«Симпсоны» как философия - Халвани Раджа (читаем полную версию книг бесплатно TXT) 📗
Кроме представления более точного образа нашей этической ситуации, чтение литературы дает и другие выгоды. Для того чтобы личность стала нравственной, она должна не только осознавать ценность индивидуальности и эмоций, но также усвоить определенные привычки и развить чувствительность. Тогда как абстрактные стили уводят наше внимание от конкретного, литература, наоборот, выделяет определенных людей и события, создавая читателям условия для развития соответствующей способности к уважению изначальной ценности и неотменимой уникальности индивидуальностей и ситуаций. Так же внимательное литературное описание разнообразия и значения эмоций воодушевляет читателей ценить роль, которую эмоции играют в нашей жизни, равно как и интеллектуальные и этические следствия проявления или отсутствия определенных эмоций. Наконец, литературное вовлечение в эмоциональный мир вносит свой вклад в то, что Нуссбаум называет «формированием сострадания» (44). Она полагает, что способность вымышленных персонажей чувствовать имеет морально релевантное назначение пробуждения сочувствия к другим людям в повседневной жизни.
Нуссбаум считает художественную литературу уникальной в своей эвристической способности, потому что в ее стиле воплотилось и воодушевление ее читателей, и внимание к частному, что является условием морального развития. В своей критике традиционной философской прозы, претендующей быть посредником в постижении истины, Нуссбаум привлекает внимание читателей к пагубным эффектам ее стиля. Она утверждает, что этот стиль не подходит для описания моральной ситуации, поскольку он предлагает упрощенное понимание нашего морального опыта, одновременно способствуя нежелательному нарастанию эмоциональной бесстрастности. Она чувствует, что художественная литература лучше способна продуцировать нравственное сознание, так как она несравненно тщательнее прорисовывает наше моральное положение и стимулирует большую чувствительность в своих читателях.
Хотя в предыдущей части суммировались аргументы Нуссбаум в пользу литературы, изложение ее взглядов не является целью этого эссе, которое состоит в том, чтобы использовать работу Нуссбаум в качестве отправной точки для моей собственной аргументации эвристической ценности «Симпсонов». Пока я буду отталкиваться от Нуссбаум, но в некоторых моментах очень важно будет прояснить, что я заимствую из ее доводов, а в чем усматриваю их ущербность. Я согласна с Нуссбаум, что литература обладает уникальными эвристическими свойствами. Как и Нуссбаум, я уверена, что литература, как ничто другое, способна передавать определенную информацию и вызывать важные когнитивные и эмоциональные отклики. Я разделяю мнение Нуссбаум, что художественная литература часто дает более точное описание нашего нравственного положения, чем традиционные философские труды. Я признаю, что чтение художественных произведений может поощрять внимание и интерес к индивидуальностям, что является предпосылкой для становления нравственной личности. Наконец, я поддерживаю мнение о том, что литературные произведения должны привлекаться при изучении философии морали и для нравственного воспитания в целом.
Я согласна с большинством основных положений Нуссбаум, однако ее доводы имеют несколько недостатков. Некоторые из них касаются последующего рассмотрения «Симпсонов». Первое. В своей аргументации Нуссбаум пользуется исключительно романами и пьесами из «золотого фонда» западной литературы. Хотя она не исключает способности и других видов художественного вымысла к научению, ее предпочтение канонических авторов и форм неявно поддерживают элитистское — и ложное — допущение, что только такие возвышенные произведения могут иметь воспитательную ценность. Такое допущение следует отвергнуть, поскольку есть люди, которые ценят эвристическую ценность произведений, не входящих в литературный канон, в том числе популярный мультфильм «Симпсоны».
