Мистерия Дао. Мир «Дао дэ цзина» - Маслов Алексей Александрович (лучшие книги без регистрации txt) 📗
Благость может быть непостоянна, её можно и утратить, с ней можно, равно как и с истиной, соприкоснуться лишь на миг, на исчезающе малую долю секунды. Благость не может быть дана раз и навсегда, лишь мудрец может обладать ею постоянно. Именно у него Благость может быть в избытке, в достатке, истинной и повсеместной (§ 54). Тот смысл, который вкладывают в термин «Дэ» лаоисты, а позже и Ван Би, во многом близок, если не тождественен христианскому понятию Благодати.
В связи с абсолютной размытостью понятия Дао, его неуловимостью даосы предложили сотни методов приобщения к этому началу. Здесь была и медитативная практика, и поклонение духам, и сложнейшая эротологическая наука, хотя «Дао дэ цзин» не предлагает ни одного конкретного рецепта по той простой причине, что он сам и есть путь к Дао. Некоторые даосы стремились к единению с Дао посредством занятия специальными психомедитативными упражнениями, связанными с дыхательными и гимнастическими методиками, которые получили обобщённое название гимнастики «даоинь». Посредством управления энергетической субстанцией «ци» они пробуждали внутри себя высшее духовное начало — дух «шэнь» и могли зачать в себе «бессмертный зародыш». Вскармливали зародыш пилюлей бессмертия, которая либо выплавлялась в тигле из свинца, ртути, серебра, мышьяка и других составляющих, либо формировалась прямо внутри организма в области «киноварного поля» в животе из человеческого ингредиента семени-цзин и ци. Даос таким образом порождал сам себя, но уже в «истинном» виде. Под воздействием ряда гормонов, выделяющихся во время дыхательных упражнений в кровь, наступало состояние, подобное наркотическому с появлением галлюцинаций, что лишь подтверждало теорию о возможности такого рода слияния с высшим началом.
Прием «пилюль бессмертия», которые, по сути дела, представляли либо мощнейшие психотропные средства, либо просто яды, приводил к стойким психическим изменениям или к смерти, что считалось освобождением от рамок тела, сковывающего душу, и обретением бессмертия. Практически повсеместно ранний даосизм был завязан на идее продления своих дней и бессмертии через приобщение к Дао. Не случайно все легендарные даосские патриархи жили едва ли не до двухсот-трехсот, а иногда и до семисот лет. Правда, характерно и другое: реальные факты показывают, что даосы умирали сравнительно рано. Да и имеет ли смысл жить такому человеку, когда чисто психологически ценность жизни преодолена и начинаются, говоря словами самих даосов, «странствия между жизнью и смертью»?
Для сотен людей, которые многообразными способами стремились к столь же многообразным целям, приблизительно во II в. конфуцианцами был введен термин «даоши» (даосы), а то, что они исповедовали, стали называть «даоцзяо» — (даосизм). Позже стало принято разделять даосизм на философский, с его строгими и многоступенчатыми построениями, и религиозный, с верой в духов, поклонением местным божествам, в том числе и Лао-цзы. По существу, единого или даже двойственного религиозно-философского даосизма никогда не существовало. Это было крайне аморфное, рыхлое течение, по странному стечению обстоятельств объединённое общим термином (даже не понятием!) «Дао».
Здесь же мы будем для удобства дальнейшего изложения называть даосизмом то удивительное собрание идей, которое встречаем в «Дао дэ цзине», хотя, видимо, даже не все даосские школы до II–III вв. знали свой «основополагающий» трактат или хотя бы лишь слышали его в виде цитат. Кстати, вообще «Дао дэ цзин» долгое время передавался как тайная традиция именно устно и лишь потом был записан, хотя на этом его устная передача не прекратилась.
