Бунтарский Дзен - Уотс Алан (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Бунтарский дух неподчинения законам, лежащий в основе «бунтарского» дзэна, серьезно беспокоит приверженцев дзэна «авторитарного.» Они исповедуют японский вариант дзэна, с его твердо установленной иерархией, суровой дисциплиной и специфическими проверками достижения сатори. Скорее, это адаптированный вариант, заимствованный людьми Запада из японской традиции. Но между «авторитарностью» дзэна и возведенным в принцип консерватизмом Ротари клаб или пресвитерианской церкви существует явное различие. Дзэн, несомненно, больше будоражит чувства и воображение, он более интересен. Тем не менее, он авторитарен, поскольку представляет собой поиски «правильного» духовного опыта, того состояния сатори, которое освящено и одобрено авторитетами, на котором можно будет поставить штамп _(__inka__)_ «утверждено». Допускается даже выдача сертификата, который можно повесить на стену. Еще одна крайность, в которую впадает «авторитарный» дзэн – это духовный снобизм и доведенная до совершенства точность «исполнения» ритуала, хотя лично мне не приходилось среди учителей дзэн встречать хотя бы одного столь ревностного ортодокса. Кажется, что эти джентльмены довольно спокойно относятся к своему положению, уважая его достоинство, но не акцентируя на этом внимания. Недостатки «авторитарного» дзэна – это недостатки любого духовного общества с его эзотеричностью, многочисленными практиками и степенями посвящения. Ученики низших рангов могут быть неприятно поражены ответом на свой вопрос о тайном знании, которое адепты якобы не имеют права разглашать – «да вы бы и не поняли, даже если бы можно было рассказать вам» – и это их вынуждает, преодолевая внутреннее сопротивление, на долгое время сосредоточиться на бесчисленных сложностях своей задачи и на способах ее выполнения. Однако, бывают периоды, когда это оправдано, особенно тогда, когда практикующий дзэн пребывает в уверенности, что он следует дзэнскому идеалу «естественности».
Случается, что последователь «авторитарного» дзэна тщетно ищет параллели в других духовных традициях. Поскольку суть дзэна нельзя точно и полно сформулировать, так как это метод, а не набор идей, то всегда найдется повод для критики. За всем, что бы мы ни говорили о дзэне или ином духовном опыте, всегда стоит что-то невысказанное, что-то тонкое и неуловимое. Нельзя объять необъятное. Западному последователю дзэна приходится, кроме того, преодолевать искушение наихудшей разновидностью снобизма – снобизма интеллектуального, характерного для восточных факультетов американских университетов. Этот тип снобизма отличает стремление сделать изучение человеческого в человеке более научно приводит к крайностям. Даже Судзуки ставится в вину, что он «популяризатор», а не серьезный ученый – очевидно, на том основании, что он слегка небрежен в сносках и занимается одновременно многими проблемами, а не, словно завороженный, исследует одну, например, такую: «Анализ некоторых неправильных и устаревших начертаний символов в Тань-юаньской версии “Сутры Шестого патриарха”». Для педантичного рутинера – это вполне подходящее занятие, сулящее почетное место в науке. Но, если такой человек находится у власти, он, ведомый чувством зависти к подлинному интеллекту, вытесняет из подвластной ему области науки любую творческую личность.
Выраженный в произведениях искусства «авторитарный» дзэн часто утомительно обдуман и точен – удел любой древней эстетической традиции, в которой техники развиты до такой степени, что, пожалуй, всей жизни не хватит, чтобы овладеть даже одной из них.
