Психоанализ и бессознательное. Порнография и непристойность - Лоуренс Дэвид Герберт (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
Вот то, что отец обязан сказать своему сыну, достигшему половой зрелости. Нужно быть очень осторожным и деликатным в этих вопросах. Переводить секс в сферу рациональных понятий — значит поощрять в ребенке пороки.
Мальчиков-подростков необходимо по возможности держать подальше от матерей и сестер. Они должны быть преимущественно под мужским попечением. Их надо проводить через своего рода инициацию — посвящение в сексуальную жизнь. Подобно тому, как это делали дикари, заставлявшие мальчика символически умереть, а затем проталкивавшие его через некую узкую щель, что символизировало новое рождение. Они заставляли его пройти через страдания и разные испытания, накладывавшие сильный динамический отпечаток на его сознание и внушавшие ему динамический ужас — ужас изменения в самом его существе. Словом, нужны какие-то суровые испытания, из которых подросток выходил бы полностью вымотанным, но навсегда отрезанным от детства, и со всей серьезностью и ответственностью вступал бы в мужскую жизнь. Вступал бы, испытав потрясение всей своей динамической душой и сознавая свершившуюся в нем огромную перемену. Девочки тоже должны проходить какую-то инициацию — вступление в свою женскую жизнь.
В ребенке, вступающем в период половой зрелости, нужно вызвать интенсивную динамическую реакцию — физическое страдание и физическое осознание, глубоко западающие в душу и меняющие ее навсегда. Секс должен приходить к нам как воплощение некоего ужаса — ужаса перед грядущими страданиями. Его приход должен восприниматься нами как некая привилегия и некая тайна: с нами произошла таинственная метаморфоза, нам дана новая страшная сила, и мы облечены новой ответственностью. Нужно ли говорить о том, что такое секс, с ребенком? Не думаю — что проку от всех этих разговоров? Тайну, ужас и колоссальную силу секса все равно ведь не выразишь в словах. Основную массу человечества вообще не следует посвящать в научно-биологические факты о сексе. Тайна секса должна храниться в сокровеннейших тайниках, его темный, могучий динамизм не должен быть темой для разговоров. Реальность секса обнаруживается в великих динамических потрясениях души. И именно так он и должен восприниматься — как великое, творческое, потрясающее всю душу человека наваждение. Изучать же его в пробирках, на основе химических опытов, с помощью каких-то схем — глупо и даже вредно. Но еще вреднее разговоры такого типа:
— Видишь ли, доченька, когда-нибудь ты полюбишь мужчину, как я люблю сейчас папочку. И он станет для тебя самым дорогим человеком на свете. А потом, ласточка, ты выйдешь за него замуж и будешь счастлива — я ведь желаю тебе счастья, любовь моя. Поэтому и хочу, чтобы ты вышла замуж за того, кого сильно полюбишь [целует ребенка]. Ну а потом, дорогая, в твоей жизни наступит такое, о чем ты пока не знаешь. Ты ведь хочешь, чтобы у тебя был маленький, славный ребеночек, не правда ли, дорогая? Твой собственный славный ребеночек. Твой и твоего мужа тоже. Потому что это будет и его ребеночек. Ты ведь об этом знаешь, не так ли, моя девочка? Он родится от вас обоих. Но ты пока что не знаешь, как он родится, ведь правда? Так вот, он выйдет прямо из тебя, дорогая. Так же, как ты сама вышла из мамочки…
И т. д. и т. п.
Казалось бы, лучших слов не придумаешь. Мать старается, как может. Но все это никуда не годится. Глупо рассказывать ребенку о сексе, прибегая ко всей этой сентиментальной чепухе, со всеми этими «любовь моя, дорогая моя, моя ласточка», как будто секс — это нечто вроде «душевной» любви. Даже не знаешь, что хуже: то ли эта сюсюкающая чепуха, то ли чепуха с пробирками и научными схемами. И то и другое в равной степени убивают великий аффективный динамизм жизни, подменяя его трухой рациональных понятий и трюков.