Несколько, на наш взгляд, важных замечаний о характере изложенного в «Дао дэ цзине». Во-первых, там нет ни слова о каких-либо искусственных методах достижения Дао, например, гимнастических упражнениях, медитации и т. д. Лишь дважды упомянута энергетическая квазисубстанция ци в § 10 и 42, которую следует регулировать особым образом, дабы успокоить и очистить своё сознание. Момент обретения «истинности», то есть просветления, понимается как принятие внутреннего импульса. Это изначальное состояние сознания, растворившего себя в потоке изменений мира и слившегося со Вселенной, а не результат каких-то тренировочных методов. Да и как может быть иначе? Разве возможно «призвать» какими-либо дыхательно-медитативными способами высшее начало в душу человека? Другое дело — имитация, воспроизведение почти неотличимого состояния психики. Но то, что двум столпам раннего даосизма — Лао-цзы и Чжуан-цзы было присуще как душевное качество, их последователями достигалось в виде повторения состояния их сознания тренировочными методами, одним из которых, например, являлось выплавление «пилюли бессмертия». Поэтому до сих пор в некоторых китайских книгах Лао-цзы считается едва ли не основоположником системы психорегуляции и оздоровления цигун, возникшей в среде оккультно-мистического даосизма.
Вероятно, каждой культуре суждено было пройти сквозь эту проблему взаимоотношения данного и приобретённого, схождения благого духа и обретения такого же благостного состояния через психопрактику. Вот характерный пример: в V в. на Руси появляется течение исихастов, проповедовавших чисто созерцательную жизнь с Богом и посвящающих долгие часы медитативной практике. Но это оказалось, как и в Китае, довольно зыбкой почвой и предметом для профанаций. Мы уже заметили, что физиологические изменения, происходящие в теле, ведут к довольно удивительным трансформациям психики и различного рода галлюцинациям, становящимся ловушкой сознания. В XII в. монах Никифор с Афона предложил особый метод «хранения сердца» (ср. даосское выражение «сохранение сердца (души) в единстве»): задержки дыхания с ритмическим повторением Иисусовой молитвы, опираясь при этом подбородком на грудь и сосредоточив взгляд на середине живота, — практически точное воспроизведение одной из даосских медитативных поз. Последователи этого метода утверждали, что таким образом достигается ощущение несказанной радости и созерцание божественного света. Если упомянуть, что медитирующие даосы называли своё состояние «Великой радостью», воспринимали Дао как «Великий свет», «ослепительное сияние», а над головой их вставал столб света, то аналогия с христианством будет полной, дающей повод для осмысления единства медитативной традиции снискания просветления.
Во-вторых, мысль «Дао дэ цзина» знаменует собой отрыв от архаической традиции. В тексте попрежнему фигурируют «духи», причём они чрезвычайно «подвижны» и влиятельны. Но всё же духи уже подчинены Дао и, по логике текста, порождены этим безымянным началом. Духи, несмотря на своё многообразие, подчинены принципу Единства, который знаменует собой присутствие Дао в этом мире. Даже древнейший объект поклонения — Небо (напомним, что в глубокой древности оно было персонифицировано) и то в даосизме отходит на второй план. Дао уподобляется в «Дао дэ цзине» универсальному порождающему началу — самке, из «сокровенных врат» которой выходят Небо и Земля. В важнейшем китайском философском течении конфуцианстве — Небо по-прежнему является ключевым миропорождающим понятием, влияющим на все поступки человека. Абсолютно бесформенное, безымянное, пустотное, ускользающее и вообще «никакое» Дао в даосизме именно через свою пластичность и неопределённость позволяет превалировать над всеми важнейшими началами, властвовавшими до сих пор, — Небом и духами.
Но не одно ли и то же подразумевали авторы трактата под терминами «Дао» и «Тянь» (Небо)? Мнения специалистов по этому поводу разделились. Одни исследователи отмечали, что «Дао» для ранних даосов — это прежде всего «небесное Дао», как и указано в «Дао дэ цзине». Более того, они считают, что Небо для Лао-цзы намного важнее, чем Дао, которое весьма расплывчато и неопределённо [43, 6163]. Другие же исследователи в противоположность первым считали, что Небо в «Дао дэ цзине», безусловно, вторично по отношению к Дао [45, 64–69].
