Нравственная философия - Эмерсон Ральф Уолдо (электронную книгу бесплатно без регистрации txt) 📗
Я считаю великим человеком того, кто постоянно пребывает в той высшей сфере мыслей, до которой другие добираются с усилием и трудом. Ему стоит открыть глаза, чтобы увидеть вещи в их настоящей сущности и в их многообразных отношениях, тогда как другие должны делать тягостные поправки и остерегаться бесчисленных источников заблуждений.
Велик и тот, кто остается верен своей природе и никогда не напоминает нам собою других. На нем лежит обязанность вступить с нами в сообщение и наделить нашу жизнь каким-нибудь обетованием или пояснением. Я не могу, например, даже выразить того, что мне хотелось бы знать; между тем я замечал, что есть люди, дающие своим характером и своими поступками ответы да то, о чем у меня не стало умения предложить и вопрос. Есть люди, разрешающие такие вопросы, о каких не помышляет ни один их современник: они стоят одиноко. Иные поражают нас, как великолепные возможности; но, будучи не в состоянии управиться с собою или со своим временем, они не простирают руку помощи нашим потребностям и остаются игрушкой какого-то, инстинкта, пускающего свои законы на ветер.
Истинно же великие люди нам доступны, мы узнаем их с первого взгляда. Они удовлетворяют наши ожидания и как раз приходятся к занимаемому им месту. Все благое одарено силою творческою и производительною: оно находит себе пищу, простор, союзников. Лишь только такой человек достигнет свойственного ему положения, он становится изобретателен, плодотворен; он обладает магнетическою силою, одушевляет легионы своими помыслами, и они осуществляются. Река образует себе русло; так, каждая законная идея прокладывает себе течение и несет благодатным даром на общее употребление и оружие для защиты, и последователей для истолкования, и учреждения для своего выражения. Настоящему мастеру своего дела вся ваша планета служит подножием, между тем как авантюрист, после многих лет домогательств, стоит на одних своих подошвах.
Иные люди одарены способностью изобразительною. Бёме и Сведенборг провидели, что всякий предмет есть символ. Так и некоторые люди служат представителями, во-первых, предмета, во-вторых, его идеи. Как растение перерабатывает минералы на пищу животным, так человек перерабатывает некоторые грубые материалы на пользу человечества. Геометр, механик, музыкант, изобретатели стекла, железа, электричества, магнетизма, льняных, бумажных, шелковых тканей прокладывают легкий и удобный путь сквозь неизведанную и непостигнутую путаницу вещественности. Каждый человек посредством каких-то еще неразгаданных уз состоит в связи с тою или другою областью природы и делается ее поверенным и истолкователем.
Так, Линней изъясняет нам растения, Губер — пчел, Фрейс — поросли, Дельтон — атомистические силы, Эвклид — линии, Ньютон — параболы.
Созданный из земного праха, человек не забывает своего происхождения, и все, теперь еще безжизненное, получит глагол и смысл. Многое в природе, еще не изданное в свет, выскажет нам всю свою тайну, потому что человек есть средоточие природы. Нити соотношений тянутся к нему через все тела твердые и жидкие, вещественные и стихийные. Земля вращается: каждый булыжник, каждый ком грязи достигает своего меридиана; вот почему пылинка, кристалл, кислота, всякая их составная часть, всякое их свойство имеет отношение к человеческому мозгу. Продолжительно их ожидание; черед, однако же, настает. Нет растения без паразита, нет такой вещи из сотворенного, которая бы не получила своего любителя, певца. Справедливость уже оказана пару, железу, углю, магниту, йоду, хлебным зернам, хлопчатой бумаге, но как еще мало материалов служат для нашего потребления и применения к ремеслам, наукам, искусствам! Массы созданного и массы их свойств все еще находятся в состоянии отчуждения, безвестности, ожидания. И кажется, будто каждое из них — подобно заколдованным принцессам волшебных сказок — зовет и чает предназначенного человека — избавителя. И ворожба будет снята, и все изыдет на свет божий в образе человека! Читая историю открытий и изобретений, можно прийти на мысль, что всякая неизвестная, но уже созревшая истина нарочно образует себя для мозга человека. Магнит делается каким-нибудь Гильбертом, Сведенборгом, Эрстедом, прежде чем всеобщее понимание явится на хранение его силы.