Поэтому ни у кого не хватает времени, чтобы превзойти достижения старых мастеров, так что новые поколения обречены на бесконечные повторения и подражания их изысканности и утонченности. Тот, кто учится живописи суми, каллиграфии, поэзии хайку или чайной церемонии, рискует утонуть в однообразной вычурности стилей, различающихся только степенью эзотеричности в интерпретации достижений прошлого. Когда же дело доходит до подражания «счастливым случайностям» старых мастеров, то есть когда «примитивные» и «грубые» эффекты воспроизводятся намеренно, после длительной тренировки, результат получается столь жалким, что даже дикие перехлесты в искусстве «бунтарского» дзэна выглядят свежо и обнадеживающе. Возможно, что «бунтарский» и «авторитарный» разновидности дзэна так взаимоисключают и одновременно дополняют друг друга, что из этого противостояния вырастет новый – поразительно чистый и живой дзэн. Крайности не свидетельствуют о серьезности конфликта. Не бывает духовного движения без крайностей и отклонений. Опыт пробуждения, который является сущностной стороной дзэна – вневременный и универсальный, ему нельзя причинить вред. Крайности «бунтарского» дзэна не должны вызывать тревогу, потому что, по выражению Блейка, «глупец, который упорствует в своей глупости, становится мудрым». Что касается «авторитарного» дзэна, то «авторитетно» канонизированные духовные переживания всегда отличались утонченностью, порождая стремление к чему-то истинному и уникальному, свободному от штампов.
Я встречал последователей обеих крайностей, с совершенной очевидностью достигших состояния сатори, а, стало быть, если не существует истинного пути к сатори, то путь, которым следуете вы, ничем не хуже других путей.
Но сам по себе конфликт между крайностями представляет большой философский интерес. Это современная форма древнейшего спора о спасении действием и спасении верой, или спора между «путем кошки» и «путем обезьяны», как говорят индусы. Кошка – что соответствует действительности – следует путем, не требующим усилий, так как мама-кошка носит своих котят. Обезьяна следует наиболее трудным путем, поскольку детенышу обезьяны приходится висеть, вцепившись в волосы своей матери. В «бунтарском» дзэене нет усилий, нет дисциплины, нет искусственных попыток достичь сатори или стремления стать кем-то другим. А для «авторитарного» дзэна не может быть истинного сатори без многолетней практики медитации под суровым руководством опытного наставника. В Японии 17 в. эти два подхода весьма приблизительно олицетворяли великие мастера Банкей и Хакуин, и так случилось, что последователи Хакуина «победили» и определили современный характер школы риндзай.
Сатори можно обрести на обоих путях. Оно возникает, когда чувства не пытаются «захватить» опыт, но и сам «захват» можно подавить путем концентрации всей его интенсивности на одном, всегда ускользающем препятствии. И все же путь усилий и воли кажется людям Запада подозрительным. Причина этого коренится не в их врожденной лености, а, скорее, в самой христианской культуре. Западные последователи «авторитарного» дзэна часто совершенно наивны, когда речь вдет о христианской теологии или о достижениях современной психиатрии, поскольку как первая, так и вторая имеют дело с ошибочной направленностью и подсознательной амбивалентностью воли. Как христианская теология, так и психотерапия сталкиваются с трудноразрешимыми вопросами: стремление к зависимости от авторитетов, склонность подменять реальные проблемы иллюзорными, попытка примириться с собственными конфликтами, вместо того, чтобы их разрешить. Для того, кто знаком с христианством или психотерапией, эти проблемы весьма реальны. Китайский дзэн и люди, подобные Банкею, интересны тем, что пытаются напрямую разрешить эти проблемы. Но и они не дают определенных ответов… поэтому на вопрос «Как мне попасть в цель не целясь?» у персонажа книга Херригела – мастера стрельбы из лука – не нашлось другого ответа, кроме как порекомендовать продолжать попытки вслепую. Так продолжалось на протяжении всех пяти лет обучения.
Чужеземные религии могут быть необычайно привлекательными и неадекватно оцениваться теми, кто мало знает о своей собственной, теми, кто не пропустил ее через свою душу и не вырос из нее. Вот почему тот, чье христианство «вытеснено» или бессознательно, так легко использует «бунтарский» или «авторитарный» дзэн для самооправдания. Одному хочется иметь философию, позволяющую ему всегда поступать ради удовольствия. Другой желает спастись более благовидным, более «авторитетным» способом, чем те, которые ему предлагают Церковь или психиатры. Помимо всего прочего, атмосфера японского дзэна свободна от неприятных воспоминаний детства, ассоциаций, связанных с Богом-Отцом и Иисусом Христом (хотя я знаю многих молодых японцев, у которых были те же проблемы, но связанные с их ранним приобщением к буддизму). Однако истинный дух дзэна остается практически непостижимым для тех, кто еще не преодолел незрелость стремления к самооправданию, будь то перед Богом-Отцом или патерналистским обществом.
