Разыскания истины - Мальбранш Николай (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗

Это обстоятельство не нарушает, однако, следующего довольно общего правила: «Мы имеем привычку приписывать свои ощущения предметам всякий раз, когда они действуют на нас посредством движения каких-нибудь невидимых частиц, поэтому-то мы думаем, обыкновенно, что цвет, свет, запах, вкус, звук и некоторые другие ощущения (sentiments) находятся в воздухе или во внешних предметах, причиняющих их, ведь эти ощущения вызваны в нас движением каких-нибудь неощутимых тел».'

ГЛАВА XII

I. О заблуждениях относительно движений фибр наших органов чувств. — II. Мы не замечаем этих движений или смешиваем их со своими ощущениями. — III. Опыт, доказывающий это. — IV. Три рода ощущений. — V. Заблуждения, связанные с ними.

I. Второй акт, имеющий место при каждом ощущении, есть колебание фибр наших органов, которое передается мозгу; наша ошибка в данном случае состоит в том, что мы постоянно смешиваем это колебание с ощущением души, и, не замечая его посредством наших органов чувств, решаем, что его совсем не существует.

II. Мы не различаем, например, колебание, которое вызывает огонь в фибрах нашей руки, от ощущения теплоты и говорим, что теплота находится в руке; но так как мы не чувствуем колебание, которое вызывают видимые нами предметы в зрительном нерве внутри глаза, то мы и думаем, что этот нерв совсем не испытывает колебания и что он не окрашен в цвета, которые мы видим; мы решаем, что эти цвета принадлежат только внешнему предмету. Между тем из опыта, приведенного ниже, можно видеть, что цвета почти так же сильны и ярки на зрительном нерве, как и на видимых предметах.

III. Возьмем глаз быка только что убитого, снимем покровы, находящиеся против зрачка в том месте, где расположен зрительный нерв, и положим на место их кусочек тонкой и прозрачной бумаги;

сделав это, поместим этот глаз в отверстие ставни так, чтобы зрачок

I Я объясню ниже, в каком смысле предметы являются причиною наших ощущений.

103

находился вне комнаты, а задняя часть глаза — в комнате; комната должна быть хорошо закрыта, так, чтобы в ней было совсем темно, — и мы увидим все цвета предметов, находящихся вне комнаты, на задней стороне глаза, только нарисованных в обратном виде. Когда эти цвета не будут достаточно ярки, то нужно будет или удлинить глазное яблоко, сдавливая его с боков, если предметы, рисующиеся в глазу, находятся слишком близко, или же укоротить его, если предметы находятся слишком далеко.

Из этого опыта ясно видно, что мы должны были бы думать или чувствовать, что цвета находятся внутри наших глаз, подобно тому как мы решаем, что тепло находится в наших руках, раз наши чувства были бы нам даны для познания истины и раз мы руководствовались бы рассудком в своих суждениях об объектах наших чувств.

Для того чтобы хоть немного понять причину всей нелепости наших суждений о чувственных качествах, нужно принять во внимание, что наша душа вообще очень тесно связана со своим телом, а после грехопадения она стала еще более плотской, стала настолько беспомощной, что она приписывает своему телу многое, что принадлежит лишь ей самой, и почти более не различает себя от него. Таким образом, она не только приписывает ему все ощущения, о которых мы говорим в настоящую минуту, но и силу воображения и даже иногда способность рассуждения; ведь есть много философов настолько глупых и невежественных, что они считают душу только наиболее легкой и нежной частью тела.

Прочтите Тертуллиана, и вы увидите очень много подтверждений моим словам, потому что он сам разделяет это воззрение вместе со многими писателями, на которых ссылается. Доказательство — он пытается в сочинении «О душе» показать, что и вера, и Священное Писание, и даже отдельные откровения заставляют нас думать, что душа телесна;' нечего этому удивляться, так как он дошел до такого безумия, что вообразил, будто и сам Бог телесен. Я не намереваюсь опровергать эти воззрения, так как я предполагаю, что читатель знаком с некоторыми сочинениями блаженного Августина или г-на Декарта, которые достаточно показали всю нелепость подобных мыслей и достаточно укрепили разум в необходимости различать протяженность и мышление, душу и тело.