Чего-то недостает науке, пока она не вошла в область человечества. Возьмите таблицу логарифмов с одной стороны, с другой — ее живые проявления в ботанике, в музыке, в оптике, в архитектуре. Какой шаг вперед, сначала малоподозреваемый, делают цифры, анатомия, астрономия, зодчество, когда, соединясь с нашим понятием и волею, они водворяются в нашу жизнь и входят в состав разговоров, обычаев, законоположений!
Так, сидя у своего камина, мы обозреваем земные полюсы, тропики или что угодно. Эта почти вездесущность вознаграждает нас за пошлость обыденного быта. Когда нам выпадают частично такие божественные дни, что кажется, будто небо и земля сходятся и взаимно украшают друг друга, нам жаль исчерпать их за один раз: мы желали бы иметь тысячу голов и тысячу тел, чтобы в разных местах и на различный лад восхвалять их беспредельную красоту.
Мечта ли это? Нет, мы воистину удесятерены, усоте-рены нашими ближними. И как легко заимствуем мы их труды! Каждый корабль, идущий в Америку, воспользовался картою от Колумба. Всякая повесть одолжена своим бытием Гомеру. Плотник, стругающий рубанком, распоряжается творческою мыслью его забытого изобретателя- Вся наша жизнь опоясана зодиаком знаний, посильною данью людей, погибших для того, чтобы присовокупить свою точку света к нашему небосклону. Технолог, торговец, законовед, медик, моралист, богослов — вообще, всякий, имеющий какое-либо познание, чертит карту и определяет широту и долготу нашего положения: того, что нам возможно и доступно. Пролагая пути в разные стороны, они обогащают нас. Мы обязаны расширять поприще жизни и умножать наши отношения. Мы гораздо более выиграем, открыв новое свойство чего бы то ни было на нашей старой земле, нежели усмотрев новую планету.
Мы слишком пассивно принимаем эту материальную или полуматериальную подмогу. Как будто мы только мешки да желудки! Деятельность должна быть прилипчива. Сочувствие лучше всего, способствует подняться ступенью повыше. Беседуя с человеком сильного ума, мы приобретаем навык видеть предметы в том же свете и во многих случаях предугадываем его мысли. Наполеон сказал: «Не деритесь все с одним неприятелем; вы передадите ему все ваше военное искусство».
Наши умственные наслаждения часто обращаются, однако, в идолопоклонство к их виновнику. Примеры такого порабощения встречаются особенно тогда, когда человек обширного ума, вооружась полновластным методом, делается наставником, людей. Вспомните о господстве Аристотеля, Птолемеевой астрономии; о влиянии Лютера, Бэкона, Локка и всех сект, назвавшихся по имени своих основателей. Увы! каждый из нас более или менее становится такою жертвою. Людская глупость всегда располагает власть к заносчивости. С каким наслаждением пошлый талант любит ослеплять и ставить в тупик своих зрителей! Но истинный гений чужд всякого властолюбия; он, напротив, освободитель и знаток всего, чему нужно придать толк и смысл. Мудрец придет, например, в нашу деревушку; он тотчас же возбудит в своих собеседниках новое понятие об улучшении их быта, открыв им глаза на незамеченные отрасли промышленности. Он упрочит в них чувство неприкосновенного равенства, успокоит их насчет возможности злоупотреблений, если каждый будет чтить пределы и обеспечение своего положения. Богатый увидит ложность и скудость своих средств, а бедный — возможность избежать недочетов и достичь благосостояния.
Город, секта, политические партии еще скорее, чем обаяние односторонней идеи или системы, подчиняют себе и приводят под один уровень всех своих членов. Глядя туда, куда глядят другие, и занимаясь одними и теми же предметами, мы легко поддаемся обману, который отуманил их. Нужно притом заметить, что мнения текущего времени носятся, так сказать, в воздухе и заражают самое наше дыхание. Часто одни и те же пороки и безумства овладевают целым народом и целою эпохою. Люди еще более походят на своих современников, нежели на своих предшественников. Изберите любую, но высокую точку зрения, и наш Нью-Йорк, и тамошний Лондон, и вся западная цивилизация покажутся вам сплетением безумств. Мы держим друг друга настороже и разъяряем нашим соревнованием свирепость той или другой эпохи. Носить броню против угрызений совести вошло в универсальное употребление нашего времени. Кроме того, нет ничего легче как сделаться такими же добрыми и мудрыми, как наши товарищи. От них мы научаемся тому, что знают они, без всяких усилий вбирая — можно сказать — это знание порами нашей кожи. Зато мы и останавливаемся там, где стоят они, и вряд ли сделаем шаг вперед.
