Будущее денег - Лиетар Бернар А. (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
Так власти США в 30-х годах отвергли реальный план финансового переустройства, определенно склоняясь в пользу решений, предоставлявших легкий политический успех.
Что самое интересное, среди историков экономики укрепляется мнение, что эти централизованные инициативы на самом деле не послужили окончательному выходу США из Великой депрессии. Они были, возможно, лучше, чем ничего, и много трудолюбивых людей действительно просто и без затей выполнили много ценной работы. Но большинство историков согласно с тем, что, лишь когда экономика США начала работать на Вторую мировую войну. Великая депрессия была наконец преодолена.
Главный урок в том, что кажущиеся скучными технические решения из области банковского дела и валют, — вероятно, одна из самых больших политических бомб, заложенных на долгие годы. Мы не можем доказать, что Гитлер не был бы избран или что аншлюс не произошел бы, если бы Wara и другие инициативы широких масс по внедрению местных валют были бы оставлены и процветали. Мы не можем доказать, что Вторая мировая война не случилась бы, если бы финансовая реорганизация, отвергнутая властями разных стран в 30-х, была проведена. Очевидно, имелось множество других переменных, воздействующих на такие широкие явления. История — не лабораторный эксперимент, который позволяет пробовать снова и снова, начиная с пустого места и аккуратно изменяя каждый раз только одну переменную.
Исторические данные показывают, однако, что подавление популярных народных инициатив, когда люди пытались решать свои проблемы на местном уровне сами, толкало искушенное и образованное общество к ярости, уничтожению демократии и в конечном счете к войне. То, что политические меры, направленные против народных инициатив, имеют такие последствия, не должно нас удивлять, учитывая совокупное влияние «порочного круга безработицы» (рис. 17). Муссолини был прав, когда утверждал, что «фашизм — не доктрина, это ответ необходимым действием».
Рис. 17. Связь между уровнем безработицы и приходом к власти национал-социалистов в Германии в 1924–1933 годах [222]
Тридцатые годы прошлого века лишний раз показали наличие связи между безработицей, насилием, страхом, политической поляризацией и неустойчивостью. Завершению цикла и переходу к еще более высокой безработице помешала только самая большая неустойчивость из всех: война.
Проведя этот экскурс в историю, мы с неизбежностью должны сделать следующие три вывода:
• Кто бы ни решил уничтожить дополнительные валюты, он должен также отвечать за выдвижение и обеспечение альтернативных мер и находить деньги, чтобы оплатить их. Задача власти, отрицающей новации, заключается не только в том, чтобы блокировать их технически, оставляя социальный и политический хаос бессильным людям, вынужденным заботиться о себе. Мы знаем точно, куда это ведет. Мы уже были там раньше.
• Воспрепятствование индивидуумам или группам в выборе самостоятельного решения их собственных проблем на местном уровне автоматически создает спрос на спасителя. Такой спаситель неизменно появится, будет ли он называться центральным правительством, фюрером, дуче, Жириновским, Бухананом, Ле Пеном, Джанфранко Фини или любым иным именем…
• Очевидно, что для крупномасштабного централизованного подхода единственный действительно эффективный путь к уменьшению серьезной структурной безработицы — подготовка к войне. Экономические причины, толкающие к войне, определили не только начало Второй мировой, но и многие другие конфликты.
«Технические» решения и политические последствия. Чтобы проиллюстрировать, как денежные проблемы могут влиять на политику, проследим за шагами одного человека, который играл в Германии ключевую роль во многих решениях своего времени. Его имя — Ялмар Шахт, он дважды был президентом Рейхсбанка (так назывался тогда немецкий Центральный банк); первый раз с 1923 до 1930 года, а второй раз — как скандально известный «фокусник Гитлера» [223] с 1933 года по январь 1939-го. В его истории странным образом проявились некоторые свойства судьбы, которые можно найти главным образом в греческих трагедиях. Его жизнь также напоминает о характерном мифе XX столетия — о докторе Франкенштейне. Ученый создает монстра, который принимается уничтожать все вокруг, включая своего создателя. Ирония в том, что Гитлер пришел к власти не вследствие избыточного денежного экспериментирования, а, наоборот, недостатка!
В 1923–1930 годах Шахт определенно не намеревался своими действиями приводить нацистскую партию к власти, но эти действия дали именно такой результат. Позже, когда последствия стали необратимыми, он попытался «управлять монстром», но оказался перед сомнительным выбором: провести время или в концентрационном лагере, или среди военных преступников на Нюрнбергском процессе.
«Фокусник Гитлера» или денежный доктор Франкенштейн?
Германский валютный кризис 1923 года поставил к рулю монетарной системы человека, который, несмотря на свой сорокашестилетний возраст, не имел опыта общественной работы вообще. 12 ноября того года правительство Густава Штреземанна пригласило Шахта на специально созданную должность «особый уполномоченный по валюте». Через три дня, 15 ноября, были выпущены первые новые банкноты Rentenmark и одновременно появился запрет на все формы «чрезвычайных валют» (называвшиеся Notgeld). Этот закон не делал разницы между некоторыми мимолетными «виртуальными» валютами и большим количеством нормальных систем типа Wara, имевших реальное обеспечение в виде товаров.