Второе. Возможно, это просто результат ее увлеченности литературой, но Нуссбаум кажется недостаточно внимательной к возможностям вымысла искажать наше понимание и способствовать нарушению эмоциональной восприимчивости. Хотя литература может влиять на нас позитивно, она способна также вызывать негативные эффекты. Она может распространять невежество и нетерпимые в моральном отношении взгляды так же легко, как и идеи взаимопонимания и нравственного совершенствования. Такое действие возможно, потому что люди не имеют дело с литературой вообще, они сталкиваются с отдельными ее составляющими. Эти отдельные произведения могут рисовать ложные картины мира, могут поколебать убеждения и заставить усомниться в привязанностях [261]. Вымысел искажает наше понимание и порождает моральное разложение, говорил Платон, отстаивая необходимость широкомасштабной цензуры, но преимущества, которые сулит обращение к художественному вымыслу, делают цензуру неприемлемой. Цензура выглядит и недостаточно критичной, и отчасти безответственной, чтобы суметь предотвратить возможные негативные последствия неразборчивого потребления художественных произведений. О таких последствиях наиболее уместно вспомнить, когда убеждаешься, что популярный продукт вроде «Симпсонов» располагает потенциалом для влияния на большую аудиторию.
Третье (и последнее). Нуссбаум основывает свои доводы в пользу похвальных свойств вымысла исключительно на способности литературы давать точное изображение реальности и развивать сострадание. Несмотря на то что все эти свойства, несомненно, способствуют эвристической функции, мы научаемся у вымысла не только потому, что он предлагает нам меткое описание личностей и вызывает к ним чувства, но и потому, что он побуждает к отождествлению. Такое отождествление отчетливо происходит с такими персонажами, как Гомер и Мардж Симпсоны, чья жизнь имеет сходство — хоть и карикатурное — с жизнью многих зрителей.
В конечном итоге эвристическая функция вымысла коренится в уникальных возможностях, которые он предоставляет. Особенный акцент на деталях не только делает вымысел способным к более точному изображению жизни, но и позитивно влияет на читательские или зрительские модели участия, проявляемого к определенным людям и обстоятельствам. Более того, беспримерное внимание вымысла к эмоциям делает его способным формировать и влиять на человеческие эмоции [262]. Эвристический успех вымысла также вытекает из деятельности отождествления, которую он и стимулирует. Как свидетельствует большинство людей, которые смотрят или читают вымышленные истории, одним из самых привлекательных качеств вымысла является способ, каким он побуждает к отождествлению. Когда мы читаем или смотрим хорошее произведение, оно поглощает нас, и поглощает еще сильнее тем, что заставляет нас незаметно соскальзывать в ситуацию, которая изображается. В отличие от других литературных форм, произведения в жанре fiction построены таким способом, который вдохновляет читателей или зрителей воображать себя в представляемой ситуации. Вымысел переносит нас в созданный им мир, заставляя не только чувствовать себя соответственно происходящим действиям, но и идентифицироваться с конкретными персонажами. Это вовлечение производит уникальный эвристический эффект.
Во-первых, вымысел предлагает читателям или зрителям полное понимание представленной реальности тем, что допускает их в ее внутренний мир. Наша воображаемая вовлеченность в вымысел делает обрисованные ситуации «действительными как бы изнутри, на самом глубоком, интимном уровне» [263]. Влияя на нашу образную идентификацию, вымысел предоставляет нам «ощущение того, как можно чувствовать, видеть и жить в определенной ситуации» [264]. Эта образная идентификация дает нам более глубокое чувство сопереживания, чем то, которого мы смогли бы достичь без нее. Сьюзан Фиджин соглашается с этим, утверждая, что вымысел создает симуляцию, участие в которой позволяет достичь более полного понимания, нежели запоминание предложенной информации. Она полагает, что, когда мы на уровне воображения соприкасаемся с вымыслом, мы интеллектуально и эмоционально симулируем подобие показанной ситуации. Так как это заставляет индивидуальность отбросить свою традиционную личину и примерить другую, Фиджин настаивает, что симуляция «обогащает и углубляет интерпретацию изображенной ситуации и готовит к встрече с ситуацией, которая может иметь сходство с обрисованной» [265]. Симуляция обучает посредством постижения индивидом, который вовлечен в нее, того, «на что похоже пребывание таким персонажем или попадание в такую ситуацию» [266]. Это дополняет поверхностные впечатления наблюдателя, извлеченные им из рассказанной истории, более исчерпывающими впечатлениями соучастника, обретенными через отождествление [267].