Итак, душа настолько слепа, что она не признает самой себя и не видит, что ее собственные ощущения принадлежат ей; но чтобы разъяснить это, следует различать в душе три рода ощущений:

одни — сильные и яркие, другие — слабые и бледные и, наконец, средние между теми и другими.

IV. Ощущения сильные и резкие суть те, которые поражают и возбуждают душу с некоторою силою, потому что они ей или очень приятны, или очень неприятны; таковы: боль, щекотание, сильный холод, сильный жар и вообще все ощущения, которые не только

' Авг. Письмо 157.

104

оставляют следы в мозгу, но сопровождаются еще некоторым движением жизненных духов к внутренним частям тела, т. е. движениями, способными вызвать страсти, как это мы объясним в другом

месте.

Ощущения слабые и бледные суть те, которые очень незначительно действуют на душу и не бывают ей ни слишком приятны, ни неприятны, например: неяркий свет, все цвета, обыкновенные и довольно слабые звуки и т. п.

Наконец, я называю средними между сильными и слабыми ощущениями такие ощущения, которые умеренно действуют на душу, как например яркий свет, резкий звук и т. п. Но нужно заметить, что ощущение слабое и бледное может стать средним и, наконец, сильным и ярким. Световое ощущение, например, будет слабым, когда факел гаснет или находится на большом расстоянии от нас;

но это ощущение, если значительно приблизить факел, станет средним по силе, и, наконец, оно станет очень сильным и ярким, если поднести факел к самым глазам; в этом случае его свет ослепит нас так же, как при взгляде на солнце нас ослепляет солнечный свет. Итак, световое ощущение может быть сильным, слабым или средним, смотря по различным степеням его.

V. Вот те суждения, какие душа составляет об этих трех видах ощущений, и по ним мы видим, что почти всегда она слепо следует чувственным впечатлениям или непроизвольным суждениям чувств и что она любит, так сказать, всецело отдаваться рассматриваемым предметам, наделяя их всем тем, что она сама привносит в них.

Первые из этих ощущений настолько сильны и настолько действуют на душу, что она почти не может не признать, что они, некоторым образом, принадлежат ей; таким образом, она не только относит их к находящимся налицо предметам, но думает также, что они находятся и в членах ее тела, которое она рассматривает как часть самой себя. Так, например, душа решает, что холод и тепло находятся не только во льду и огне, но и в ее собственных руках.

Что касается слабых ощущений, то они так незначительно действуют на душу, что она не верит, чтобы они могли принадлежать ей, находиться в ней самой и даже в ее собственном теле; она думает, что они находятся только в предметах. Поэтому-то свою душу и свои собственные глаза мы лишаем света и цветов и украшаем ими внешние предметы, хотя рассудок говорит нам, что они не входят в нашу идею материи, а опыт показывает нам, что мы имеем такое же основание считать их находящимися в наших глазах, как и в предметах, потому что мы видим их так же хорошо в глазу, как и в предметах, что я и доказывал опытом с бычачьим глазом, помещенным в скважине ставни.

Причина же, по которой все люди сначала не сознают, что цвет, вкус, запах и все остальные ощущения суть модификации их души, есть полное отсутствие у них ясной идеи о своей душе, ибо, когда мы познаем какую-нибудь вещь посредством идеи, представляющей

105

ее, мы познаем ясно и все модификации, какие она может иметь. Все люди согласны в том, что круглая форма, например, есть модификация протяженности, потому что все познают протяженность посредством ясной идеи, представляющей ее.' Познавая же свою душу не посредством ее идеи, как это я объясню в своем месте, но лишь внутренним чувством, какое имеем о ней, мы узнаем только рассуждением, а не простым зрением, будут ли белизна, свет, цвета и остальные слабые и бледные ощущения модификациями нашей души или нет. Но что касается сильных ощущений, как например страдания и удовольствия, то мы легко решаем, что они находятся в нас самих, ибо мы прекрасно чувствуем, что они действуют на нас, и нам нет нужды обращаться к их идеям, чтобы узнать об их принадлежности нам.