Хэвенстейн, президент Рейхсбанка, отказался покинуть свой пост по требованию Штреземанна. Однако дилемма была быстро решена, поскольку он умер от сердечного приступа 20 ноября 1923 года. Шахт, консерватор с сильными демократическими убеждениями, получил назначение как его преемник, но его кандидатура была одобрена только после того, как Штреземанн добился поддержки социал-демократов в жестком сражении против кандидатуры Хелфериха, подозрительного из-за своих связей с экстремистами правого толка. В этом же ноябре на другом конце страны Адольф Гитлер, представлявший другой социальный спектр, провел ночь в тюрьме, обвиненный в попытке нарушения общественного порядка в Баварии. Отсчет лет, который сведет эти две очень разные судьбы, начался. Шахт продолжал зарабатывать репутацию жесткого и ортодоксального главы Центрального банка, выдвинув лозунг: «Никаких денежно-кредитных экспериментов». Даже если он не догадывался о возможных политических последствиях своей валютной политики в то время, кажется, что Гитлер позже не имел на этот счет никаких сомнений. Действительно, в марте 1933 года, в своей первой вступительной речи перед рейхстагом, окруженным чернорубашечной гвардией СС, Гитлер громогласно заявлял: «Наше правительство не допустит никаких денежных экспериментов!»
Справедливости ради надо сказать — даже если это ослабляет мою аналогию с Франкенштейном, — что Шахт не несет всю вину за приход Гитлера к власти. Безжалостные репарации, наложенные на Германию в соответствии с Версальским договором и приведшие к гиперинфляции, породили обстоятельства, которые запустили этот процесс много раньше, чем Шахт принял в нем участие. Однако также ясно, что «лекарство» Шахта не только не изменило направление процесса политической поляризации, но и довело его до предела.
Еще раз подчеркну: Шахт определенно не был на политической стороне Гитлера в тот период. Например, когда он решил разорвать свою связь с демократической партией в 1926 году, он протестовал против предложений о конфискации собственности, принадлежащей королевскому семейству Гогенцоллернов. И он ушел в отставку, покинув Рейхсбанк в 1930 году из-за недопустимых условий, наложенных на Германию в соответствии с программой репараций Янга.
В том же году, во время путешествия на теплоходе в Нью-Йорк, он впервые прочитал книгу «Майн Кампф» Адольфа Гитлера и воспринял ее как «популистский документ» и «оскорбление немецкого языка» [224]. Однако в ноябре 1932 будущий министр пропаганды Геббельс записал в своем дневнике [225], что он встретил Шахта и думает, что тот может быть полезным. Несколькими неделями позже он представил Шахта Гитлеру. К 20 февраля 1933 года Геббельс убедил Шахта, что на следующих выборах в марте 1933 года победит Гитлер и что эти выборы будут «последними за следующие десять, а вероятно, и сто лет». Шахт решил сотрудничать с Гитлером и позже, в Нюрнберге, оправдывался тем, что видел в этом решении единственный способ попытаться управлять им. По мнению Дэвида Марша [226], реальной причиной его согласия могли быть просто личные амбиции; он пытался вернуть себе власть — и для такого вывода существует несколько независимых свидетельств. Например, уже в октябре 1934 года Уильям Додд, посол США в Берлине, отметил в своем дневнике: «Если Гитлера убьют, Шахт будет, вероятно, призван возглавить немецкое государство» [227].
В течение следующих лет Шахт поддерживал Гитлера публично, но личным отношениям между ними препятствовало немало комплексов. Так, руководитель СС открыто жаловался, что Шахт всегда обращается к Гитлеру «господин канцлер», а не «мой фюрер». Да и Гитлер отмечал, что Шахт был единственным человеком, позволявшим себе такое в обращении с ним [228].
Однако «управлять Гитлером» Шахту не удалось. Начиная с 1936 года все бремя принятия решений Гитлер постепенно стал возлагать на Германа Геринга.
Между тем Шахт озаботился результатами преследования евреев и влиятельных экономических групп типа «Свободных масонов». Главным поворотным моментом в осознании им сути происходящего стала печально известная «Хрустальная ночь» (Kristallnacht, 9 ноября 1938 года), когда 250 синагог были сожжены, почти сто евреев погибли, а 26 тысяч были отправлены в концентрационные лагеря. На рождественском собрании служащих Рейхсбанка Шахт обнародовал свою позицию с комментарием: «Хрустальная ночь — культурный позор, который должен заставить каждого порядочного немца покраснеть от стыда».
Но было уже слишком поздно. Дэвид Марш замечает, что «если бы Шахт выдвинул свои, высказанные им позже сомнения относительно нацистов, чтобы уйти в отставку из Рейхсбанка в 1937 году, курс истории, возможно, был бы иным. Шахт не был, однако, единственным — и в Германии и за границей, — кто не сумел оценить опасности, исходящей от Гитлера» [229].
Шахт и большинство его коллег будут уволены из Рейхсбанка 20 января 1939 года после отказа запустить печатный станок, чтобы профинансировать вход Гитлера в войну. Преемником Шахта стал Фукс, слабый человек, который всегда говорил Гитлеру то, что тот хотел слышать. А Шахт, после того как принял участие в заговоре с целью убийства Гитлера 20 июля 1944 года, попал в концентрационный лагерь Дахау и был освобожден американцами в апреле 1945 года. В Нюрнберге его допрашивали о годах сотрудничества с Гитлером.
Он умер в 1970 году в возрасте 93 лет.
