Трудная проблема сознания - Васильев Вадим Валерьевич (книги онлайн без регистрации полностью txt) 📗
75 Ср.: Dennett D. C, Akins K. Multiple drafts model // Scholarpe- dia 3:4 (2008). P. 4321.
76 См.; Наmeroff S. The good, the bad and the octopus // Journal of Consciousness Studies 14: 8 (2007). P. 106.
77 Blackmore S. Destroying the zombk hunch. Review of Sweet Dreams by Daniel Dennett // Nature 5 (2005) P. 21–23.
78 См.: Blackmore S. Driving beyond consciousness: a test of multi ple drafts theory// Toward a Science of Consciousness — Tucson 2006, P. 112–113. Д. Б. Волков (рукопись) предположил, что результаты эксперимента Блэкмор можно истолковать так, что теория Деннета не окажется фальсифицированной — при допущении того, что субъекты, принимавшие участие в эксперименте, периодически совершали аутопробы, нивелировавшие результаты внешних «проб». С этим можно согласиться, но ценой такого допущения окажется то, что предсказательный потенциал теории Деннета, который и так неочевиден, может снизиться чуть ли не до минимума. Это особенно болезненно для него, так как он считает свои построения эмпирическими гипотезами
79 Dennett D. С. Consciousness Explained. P. 240. гипотезами.
80 Ibid. P. 228.
81 Ibid. P. 406.
82 Ibid. P. 310.
83 Все началось с того, что на каком‑то из семинаров Кирка это слово употребила одна наивная (или не очень наивная) первокурсница — см.: Kirk R. Zombies and Consciousness. N. Y., 2005. P. 25. Поначалу Кирк доказывал, что зомби логически возможны — см.: Kirk R. Sentience and Behaviour // Mind 83 (1974). P. 43–60. Позже он стал решительным критиком этой идеи.
84 Dennett D. С. Consciousness Explained. P. 73.
85 Bennett D. C. Sweet Dreams. P. 16.
86 Ibid. P. 23.
87 Ibid.
88 При этом, как заметил Деннет в одном интервью, с позиции третьего лица мы могли бы лучше знать, «каково быть» этими людьми, чем было бы «интроспективно» известно им самим.
89 Сам Деннет, однако, считает, что мы приписываем интенциональные состояния, а значит, и сознание в том числе и сами себе. Это следует из его концепции множественных набросков начала 90–х гг., и это взгляд, который по- прежнему близок ему. По крайней мере, он заявил об этом в нашей кембриджской беседе, которая, кстати, получилась довольно любопытной, как и встреча с Н. Блоком — одним из самых креативных умов в современной аналитической философии, — состоявшаяся в тот же день. Поэтому я решил опубликовать заметки о них, сделанные по горячим следам. На этих встречах я был вместе с Д. Б. Волковым. — 3 апреля 2007 г., Кембридж, Массачусетс. Добрались с Д. В. из Нью — Йорка на машине, под руководством мудрой спутниковой навигаторши. Несколько раз мы ее, правда, неверно понимали. Дорога не слишком запоминающаяся. Только в Коннектикуте неплохие виды — красивые красные осыпи на всхолитях. И ещё романтичный Бостона на подъезде к Кембриджу. Сам Кембридж выглядит совершенно не по- американски. Красные каменные европейские домики (хотя кое — где попадаются и стеклянные страшилища образца где‑то 60–х), узкие улочки. Великолепный книжный магазин. Море философской литературы. Приехали около полудня. Оставили машину на стоянке и пешком добрались до Sandrine's Bistro, где на час дня и была назначена встреча с Блоком (всего она продолжалась чуть менее двух часов). Дизайн этого ресторана явно недоработан, из общей картины выбивались какие‑то трубы под потолком и лампы в виде фар. У нас был еще час, и мы решили перекусить.
В 13.00 у входа появился Блок, и мы его сразу взяли в оборот, усадили — и приступили. Нас интересовали философские вещи, но Блок все время делал попытки, хотя и не очень настойчивые, свернуть в сторону. Спрашивал, почему нам так нравится Нью — Йорк, чем мы занимаемся (в ответ на этот вопрос я подарил ему свою английскую статью о сознании). Охотно рассуждал о достоинствах Нью — Йоркского университета, о политике приглашения звезд, которую начал еще Rutgers University, о том, что Нью- Йоркский университет предоставляет дешевые квартиры, и т. п. Восхищался своими аспирантами, о студентах говорил осторожнее. Много слов было сказано о его статье в BBS, на которую в ближайшее время будет написано множество комментариев — этот журнал регулярно делает подобные вещи. Выглядит Блок экстравагантно. Похож на бабусю. Высокий, длинные седоватые волосы и светящиеся голубые глаза, то и дело обретающие презабавнейшее выражение. Смешной. Но философские идеи подавал суховато. Заметил, кстати, что обычно он не соглашается на интервью (хотя у нас, конечно, это было не интервью) — и поэтому, в частности, уже неоднократно отказывался от выступления в Philosophy Talk (сам слушал эту передачу всего пару раз, хотя и считает ее хорошей).