Научные факты о сексе точно так же можно называть сексом, как скелет — человеком. Вы ведь дважды подумаете, прежде чем укажете подростку на скелет и скажете:
— Вот видишь, мой мальчик, таким ты станешь, когда подрастешь.
А сюсюкающее «объяснение» феномена секса как «чудесного» продолжения чистой, идеальной любви? Чем это лучше? Или представление его в качестве способа обретения маленького, славного ребеночка?.. А вот вам еще один пример подобного рода:
— Бог сотворил нас такими, мы так устроены и должны это делать, чтобы появлялись на свет маленькие, славные детки…
От всего этого просто тошнит! Говоря такое, мы разрушаем глубокий смысл сексуальной жизни. Быть может, этого мы и добиваемся в конечном итоге?
Когда человечество наконец одумается и придет в чувство, оно увидит, что за содомское яблоко — это наше понимание секса [73]. И какой чудовищной трухой забиты наши мозги. Когда мы уразумеем это, мы все наши «знания» и «понимания» соберем в охапку, запрем на замок, поместив рядом с другими ядами, и так же, как их, станем выдавать только в минимальных дозах, причем на выдаче будут сидеть доверенные и компетентные люди.
Мы и так уже почти до смерти отравили массы всем этим пониманием. Не за горами исчезновение человечества с лица земли или полное его вырождение. Нам удалось культивировать в народе какое-то бесплодное уныние, какую-то одержимость нигилизмом, — видимо, за счет постоянного вдалбливания в головы людей мысли о том, что человек — это всего лишь скелет из склепа, скелет из грязных костей. Наше «понимание», наша наука и наш идеализм породили в людях отвращение к самим себе, словно каждый раз, глядя в зеркало, человек видит в нем свой собственный череп. Человек — всего лишь игрушка «в руках» научно установленных причин и следствий, вместилище биологических процессов, прикрытое лохмотьями идеала. Не удивительно, что мы видим, как сквозь нашу плоть просвечивает скелет.
Наши лидеры никогда не любили людей — они любили идеи и с готовностью жертвовали людьми, которые в порыве коллективной страсти клали свою жизнь на алтарь какого-нибудь идеала, представляющего собой все ту же труху. Учащался ли пульс у президента Вильсона [74], или у Карла Маркса [75], или у Бернарда Шоу [76] от любви к трудящемуся человеку, мало что понимающему и обманутому? Нет, никогда. Каждый из этих лидеров, скорее всего, видел в нем этакий символ, а не конкретного человека из плоти и крови. Живая личность была для них кем-то вроде Мафусаила, то есть абстракцией человека [77].
А как насчет меня самого? По крайней мере, я могу быть спокоен в одном: мои книги не повредят трудящемуся человеку, ибо он никогда их не будет читать. И все же я очень хотел бы его спасти, хотел бы, чтобы он жил своим исконным, спонтанным, живым бытием. Я не могу этого не хотеть. Это говорит во мне мой глубочайший инстинкт [78].
Я охотно забрал бы у трудящегося человека ответственность за общечеловеческие проблемы — ответственность, для него невыносимую, отравляющую ему жизнь. Я охотно забрал бы у него ответственность за будущее человечества, за развитие мысли и направление развития общества. Но я охотно разделил бы с ним общую веру в будущее и надежду на лучшее. И я бы взял на себя часть его ответственности за будущее, если бы мне ее вверили.
Я бы охотно забрал у него все книги, газеты и всяческие теории. Взамен я вернул бы ему его прежнюю беззаботность, богатую, свойственную ему искони спонтанность и полноту жизни.
Глава X
РОДИТЕЛЬСКАЯ ЛЮБОВЬ
В сложный период своего полового созревания индивид проходит вторую стадию развития. Нормальный переход на эту стадию невозможен, пока не будет обеспечиваться в полной мере деятельность первых четырех полюсов психики. Детство — это, образно говоря, «куколка», из которой должна выбираться на свет каждая человеческая «бабочка». Этого можно достичь лишь ценою полного напряжения сил: попробуйте-ка выбраться на свет, если он всей своей тяжестью, всей своей традицией любви наваливается на вас и не дает вам выпростаться из «куколки».
