Очерки о традиции и метафизике - Генон Рене (первая книга .txt) 📗
Алхимия
Алхимические смеси
Слово «алхимия» произошло от египетского Кеми (к которому в арабском языке был добавлен только артикль эль) и первоначально обозначало тайную герметическую науку, то есть науку жрецов Египта. Кеми на языке египтян означало «черную землю», и интересно отметить, что подобное название часто встречается и у других народов. По словам Плутарха, «египтяне называют свою страну Кемия и сравнивают ее с сердцем. Их страна теплая, влажная и расположена в южных частях обитаемого мира, подобно тому как расположено сердце в человеческом теле, в его левой части». Объяснить это сравнение можно тем, что «…египтяне считают Восток лицом мира, поэтому Север является его правой стороной, а Юг расположен слева».
Однако такое сравнение кажется нам достаточно поверхностным, поскольку сердцу уподоблялась каждая земля, которую считали священной и которая располагалась в центре мира независимо от ее географического расположения. Согласно сообщению того же Плутарха, египтяне сравнивали свою страну не только с сердцем, но и с небом: «Египтяне изображают небо, которое не может постареть, потому что оно вечно, как сердце, помещенное на горячие угли, поддерживающие его пыл». Таким образом, иероглиф сердца, изображающий сосуд, чашу, одновременно является и иероглифом, обозначающим Египет, а также небо.
Выражение «священная земля» имеет, как мы уже не раз говорили, немало синонимов: «чистая земля», «земля святых», «земля блаженных», «земля живых», «земля бессмертия» и другие. Эти наименования встречаются в традициях различных народов, но они всегда обозначают некий духовный центр, размещение которого на какой-то территории можно понимать как буквально, так и символически. «Священная земля» иногда определяется и как «центр мира», или «сердце мира», и эти внешне похожие определения применяются в разных обстоятельствах различным образом.
Если обратиться к традиции древних евреев, то можно увидеть, что в книге Сефер Йецира «центр мира» называется «внутренним дворцом» или «священным дворцом», и здесь перед нами не географическое понятие, а скорее космологический термин; «внутренний дворец» имеет определенную аналогию в человеческом мире в качестве Шехины, которая в самом общем смысле представляет собой «реальное присутствие Божества в мире». Заметим, что в тех местах Священного Писания, где упоминается Шехина, чаще всего речь идет о создании духовного центра: сооружении ковчега, построении храмов Соломона и царицы Зороавель. Такого рода центр, созидаемый в строгом соответствии с определенными правилами, в действительности должен стать местом проявления Божества; можно предположить, что выражение «место пресветлое и пречистое», сохранившееся в масонстве, имеет отдаленную связь с древней жреческой наукой строительства храмов, которая, разумеется, была знакома не только евреям.
То, что здесь сказано о евреях, можно сказать и о всех народах, которые обладают подлинной традицией; существует столько же наименований «священной земли», сколько подлинных традиционных форм, потому что все эти наименовании применяются к духовным центрам, соответствующим этим формам традиции. Не углубляясь в эту тему, скажем только, что подобный центр существовал на Крите еще в доэллинскую эпоху, а в самом Египте их насчитывалось несколько, причем скорее всего они были заложены в разные эпохи; в первую очередь к таким центрам следует отнести Мемфис и Фивы. Название Фив (город с таким же именем, как известно, существовал и в Греции) заслуживает особого внимания, поскольку почти совпадает с еврейским названием Феба, обозначающим ковчег. Но если ко всем этим наименованиям прилагается одна и та же символика, то прежде всего потому, что эти центры имеют аналогичное строение, совпадающее иногда до самых мельчайших подробностей. Все они представляют собой отражение одного-единственного центра, который и является подлинным Центром Мира.
Существует аналогия между «влажным путем» и «сухим путем» алхимиков, с одной стороны, и мистическим и инициатическим путем — с другой; необходимо сразу сказать, что мы допускаем их сосуществование, но отрицаем возможность следовать двумя путями одновременно. В данном случае несовместимыми являются скорее способы деятельности, чем принципы, на которых эти способы основаны, и именно в этом смысле мистический путь отличается от инициатического по всем основным позициям.
С самого начала следует вспомнить о «пассивном» характере мистицизма, тогда как инициация всегда имеет активный характер; это замечание будет истинным только при условии необходимых уточнений. В мистицизме человек ограничен пассивным восприятием самого себя и всего окружающего, и именно в этом и заключается основная опасность этого пути, поскольку человек остается «открытым» любым влияниям, какой бы характер они ни приобретали. Наоборот, в инициации человеку полностью принадлежит инициатива его собственной реализации, которая осуществляется под строгим контролем и в конце концов должна привести к преодолению собственно человеческих возможностей самого человека. Следует добавить, что, разумеется, одной только инициативы недостаточно, однако именно она представляет собой исходную точку реализации, тогда как мистик такой исходной точкой или опорой не обладает.
Многие видят в инициации способность общения с высшими существами, но такое представление, безусловно, не является исчерпывающим. На самом деле такое общение может происходить и благодаря чисто экзотерическим средствам, например в ритуалах религиозного характера; однако не следует забывать, что в таком случае действуют как духовные, так и психические влияния. Здесь было бы довольно трудно рассмотреть все различия между областью религии и инициацией, поэтому подчеркнем особо лишь тот факт, что любая религия всегда рассматривает человека с точки зрения его индивидуальности и не стремится вывести его за её пределы, тогда как цель инициации заключается в том, чтобы преодолеть индивидуальное состояние и обеспечить возможность перехода к состояниям более высокого порядка. Следовательно, в том, что касается инициации, общение с высшими существами рассматривается не как цель, а как средство. Приведем следующий наглядный пример: если человек, встретивший ангела, не выходит при этом за пределы человеческой индивидуальности, то он ничуть не продвигается на инициатическом пути; в инициации предполагается не просто общение с существами, пребывающими в состоянии «ангелов», но достижение этого сверхиндивидуального состояния, разумеется, уже не в качестве человеческого существа, а в качестве существа, которое способно проявлять себя человеком в одном из своих состояний, сохраняя в то же время возможность проявить себя и в других состояниях. Любая инициация имеет «внутренний» характер в отличие от «выхода из себя», или «экстаза», мистиков: это далеко не единственное, но все же одно из основных различий между мистическими состояниями, которые, следовательно, остаются в пределах религии, и состояниями инициатическими.
Во всех традициях инициацию называют «вторым рождением»; в этой связи необходимо сделать одно важное разъяснение: если человек, который является «предназначенным» к инициации, обладает теми возможностями, которые будут затем реализованы, то почему он не может реализовать их самостоятельно? Теоретически на этот вопрос можно ответить положительно, если считать, что человек «дважды рожден» с самого первого момента своего существования, однако, по крайней мере, в нашем мире в его сегодняшнем состоянии это невозможно. В примордиальную эпоху для человека было нормальным — и естественным то состояние, которое в наше время можно достичь только через инициацию; само слово «инициация» поэтому в то время не имело никакого смысла. Мы сейчас живем в эпоху Кали-Юги, когда высшее знание становится тайным и достичь его могут лишь немногие; именно поэтому инициатический путь невозможен без личного усилия, в котором для людей примордиальной эпохи не было никакой необходимости, так как их духовное развитие шло так же естественно, как и физическое.
