Тайник Русского Севера (с иллюстрациями) - Демин Валерий Никитич (читаем книги онлайн txt) 📗
Переводится название эпической поэмы, как «Сыны Кaлевы» (Кaлева — родоначальник карело-финских племен). Любопытно, что собственно в фольклорной поэзии и прозе название «Калевала» почти не встречается. Популярным это слово сделалось после опубликования эпоса (сокращенной композиции — в 1835 году и полной версии — в 1849 году). Имя прапредка Калевы поминается постоянно (кстати, в его основе лежит один из архаичных ощеязыковых корней «кал»). В сказаниях и песнях, оставшихся за пределами литературной обработки Э. Лёнрота, Калева — великан, у которого 12 сыновей.
Многие герои «Калевалы» также из числа первопредков и первотворцов. Таков северный Орфей — Вяйнямёйнен (сокращенно — Вяйно) (рис. 65) — мудрый старец, сказитель и песнопевец-музыкант, шаман и волшебник в подлинном смысле данного понятия (разве что вместо бубна у него сладкозвучные гусли-кантеле). С помощью заклинаний Вяйнямёйнен заговаривает кровь, строит волшебную ладью, отваживает от нее жуткое морское чудовище, превращает кусочек трута в неприступные скалы и рифы, усыпляет врагов и спасает собственный народ от эпидемии. Одновременно он несет в себе отпечаток архаичного божества-демиурга и живого человека, подверженного сомнениям и страстям (в частности, Вяйно часто и обильно плачет). Точнее, образ Вяйнемёйнена, как он дожил до наших дней, соединил в себе представления о первопредке и первотворце. Черты последнего особенно заметны в начальных космогонических главах.
Вяйнямёйнен — сын Небесной Богини — Ильматар, дочери воздушного (и безвоздушного, то есть космического) пространства. Забеременела она одновременно от буйного Ветра, который «надул» плод в процессе «качания» на волнах, и синего Моря, которое обеспечило последующую фазу беременности — «полноту» (следовательно, обоих можно считать отцами Вяйно). Между прочим, подобное зачатие эпического героя от ветра встречается и в других мифологиях (например, у пеласгов — предшественников эллинов на Балканах), что лишний раз подтверждает общность генетических и культурных корней различных этносов.
Роды у Ильматар не наступали до тех пор, пока она не превратилась в Мать воды — первозданную водную стихию и не выставила над бескрайним первичным Океаном пышущее жаром колено. На него-то и опустилась космотворящая птица — Утка (у других северных народов это могла быть гагара, у древних египтян — дикий гусь, у славяно-русов — гоголь-селезень, но мифологическая первооснова у всех одна). Из семи яиц, снесенных Уткой (шесть золотых и одно железное), и родилась Вселенная, весь видимый и невидимый мир:
В окончательном и наиболее полном варианте «Калевалы» Э. Лённрот избрал и развил матриархальную тему, где первоосновой мира выступает Женское начало, а первотворцом — Великая богиня-мать Ильматар. Однако в первоначальной версии поэмы, так называемой «Первокалевале» (Петрозаводск, 2004; русский перевод Э. Киуру и А. Мишина), была использована иная фабула — с более поздним и явственно обозначенным патриархальным «уклоном». Здесь в качестве демиурга выступает сам рунопевец Вяйнямё'йнен, коему в дальнейшем противостоят враждебные силы — лапландцы Севера и женщины-колдуньи из Похъёлы.
В самом начале «Первокалевалы» безымянный «горбатый лопарь» из засады тяжело ранит Вяйнямёйнена стрелой, смоченной змеиным ядом. Тот без сознания падает ничком в воду и плавает в ней в течение семи лет. Там, где над водой чуть возвышалась его рука, возникали острова, где погружена была нога, образовывались глубокие омуты, а где движение по морю задерживалось, появлялись рифы и скалы. Далее начинается собственно космогенез. Как и в матриархальной версии калевальских сказаний, Вяйнямёйнен поднимает из воды колено, на него садится утка и откладывает яйца. Остальное уже знакомо:
В этих изумительных по красоте и ёмкости фрагментах зачатки многих космологий и мифологем других культур, связанных с представлениями о Космическом яйце, что как раз и подтверждает былую социокультурную и этнолингвистическую общность всех народов Земли. Так, в космогонии Древнего Египта (гермопольская версия) бытовал аналогичный сюжет — только вместо утки выступал белый гусь Великий Гоготун: он снес яйцо, из которого родился Бог Солнца, рассеяв тьму и хаос, что свидетельствует об общих мифологических воззрениях тех пранародов, которые положили начало и древним египтянам, и древним индоевропейцам, и древним финно-угорцам.
По древнеегипетским представлениям, изначальное Космическое яйцо было невидимым, так как оно возникло во тьме до сотворения мира. Из него в образе птицы появилось солнечное Божество, которое так характеризуется в подлинных текстах: «Я — душа, возникшая из хаоса, мое гнездо невидимо, мое яйцо не разбито». В других текстах голос космотворящей птицы — дикого гуся Великого Гоготуна — прорезал бесконечное безмолвие хаоса, «когда в мире еще царила тишина». По одним источникам, яйцо несло в себе птицу света, по другим — воздух. В «Текстах саркофагов» говорится, что оно было первой сотворенной в мире вещью. Аналогичную картину рисует древнеиндийская мифология. Сотворение мира из хаоса великим Первобогом Брахмой происходит с помощью золотого яйца, две половинки которого образуют землю и небо.
Космогонические мифы многих народов Евразии во многом повторяют сюжет «Калевалы». По представлениям нганасан, живущих на Таймыре, первотворцом мира была утка, которая достала со дна океана щепотку земли, и из нее образовалась вся суша. В мансийских преданиях за щепоткой земли на дно океана ныряют две гагары. Птица, которая выступает творцом (демиургом) мира у разных народов, иногда меняет свое обличие. У североамериканских индейцев тлинкитов — это ворон, у якутов — ворон, утка и сокол, у некоторых австралийских племен — орел-сокол.