Уставы небес, 16 глав о науке и вере - Ирхин Валентин Юрьевич (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Это обстоятельство очевидно в "гуманитарной" культуре и в искусстве. Классическая европейская "реалистическая" литература и живопись, как и западная наука, занимает весьма ограниченное место в истории. С одной стороны, ей противостоят традиции житийной литературы и иконописи, мифы и волшебные сказки, а с другой - модернистское искусство и современная массовая иррациональная культура (например, литература фэнтези). Кроме того, мистика занимает большое место даже в творчестве русских писателей-реалистов ("Пиковая дама" Пушкина, "Черный монах" Чехова, не говоря уж о Гоголе и Достоевском).
В соответствии с этим разные люди понимают по-разному и смысл понятия чуда. Чудом можно считать сам факт существования нашего мира и человека, и это будет очень глубоким утверждением, которое повторяется в разных традициях:
Весь мир есть чудо, большее и превосходнейшее, нежели все, чем он наполнен (бл.Августин).
Мистическое - не то, как мир есть, а что он есть (Л.Витгенштейн, Логико-философский трактат, 6.44).
Чудо! Чудо! Он остался человеком!... Гляди: это человек, человек идет по дорожке со своей невестой и разговаривает с ней тихонько (Е.Шварц, Обыкновенное чудо).
К чудесам можно отнести пророческие откровения, научное и художественное творчество. Здесь мы, однако, будем рассматривать то, что можно назвать чудом в более простом смысле. Рассказами о таких чудесах полны священные книги всех мировых религий. Общеизвестны евангельские рассказы о насыщении тысячных толп пятью хлебами и двумя рыбами (Мк.6, Мф.6), превращении воды в вино на свадьбе в Кане Галилейской (Ин.2), хождении по воде (Ин.6), чудесных исцелениях, воскрешении Лазаря (Ин.12) и многие другие. Совершенно особое значение в христианстве имеет чудо Воскресения:
Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет воскресения мертвых? Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша (1 Кор. 15:12-14).
Важно, однако что это чудо должно пониматься не только во внешнем, но и во внутреннем смысле (см. раздел 15.1). В качестве примера многочисленных чудес, о которых рассказывается в Ветхом Завете, можно привести широко известные места из книги Исход:
И сказал Господь Моисею и Аарону, говоря: "Если фараон скажет вам: сделайте знамение или чудо, то ты скажи Аарону, брату твоему: возьми жезл твой и брось на землю пред фараоном и пред рабами его - он сделается змеем". Моисей и Аарон пришли к фараону и к рабам его и сделали так, как повелел им Господь. И бросил Аарон жезл свой пред фараоном и пред рабами его, и он сделался змеем. И призвал фараон мудрецов египетских и чародеев; и эти волхвы египетские сделали то же самое своими чарами: каждый из них бросил свой жезл, и они сделались змеями, но жезл ааронов поглотил их жезлы (Исход 7:8-12).
И сказал Господь Моисею: "Что ты вопиешь ко мне? скажи сынам Израилевым, чтобы они шли, а ты подними жезл свой и простри руку твою на море, и раздели его, и пройдут сыны Израилевы среди моря по суше"... И простер Моисей руку свою на море, и гнал Господь море сильным восточным ветром всю ночь и сделал море сушею, и расступились воды. И пошли сыны Израилевы среди моря по суше: воды же были им стеною по правую и по левую сторону. Погнались египтяне, и вошли за ними в средину моря все кони фараона, колесницы его и всадники его... И сказал Господь Моисею: "Простри руку твою на море, и да обратятся воды на египтян, на колесницы их и на всадников их". И простер Моисей руку свою на море, и к утру вода возвратилась в свое место; а египтяне бежали навстречу воде. Так потопил Господь египтян среди моря (Исход 14).
