Эволюционная теория познания : врождённые структуры познания в контексте биологии, психологии, лингв - Фоллмер Герхард
(Russel, 1972,13)
Если наш познавательный аппарат в экстремальных условиях выдвигает ложные гипотезы об окружающем мире (см. стр 50, 123), то из этих ошибок мы многое можем узнать о самом аппарате. Аналогично именно из сбоев нашего "аппарата отражения" мы узнаём о его структуре (категориях, принципах заключений и т. д.). Возможность таких сбоев повседневного рассудка во времена Канта не была так ясна, как сегодня, так что психологически понятно, когда Кант полагал возможным вообще исключить такие сбои.
Деантропоморфизация нашей картины мира
Целью науки является знание. (Неоспоримо, правда, что мотивы учёных, зачастую, другие.) Мы хотим знать, как устроен мир, каковы его свойства и структуры. Мы стремимся прежде всего к объективному познанию мира. Мы интересуемся, следовательно, не только тем, что нам отвечает мир, когда мы его спрашиваем, как он нам является, когда мы наблюдаем, экспериментируем, делаем измерения, но также его объективными структурами, которые имеются в наличии тогда, когда их никто не наблюдает. Поэтому мы не застываем на «данном»; мы выдвигаем гипотезы и теории, с помощью которых мы стремимся ухватить определённые черты мира-в-себе (см. постулат объективности на стр. 31).
Наука, тем самым, осуществляет (согласно интенции) объективирование нашей картины мира. "Картиной мира" мы называем знание, которое мы имеем о мире, человеке и месте человека в этом мире. (В понятии «мировоззрение», напротив, скрываются также религиозные, идеологические или философские компоненты, которые мы здесь сознательно исключаем.) Правда, науку развивает человек; но также наоборот, именно наука даёт человеку ясное понимание его места в мире.
Человек всегда склонен к тому, чтобы маленькую область, в которой он живёт, рассматривать как центр мира и делать свою специальную частную жизнь масштабом универсума. Это тщеславное притязание, этот довольно провинциальный способ мыслить и судить, он должен оставить.
(Cassirer, 1970,16)
Если следовать истории научной картины мира, то можно констатировать две тенденции, которые тесно взаимосвязаны друг с другом:
a) Место человека всё больше и больше сдвигается от центра мира к его «краю».
b) Научные понятия и теории всё больше отдаляются от повседневного языка и повседневного знания.
c)
Из науки проистекают глубокие сдвиги в понимании места человека в космосе. В средневековье Земля была центром видимого мира и всё имело цели, соразмерные человеку. В Ньютоновском мире Земля стала маленькой планетой, вращающейся вокруг незначительной звезды; астрономические расстояния были настолько большими, что Земля в сравнении с ними представлялась булавочной головкой. Представлялось невероятным, что это огромное сооружение было выдумано только только для блага немногих творений на этой булавочной головке.
(Russel, 1961,523)
Первоначальная картина мира была антропоцентристской и антропоморфной. Антропоцентристской была геоцентристская система мира, что уже неоднократно обсуждалось и не нуждается здесь в дальнейших разъяснениях. Антропоцентристскими были также средневековые метафизика и теология.
Обе эти доктрины- основывались — как бы не различались они в своих методах и целях — на общем принципе: обе представляли универсум как иерархический порядок, в котором человек занимает высшее место. В философии стоицизма и в христианской теологии человек описывался как ключевое звено универсума.