Много рассуждал о «провале в объяснении» и о невозможности нынешними средствами решить «трудную проблему сознания». Но настаивал, что в будущем прогрессирующая нейронаука может сделать возможным ее решение. Как его можно мыслить, мы пока не знаем. Но должен быть союз аналитической философии и науки. Аналитическая философия переживает расцвет, хотя сама она изменилась, перестала быть чисто концептуальной. Не слишком ясна его позиция относительно того, где проходит грань между концептуальными и эмпирическими вопросами и методами. Отказываясь браться за «трудную проблему», тем не менее заметил, что является физикалистом. Квалиа имеют физические свойства.
В этом физикалистском ключе, сближающем его с теоретиками тождества (но, как он подчеркнул, не в функционалистском варианте Смарта, Льюиса и Армстронга) решает и проблему ментальной каузальности. Я спросил его о том, не считает ли он, что тезис о тождестве квалитативного и физического в принципе не допускает верификации и поэтому ложен, на что он ответил — как в свое время и Маккинси, — что верификация здесь не обязательна и что здесь работает «принцип лучшего объяснения». Корреляция в любом случае недостаточна. Как недостаточно говорить о корреляции, к примеру, теплоты и определенного движения молекул (я не помню точно, именно ли этот пример он приводил), а более продуктивно говорить, что теплота и есть это движение, так и в случае объяснения сознания лучше отождествлять квалиа с физическими процессами — хотя детали нам неизвестны из‑за все того же провала в объяснении. На вопрос о функциях квалиа ответил сначала, что они не вполне ясны, хотя потом добавил, что они как‑то влияют на формирование access consciousness, если я не путаю. Много говорили о Китайской нации и Китайской комнате. Он уверен, что Сёрл действительно заимствовал идею у него (удивился упоминанию рассказа Сёрла о самолете, я также заинтересовался, узнав, что и Деннет предлагал нечто подобное). Хотя тут же он заметил, что аргумент Сёрла о понимании, а его — о сознании. Впрочем, он согласен, что и аргумент Сёрла в конечном счете о сознании. Считает, что аргумент Китайской нации сохраняет свою силу, хотя он всего лишь апеллирует к интуициям. Обращаться к ним можно и даже нужно — если мы, к примеру, хотим выяснить, кто в конечном счете прав, он, скажем, или Деннет, хотя и нельзя безусловно доверять этим интуициям. Я спросил его об изменении его взглядов, о том, что он стал более осторожен в своих оценках соотношения феноменального сознания и сознания доступа. Он сказал, что его позиция по сути не изменилась, но чуть позже, говоря о функциях квалиа, добавил, что его взгляды на этот счет еще не устоялись. Д. спросил его о том, что, собственно, понимается под «сознанием доступа». Кто, собственно, должен осуществлять доступ? Он ответил, что Я, но само это Я есть не более чем система. Я спросил его об истоках когнитивной науки, поскольку они как‑то не очень прозрачны. Он предложил различать когнитивную революцию, связанную с именами Хомского и Патнэма, и институциализацию когнитивной науки, произошедшую на рубеже семидесятых — восьмидесятых годов благодаря деятельности «Слоан Фаундейшн».
Рассказывал, что они решили не делать специальную степень по когнитивным наукам, так же как ее не делают сейчас по Consciousness Studies — исходя из соображений трудностей отыскания работы для выпускников, насколько я понял (хотя это и парадоксально). Но он считает, что на каждой кафедре психологии должны быть люди, ведущие тему сознания. Я спросил его об учителях. Он учился в Гарварде и очень тепло вспоминал о Патнэме (но сейчас он с ним почти не общается). Патнэм казался человеком, который знал все и мог компетентно говорить на любую тему. Исключительно притягательная личность. А вот Куайн не нравился ему. Он хотел обсуждать только собственные идеи. Упомянул о влиянии Хомского, хотя он и не учился у него. Порекомендовал нам сходить на публичную лекцию французского нейроученого Деана (уточняя его фамилию — на слух было неясно, о ком он говорит, — написал ее прямо на скатерти), заметив между тем, что идеи Деана противоположны его собственным — хотя он не раз ссылается на его результаты в статьях. В этой связи очень тепло отозвался и о Кристофе Кохе. Узнав уже на улице (предварительно расплатившись за всё, несмотря на наши вялые протесты), что в пять часов мы будем встречаться с Деннетом в ресторане ОМ, сказал, что вы «услышите совсем другие истории»… Мы с Д. отправились на лекцию Деана в огромном такси с угрюмым темнокожим водителем. Лекция была в одном из старых корпусов Гарвардского университета, расположенном рядом с самым высоким зданием в Кембридже (этажей 17). Пришли минут за десять. Заканчивалась предыдущая лекция, и все толпились в фойе. Удобная аудитория, чем‑то напоминающая наши. Пришел Блок. Вдруг появился и Деннет, который, не замечая нас, сел рядом со мной — то и дело посматривая на часы, чтобы не опоздать на встречу с нами. Лекция была посвящена осмыслению данных fMRI по участкам мозга, отвечающим за чтение. Загадка в том, что, хотя генетически эти участки не могут быть детерминированы, у всех людей они одни и те же.