(Следует обратить внимание на "естественнонаучные" подробности в последнем отрывке - упоминание о восточном ветре, и т.д.; ниже мы поговорим об этом подробнее.) Примеры нетрудно множить, но сказанного по-видимому достаточно для понимания, почему многие ученые-естествоиспытатели заявляют: "Конечно, я не могу поверить во всю эту чепуху". Разумеется, можно для формального примирения науки и религии объявить все подобные места Библии (и аналогичные места из священных книг других религий) аллегориями. Б. Спиноза довел такой рационалистический метод до предела в своем "Богословско-политическом трактате". Впрочем, аллегорическое (точнее символическое) толкование Писания не чуждо и святоотеческой традиции. В качестве примера можно привести толкование св. Максимом Исповедником чуда с иссушенной смоковницей (Мф.21:18-20):
Бог Слово, все премудро устрояющий ради спасения людей, первоначально воспитывал природу [человеческую] через закон, содержащий преимущественно телесное служение, ибо она не могла принять истину без образных покровов... Затем же Он, через Самого Себя став Человеком, явно пришел, восприняв плоть, обладающую мыслящей и разумной душей, и как Слов [Божие] направил естество [человеческое] к нематериальному и умозрительному служению в духе, и, конечно, Он не желал, чтобы в то время как Истина открылась в жизни, тень [Истины], образом которой служит смоковница, имела бы власть... Ибо так следует понимать слова: Возвращаясь, увидел при дороге смоковницу, листья только имеющую (Мф.21:18, Мк.11:13), то есть, разумеется, заключенное в тенях и образах телесное служение закона, лежащее, как на пути, на неустойчивом и мимолетном предании и состоящее из одних преходящих образов и установлений. Увидев это служение, подобно смоковнице обильно и затейливо украшенное, словно листьями, внешними покровами телесных соблюдений закона, и не найдя плода, то есть правды, Он проклял его как не питающее Слово [Божие] (Св. Максим Исповедник, О различных затруднительных местах Священного Писания, вопрос XX, в кн.: Творения преп. Максима Исповедника, кн. II, Мартис, 1993, с. 58).
Аллегорическое толкование однако не снимает проблемы. Во-первых, вряд ли подобная "аллегоричность" сможет примирить с "библейскими чудесами" неверующего; скорее всего, он даже не поймет, о чем идет речь в приведенном отрывке. Во-вторых, авторитетная религиозная литература (например, православные жития святых) зачастую содержит рассказы о чудесах, происходивших в относительно недавние времена. Кроме того, рассказывается о чудесах, имеющих место прямо сейчас: чудотворные иконы; сошествие благодатного огня в Иерусалиме на Пасху. Здесь можно привести и многочисленные примеры чудес, не связанных с христианством - например, совершаемые индийскими йогами, тибетскими ламами.
Последовательная "естественнонаучная" (а точнее - сциентистская) позиция состоит в признании всех подобных сообщений вымыслом. Обосновать ее, однако, непросто. В конце концов, физик в процессе обучения никогда не проделывает лично всех экспериментов, о которых рассказывается в учебниках, и его вера в справедливость многих фактов его науки основана так или иначе на вере в авторитет (учебников, преподавателей, Нобелевских лауреатов, мнения "физического сообщества" и т. д.); ситуация здесь аналогична преданию, созданного в рамках некоторой религиозной традиции.
Традиция является могучей силой не только в католической церкви, но и в естествознании (Ф.Энгельс, Диалектика природы).
При этом в мире явно меньше людей, которые лично наблюдали рождение анти-сигма-минус-гиперонов, чем людей, лично наблюдавших благодатный огонь. Вообще, вопрос о достоверности естественнонаучного (и любого другого) знания совсем не прост, и многие авторитетные мыслители нашего времени, достаточно далекие от религии, высказываются здесь не в пользу наивной уверенности в непререкаемую правоту науки:
Следует ли мне говорить: "Я верю в физику" или же "Я знаю, что физика истинна?". Меня учат, что это происходит при таких обстоятельствах. Это открыли путем экспериментов. Разумеется, все это нам бы ничего не доказало, если бы данный опыт не был окружен другими, вместе с ним образующими систему... В зале суда, безусловно, было бы признано истиной высказывание физика, что вода кипит при 100[0]C. Ну а если бы я не доверял этому высказыванию, что я мог бы сделать, дабы пошатнуть его? Поставить собственные опыты? Что они доказали бы? А что, если бы это утверждение физика оказалось суеверием и строить на нем суждение было бы столь же абсурдно, как и предпринимать испытание огнем?... Судья мог бы даже сказать "Это истина, насколько ее способен знать человек". Но что дало бы это дополнение?... Положениями физики я руководствуюсь в своих действиях, разве не так? Должен ли я сказать, что у меня для этого нет достаточных оснований? Не это ли мы как раз и называем достаточным основанием? (Л.Витгенштейн, О достоверности 23.4)