(Cassirer,1970,15)
Рай для человека здесь, потоп направлен против человека; кометы, землетрясения, извержения вулканов — знаки бога или боги для человека; они означают ожидания, угрозы, обещания. Также и астрология является чистым антропоцентризмом. То, что звёзды могут оказывать влияние на человеческую жизнь и что мы можем предсказать это влияние, относится к числу древнейших человеческих верований. Именно потому, что оно соответствует антропоцентристской картине мира, оно очень трудно искоренимо. Учение, которое отводит человеку почётное место, будет признано им скорее, нежели то, которое не предоставляет ему никаких привилегий. О том, что Земля не занимает привилегированного, в физическом смысле, места во Вселенной, свидетельствует не только переход от геоцентристской системы к гелиоцентристской, но фактически любое другое знание из области астрономии и космологии: луна является охлаждённой материей (Анаксагор), звёзды — раскалённые шары (Джордано Бруно); существует много солнц, много планетных систем, много млечных путей (Кант); распределение химических элементов во Вселенной примерно постоянно; физические законы действуют во всём универсуме…
Дальнейший аргумент против антропоцентристской картины мира даёт учение о происхождении видов. Человек рассматривается как звено в непрерывной цепи развития и тем самым лишается привилегированного места также и в биологическом плане. Отсюда, во многом, проистекает — как уже упоминалось на стр. 67 — эмоциональное сопротивление эволюционной теории.
Естественным образом приводят наши интересы (и поэтому также школьные занятия) к человеко-центированному знанию. Так, мы охотно принимаем, что растения служат как источник кислорода для животных и человека. Но биологически кислород является побочным продуктом растительного фотосинтеза. В действительности, многие растения развиваются существенно лучше в искусственной атмосфере с пониженным содержанием кислорода, нежели в «нормальном» окружении.
Подходя естественно-исторически, было бы весьма уместным сказать, что животные и люди, с точки зрения растений, представляют собой в высшей степени полезные жизненные формы, так как они взяли на себя решение задачи "устранения отходов", другим способом для растений неразрешимую, что рано или поздно привело бы к гибели растений от ими самими производимого кислорода.
(v.Ditfurth, 1973,55)
Аналогично тому, как курица, согласно изображению дарвиновского критика Самуэля Бутлера, представляет собой лишь трюк яйца в целях производства нового яйца, можно утверждать, что животные и люди служат растениям в качестве уборщиков отходов.
Также, как в кислородном цикле, человек во многих других случаях выступает только как элемент круговорота веществ, который включает человека, но никак его не выделяет.
Прогресс науки можно рассматривать как изменение перспективы, в результате чего человек всё дальше отодвигается от центра. Человек — ни творец мира, ни его цель. Здесь имеются, естественно, антропологические следствия, которых мы не касаемся.
Ещё важнее, чем изгнание человека из центра Вселенной, была деантропоморфизация нашей картины мира. При этом черты, которые основывались на специфичеком человеческом опыте, неуклонно элиминировались наукой.
Этой цели служили, например, измерительные инструменты. Они не только функционально заменяли наблюдатели и были надёжнее, быстрее и точнее его, они расширяли исследовательскую область по многим направлениям. Например, они чувствитеельнее и обрабатывают сигналы, которые так слабы, что наши органы чувств на них не реагируют. Они имеют большие разрешающие способности, т. е. два раздражения, которые для нас не различимы, могут регистрироваться ими как различные. Далее, они выходят за пределы доступных нам областей восприятия. Спектр видимого света расширяется до включения электромагнитного спектра; мы производим и воспринимаем ультрафиолет, мы используем приборы для определения наличия электрических и магнитных полей, мы шлифуем линзы, изготавливаем микроскопы и ускорители, чтобы сделать структуру микромира видимой или познаваемой как-либо иначе; мы конструируем подзорные трубы и радиотелескопы, чтобы принимать сигналы из космоса. Мы расширяем, следовательно, область наблюдаемых величин.
Деантропоморфизация основывается не только на использовании высокочувствительных приборов и расширении соответствующих областей. Наука выдвигает гипотезы и теории о мире, которые хотя и должны объяснять наш опыт, но которые во многих отношениях отличаются от гипотез повседневного опыта. Также и здесь мы пытаемся выходить за пределы чувственно воспринимаемого, правда, в совершенно ином направлении нежели измерительные приборы:
