есть особая техника, которую очень широко используют маги, – это контролируемая глупость. По мнению магов, контролируемая глупость — единственное средство, которое позволяет им иметь дело с самими собой в состоянии повышенного осознания и восприятия, а также – со всеми людьми и всем на свете в повседневной жизни.
Дон Хуан объяснил, что контролируемая глупость есть искусство контролируемой иллюзии или искусство создания видимости полной увлеченности в данный момент каким-либо действием, – притворство столь совершенное, что его невозможно отличить от реальности. Он сказал, что контролируемая глупость — это не прямой обман, но сложный артистический способ отстранения от всего и в то же время сохранения себя неотъемлемой частью всего.
– Контролируемая глупость – это искусство, – продолжал дон Хуан. – Своеобразное искусство, обучиться которому очень нелегко. Многие маги не желают изучать его, и не потому, что оно в основе своей порочно, но потому, что для его практики требуется слишком много усилий.
Дон Хуан признал, что сам он добросовестно практиковал контролируемую глупость, хотя это и не доставляло ему особого удовольствия – возможно потому, что его бенефак-тор был ее адептом. А может быть, потому, что особенности его характера – в сущности, по его словам, мелочного и неискреннего – не обеспечивали гибкости, необходимой для практики контролируемой глупости.
Я удивленно посмотрел на него. Он умолк и уставился на меня своими озорными глазами.
– К тому времени, когда мы приходим к магии, наш характер уже сформировался, – сказал он и пожал плечами, изображая беспомощность. – Поэтому нам остается лишь практиковать контролируемую глупость и смеяться над собой.
В порыве чувства я начал уверять дона Хуана, что мне он ни в коем случае не кажется мелочным или неискренним.
– Но это главные черты моего характера, – настаивал он. Я отказывался согласиться с этим.
– Сталкеры, практикующие контролируемую глупость, полагают, что все многообразие человеческих личностей можно разделить на три категории, – сказал он, улыбаясь, как бывало всякий раз, когда он собирался сообщить мне что-то новое.
– Но это же абсурд, – возразил я. – Поведение человека слишком сложно, чтобы его можно было так просто свести всего лишь к трем категориям.
– Сталкеры говорят, что мы не настолько сложны, как мы порой о самих себе думаем, – ответил он. – Они говорят, что каждый из нас принадлежит к одной из трех групп.
Если бы я находился в обычном состоянии осознания, я > принял бы его слова за шутку. Но сейчас, когда мой ум был в высшей степени ясным, а мысли – острыми, я чувствовал, насколько он серьезен.
– Ты это серьезно? – спросил я как можно более вежливо.
– Совершенно серьезно, – ответил он и рассмеялся. Этот смех немного снял мое напряжение. Дальнейшие его объяснения касались классификационной системы сталкеров. По его словам, люди, относящиеся к первой группе, являются идеальными секретарями, помощниками, компаньонами. Их личность отличается большой подвижностью, но такая подвижность неплодотворна. Однако они внимательны, заботливы, в высшей степени привязаны к дому, в меру сообразительны, имеют чувство юмора и приятные манеры, милы, деликатны. Иными словами, лучше людей и не сыщешь. Однако у них имеется один огромный недостаток – они не могут действовать самостоятельно. Им всегда требуется некто, кто бы руководил ими. Под чьим-то руководством – каким бы жестким и противоречивым ни было это управление – они изумительны, лишившись его – погибают.
Люди, относящиеся ко второй группе, наоборот – совершенно неприятны. Они мелочны, мстительны, завистливы, ревнивы, эгоистичны. Они говорят исключительно о самих себе и требуют, чтобы окружающие разделяли их взгляды. Они всегда захватывают инициативу, даже если это и не приносит им спокойствия. Им совершенно не по себе в любой ситуации, поэтому они никогда не расслабляются. Они ненадежны и никогда ничем не бывают довольны. И чем ненадежнее они, тем более опасными становятся. Их роковым недостатком является то, что ради лидерства они могут даже совершить убийство.
К третьей категории относятся люди, которые не приятны, но и не отвратительны. Они никому не подчиняются, равно как и не стараются произвести впечатление. Они, скорее всего, безразличны. У них сильно развито самомнение, исключительно на почве мечтательности и размышления о собственных желаниях. В чем они действительно могут преуспеть – так это в ожидании грядущих событий. Они ждут, когда их откроют и завоюют, и с необыкновенной легкостью питают иллюзии относительно того, что впереди их ждет множество свершений, которые они обещают претворить в жизнь. Но они не действуют, поскольку на самом деле не располагают необходимыми средствами.
Дон Хуан сказал, что себя он относит ко второй группе. После чего он предложил мне отнести себя самого к какой-нибудь из названных групп, чем невероятно меня смутил. Он смеялся так сильно, что почти катался по земле.
Затем он снова велел мне отнести себя к одной из групп, и тогда я нехотя предположил, что являюсь комбинацией всех трех.
– Не надо подсовывать мне эту комбинационную чепуху, – сказал он все еще смеясь. – Мы простые существа, и каждый из нас относится к одной из трех групп. Я полагаю, что ты относишься ко второй. Сталкеры называют ее представителей «пердунами».
Я было начал протестовать, что предложенная им классификация унизительна, но решил воздержаться от длинной тирады. Я лишь заметил, что если сказанное о трех типах личности истинно, то каждый из нас пожизненно привязан к определенному типу, не имея возможности ни измениться, ни освободиться.
Он признал, что дело именно так и обстоит. Несмотря на это, один шанс на освобождение все-таки остается. Давным-давно маги установили, что все мы можем относиться к
одной из этих групп лишь вследствие существования нашей саморефлексии.
– Наша беда в том, что мы принимаем себя всерьез, – сказал он. – К какой из трех групп относится наш образ себя, имеет значение лишь вследствие нашего чувства собственной важности. Если мы избавляемся от этого чувства, нам больше нет дела до того, к какой группе мы принадлежим.
– Я всегда буду оставаться пердуном, – продолжал он, трясясь от смеха, – и ты тоже. Но сейчас я – пердун, который не принимает себя всерьез, чего нельзя сказать о тебе.
Я был возмущен. Мне хотелось спорить, но для этого потребовалось бы слишком много энергии.
Эхо его смеха, прокатившееся по пустынной площади, показалось мне каким-то сверхъестественным.
